Бескрайние земли - Амаду Жоржи. Страница 27

Дона Ана взглянула на отца, спокойно восседавшего в своем высоком кресле. Ей казалось, что он смотрит из-под опущенных век на висящую на стене картину, которую он привез из Баии, когда она попросила чем-нибудь украсить залу. Она тоже взглянула на репродукцию, и на нее повеяло глубоким миром, которым дышала вся картина. Но тут же заметила, что Жука нервничает, что его не интересует газета, которую он читает, баиянская газета двухнедельной давности. Собака снова завыла, и Жука сказал:

— Когда буду возвращаться из Ильеуса, обязательно захвачу оттуда суку. Пери скучно одному…

Дона Ана нашла, что эта фраза прозвучала фальшиво: Жука сказал ее лишь для того, чтобы как-нибудь скрыть свое волнение. Но им не удастся ее обмануть, тут кроется что-то очень серьезное. Где Дамиан и Вириато? Много уже таких вечеров провела дона Ана в тревоге и неведении. Иногда она узнавала спустя много дней, что убит человек и владения Бадаро увеличились. Ее очень огорчало, что от нее скрывали происходящее, будто она еще девочка.

Она отвела взгляд от дяди, которому так никто и не ответил; ею неожиданно овладело чувство зависти к спокойствию Олги, жены Жуки, которая, сидя в кресле рядом с мужем, тихо себе вязала. Олга редко бывала на фазенде, и когда, по настоянию Жуки, садилась в Ильеусе на поезд и приезжала на месяц в усадьбу, она не переставала сетовать и плакать. Вся ее жизнь в Ильеусе проходила в сплетнях. Она выставляла себя мученицей перед богомольными старухами и подругами, дни и ночи жаловалась на любовные похождения Жуки. Раньше она пыталась как-то реагировать на постоянные измены мужа. Она подсылала жагунсо, и те угрожали женщинам, которые вступали с Жукой в близкие отношения; однажды она велела даже обрить одну мулаточку, которой Жука построил дом. Но Жука жестоко расправлялся с женой; соседки утверждали, что он ее избивал; и она со временем утихомирилась и уже не шла дальше причитаний и жалоб, с которыми обращалась ко всем с видом покорной жертвы. В этом для нее заключалась вся жизнь: ей нравилось жаловаться, слушать перешептывания и сожаления старых ханжей. Возможно, она даже почувствовала бы себя обманутой, если бы Жука вдруг превратился в образцового супруга. Она ненавидела фазенду, где Синьо не хотел слушать ее сетований, а дона Ана, целый день занятая, почти не имела времени на то, чтобы выражать ей соболезнование. К тому же дона Ана смотрела на жизнь глазами Бадаро и не видела ничего плохого в похождениях Жуки, раз он предоставлял жене все, в чем та нуждалась. Таким был ее отец, такими должны быть все мужчины, думала дона Ана. Кроме всего прочего, Олга, не интересовавшаяся делами Бадаро, враждебно относившаяся к земле, незнакомая со всем, что связано с выращиванием какао, казалась доне Ане совершенно чужой их семье, далекой от нее и даже опасной. Дона Ана чувствовала, что Олга дышит другой атмосферой, не той, что она, Синьо и Жука. Однако сейчас она даже чуточку завидовала ее спокойствию, ее безразличию к тайне, незримо присутствовавшей в зале. Дона Ана чувствовала, что происходит что-то очень серьезное, и возмущалась, что ее не посвящают в тайну, не отводят ей того места в доме, которого она заслуживает. Вот почему она оттягивала с чтением библии, и взгляд ее поочередно останавливался на лицах отца и дяди.

Закончив свои дела по кухне, пришла Раймунда, села на пол позади гамака и начала перебирать волосы доны Аны. Пальцы мулатки щелкали, убивая воображаемых насекомых. Но даже эта нежная ласка не успокоила девушку. Какой секрет утаивают от нее Синьо и Жука, ее отец и дядя? Где Вириато и негр Дамиан? Почему Жука так нервничает, почему он так часто смотрит на часы?

Вой собаки прорезает эту ночь страдания.

Синьо медленно открыл глаза и остановил взгляд на дочери:

— Почему ты не начинаешь, дочка?

Дона Ана открывает библию, Олга смотрит как и всегда, не проявляя интереса, Жука кладет газету на колени, дона Ана начинает читать:

«Мадианитяне же и амаликитяне и все жители востока расположились на долине в таком множестве, как саранча; верблюдам их не было числа, много было их, как песку на берегу моря».

