Путеводитель ботаника по ядам и вечеринкам - Хавари Кейт. Страница 9

– Я и не заметил, как пролетело время, – он хмуро посмотрел на окна, за которыми виднелось темное мрачное небо. Вдали грохотал гром. От этого звука его нервы напряглись, но он постарался не зацикливаться на тревоге.

– А мы даже и половины не прошли, – подхватила мисс Эверли, хотя ее, похоже, не смущал длинный список образцов, которые они еще не рассмотрели.

Ей нравилось, как скрупулезно и добросовестно Александр уточнял детали, хотя из беспорядочных заметок в ее блокноте и частых переходов с одной темы на другую было ясно, что такой дисциплинированный подход ей не свойственен. Внутри Александра все сжималось при виде ее записей, но было видно, что она горит желанием помочь и, кроме того, знает список настолько хорошо, что ей не требовалось заглядывать в справочники, разложенные на столе между ними.

Александр встал. Ему хотелось уйти, пока снаружи не разразилась буря. Он никогда не мог сказать заранее, какую реакцию у него вызовут гром и молнии. Эштон опустил рукава рубашки, сделав над собой усилие, чтобы не торопиться. Мисс Эверли вытаращила глаза, как и все, кто впервые видел его изувеченную руку, но он решил, что не имеет смысла показывать, что это его хоть как-то задевает. Он не стал застегивать запонки, чтобы не возиться с ними в ее присутствии, и надел пиджак.

Мисс Эверли встала, собрала свои вещи и мило улыбнулась ему, держа стопку тяжелых книг. Он почувствовал, как дрогнули уголки его губ, и позволил себе улыбнуться в ответ.

Они направились к стеллажам, и их шаги гулко отдавались в тишине помещения. Он любил работать в библиотеке в такое время: тишина была знакомой и успокаивающей.

Они вышли через арку в плавно изгибающийся атриум, оклеенный светло-голубыми шелковистыми обоями и украшенный классическими рельефами. Галерея Флаксмана недавно открылась после длительного ремонта, и теперь небольшое восьмиугольное помещение поражало своей красотой. Солнечным утром, когда яркий свет освещал галерею и заставлял сиять вдоль стен орнаменты из слоновой кости, перед этим зрелищем не мог устоять даже тот, кого искусство не интересовало. Теперь это куполообразное помещение выглядело бы бледно-голубым и тусклым, если бы не маленькие электрические лампочки, отбрасывающие на рельефы желтые блики. В центре высилась выразительная статуя, которая изображала архангела Михаила, побеждающего дьявола, но сейчас, когда Эштон и Шафран шли через зал, фигуры утопали в тени и видны почти не были.

Мисс Эверли остановилась на границе портика. Белые ступени за колоннами потемнели от крупных капель дождя. Порыв ветра подхватил листья и разбросанные бумаги, разметав их по большому овалу выложенного мозаикой внутреннего двора. Ветер отяжелел от запаха дождя. Затылок Александра неприятно покалывало.

Они едва успели шагнуть к лестнице, как небо озарила вспышка молнии, за которой последовал оглушительный раскат грома, сотрясший землю под ногами. От этого звука у Александра перехватило дыхание, но зрение не затуманилось, сердечный ритм не нарушился. Он усилием воли расслабил пальцы, судорожно вцепившиеся в книги.

За то мгновение, которое ему потребовалось, чтобы глубоко вздохнуть и собраться с мыслями, электрические огни в здании Уилкинса и других зданиях по периметру двора погасли. Небо разверзлось, и начался проливной дождь.

Капли дождя попали на его лицо, он отступил от лестницы и направился к двери.

Мисс Эверли, вместо того чтобы спрятаться от ливня и грома, подняла лицо к небу и закрыла глаза. На ее губах играла мягкая улыбка, а светлая кожа почти светилась в тусклом свете двух газовых фонарей.

– Это прекрасно, не так ли? – прошептала она и сделала глубокий вдох.

Александр изумленно приподнял брови. Чаще всего дождь уносил его мысли обратно в темную, грязную траншею.

Она пристально посмотрела на него, продолжая улыбаться, и добавила:

– Свежий дождь, мокрая трава, цветы, аромат обновленной Земли. Понимаете?

– Никогда не обращал на это внимания, – сделав над собой усилие, произнес он.