Это была история борьбы Иисуса, и дона Ана удивилась, что Синьо не велел ей открыть другую страницу. Отец слушал очень внимательно, и тогда она тоже попыталась вникнуть в смысл этих слов и найти связь между ними и занимающей ее тайной. Синьо, боясь пропустить хоть единое слово, подался вперед, согнувшись настолько, что борода его легла на колени. Он еще раз взглянул на Жуку. Дона Ана читала медленно, она тоже старалась выбраться из мира сомнений.

Синьо попросил повторить один стих, тот, в котором говорится:

«И поразил Иисус всю землю нагорную и полуденную, и низменные места и землю, лежащую у гор, и всех царей их».

Дона Ана замолкла — отец сделал ей знак подождать. Он размышлял, правильно ли понял божественное благословение его семье и его планам. Он почувствовал, что на него снизошли великое спокойствие и абсолютная уверенность. Он сказал:

— Библия никогда не лжет. Никогда мне не было вреда от того, что я следовал ее указаниям. Мы вступаем в леса Секейро-Гранде — такова воля божья. Еще сегодня у меня были сомнения, сейчас у меня их нет.

И дона Ана сразу все поняла; теперь она знала, что лес Секейро-Гранде будет принадлежать Бадаро, на этих землях поднимутся деревья какао, и, как однажды обещал Синьо, она выберет название для будущей фазенды. Лицо ее осветилось радостью, она была счастлива.

Синьо Бадаро поднялся. Он выглядел величественно, словно древний пророк, с длинными, начавшими седеть волосами, с черной бородой, ниспадающей на грудь. Жука взглянул на старшего брата.

— Я всегда говорил тебе, Синьо, что нам нужно войти в этот лес. Когда мы им завладеем, никто не сравнится могуществом с Бадаро…

Дона Ана расплылась в улыбке. Она была согласна с дядей.

Вдруг послышался испуганный голос Олги:

— Что, опять начнутся столкновения? Если так, я немедленно уезжаю в Ильеус… Такая жизнь не для меня… Видеть, как убивают людей…

В этот момент дона Ана ненавидела Олгу. Она бросила на нее взгляд, полный безграничного презрения и злобы; Олга была из другого мира, бесполезного и мерзкого, по мнению доны Аны.

Пробили часы. Синьо сказал дочери:

— Иди спать, дона Ана, пора уже. И ты тоже, Олга… Я хочу поговорить с Жукой.

Радость исчезла с лица доны Аны. Олга и Раймунда поднялись, а она искала повод, чтобы упросить Синьо разрешить ей остаться. Но в это время послышался лай собаки, значит, кто-то появился во дворе; все остановились. Минуту спустя в дверях веранды появился Вириато, собака следовала за ним, но, как только узнала его, перестала лаять. Жука подался вперед и спросил;

— Ну, как?

Мулат опустил глаза и торопливо заговорил:

— Наверно, человек поехал по тропинке, мимо меня он не проезжал. Попадись он мне, я бы конечно сбил его!..

— Что же произошло? Что-нибудь случилось с Дамианом? Говори скорей…

— Он промазал…

— Не может быть!

— Промазал? — Жука был поражен.

— Похоже, что так, сеньор. Не знаю, что с ним стряслось. Он вел себя как-то чудно с тех пор, как вышел из дому. Просто непонятно, что с ним произошло. Это не кашаса, я бы знал…

— Ну и что дальше было? — спросил Синьо.

Мулат снова опустил глаза.

— Фирмо даже не ранен. Все уже прознали об этом. Говорят, Дамиан спятил. Никто не знает, куда он делся…

— А Фирмо? — настороженно спросил Жука.

— Я натолкнулся на двух людей, несших покойника. Они сказали, что Фирмо поехал по направлению к каза-гранде полковника Орасио. Он поскакал галопом, остановился только, чтобы сказать, что вы посылали убить его, но Дамиан промахнулся. Он не хотел больше разговаривать, торопился вовсю… Когда я встретился с этими людьми, вокруг них уже собралась толпа, обсуждали случившееся…

Женщины стояли как вкопанные, дона Ана с библией в руке жадно следила за разговором. Теперь она поняла все и оценила значение этого события. Она знала, что в эту ночь поставлено на карту будущее Бадаро. Синьо прошелся по зале широкими шагами.