Широко распахнув голубые глаза, мисс Эверли шагнула к нему под крышу портика, спасая свои книги от дождя.

– Но это лучшее, что есть в весне! – возразила она. – Это то, ради чего я вскакиваю по ночам!

Он моргнул, не зная, как реагировать на такое замечание.

Мисс Эверли густо покраснела, но продолжила менее капризным тоном:

– Весенняя бессонница, знаете ли. С моим отцом тоже такое случалось каждую весну. Он говорил, что в апреле и мае может часами лежать без сна с открытыми окнами, наслаждаясь запахом дождя, земли и слушая насекомых и лягушек.

Упоминание об отце мисс Эверли вызвало в памяти Александра воспоминания о другом Эверли, профессоре, которого он знал до войны. Оно было смутным и заслонилось тем, с чем он столкнулся за прошедшие годы, но он не сомневался, что это тот же самый человек.

– В начале учебы у меня был профессор по фамилии Эверли. Кажется, он читал курс начал ботаники. Это ваш родственник?

Удивленная улыбка осветила ее лицо.

– Да! Скорее всего, это мой отец. Он здесь преподавал. Правда, недолго.

– Должно быть, он вами очень гордится. – Господь свидетель, его собственный отец гордился бы им, если бы он придерживался плана и, как и родитель, стал адвокатом.

Ее сияющая улыбка дрогнула, и она поспешно спросила:

– Так как вы оказались в биологии? Насколько я помню, вчера на вечеринке вы не ответили.

Александр повернулся к невидимому дождю. Он предпочел бы не говорить о том, почему он выбрал биологию, а не юриспруденцию, но она была так откровенна в своей любви к весне и дождю, что он чувствовал, что она заслуживает честный ответ.

– Поступив в университет, я планировал изучать юриспруденцию, – начал он. – Я не был уверен, что это мое, но отец настоял, вот я и пошел. Потом война… – Он и прежде был немногословен, а тут его слова и вовсе иссякли. Он боялся, что то, что он скажет, может окончательно оттолкнуть эту странную девушку от него. – На войне мне было не хуже, чем остальным. Мне… повезло. Я смог вернуться домой, как и многие, оставив позади войну, смерти и потери. Оказавшись в университете снова, я заглянул в микроскоп, и увиденное меня зацепило. В конце концов, биология – это изучение жизни.

Собравшись с духом, он посмотрел на Шафран. Его поразило, как страстно он надеялся, что она не смотрит на него с жалостью.

Ее большие голубые глаза были полны скорее боли, чем сострадания.

– Мой отец оставил свою работу в университете и пошел сражаться. Он погиб, – тихо промолвила она. – Я всегда мечтала продолжить его дело. Я хочу, чтобы он гордился мной, ведь я занимаюсь тем, что он так любил.

Александр не знал, что ответить на столь пронзительные слова.

Вспышки молний освещали небо и территорию университета, выхватывая из тьмы двора силуэты деревьев. Дождь и ветер прорезали мрак. Они могли бы вернуться в фойе или галерею и переждать там, но у мисс Эверли, похоже, не было желания прятаться внутри, и Александр понял, что и у него тоже. Обычно он предпочитал пересидеть грозу дома или в офисе, убеждая себя, что не обращает внимания на вспышки молний и раскаты грома, но неожиданно оказалось, что он действительно может наблюдать грозу и не сходить с ума. Мисс Эверли сумела его отвлечь. Благодаря их странному, полному признаний разговору буря отошла на второй план.

Вскоре электрические огни зданий, расположенных по периметру внутреннего двора, вернулись к жизни и вновь зажглись.

– Ах! Увидимся завтра, мистер Эштон, – произнесла мисс Эверли и повернулась к двери.

Легкость, с которой она вернулась к безразлично-вежливому тону, произвела на него такое впечатление, как если бы галстук вдруг оказался слишком тугим и сдавил шею.

– Александр, – сказал он и открыл перед ней дверь. – Пожалуйста, зовите меня Александр.

Глава 5

Разразившаяся накануне вечером гроза уже кончилась, и небо пленяло своей сияющей синевой. День обещал быть погожим, и Шафран надела голубую блузку и юбку в тон. Она вышла в узкий коридор квартирки в Челси, которую снимала пополам с Элизабет, и отправилась на поиски своей соседки.