Баламут (СИ) - Горъ Василий. Страница 13

— Ваше высокородие, я решал свои проблемы… — начал я, но был перебит в середине предложения:

— Отныне и впредь дозволяю вам обращаться ко мне по имени-отчеству! — как-то уж очень резко заявил он, понял, что я не преступник, и продолжил заметно спокойнее: — О чем я говорил? Все, вспомнил: решив свои проблемы, вы помогли полиции вывести на чистую воду опасных преступников, а это случается нечасто. Кроме того, больше полутора лет таскаете в Багряную Зону два состава рейдеров «Девятки» и «туристов», прилетающих в форт, режетесь с корхами и китайцами, выносите из-за Стены «обрубки», но до сих пор не пожалованы даже Александром третьей степени, а это не дело! В общем, я восстановлю справедливость со своей стороны и обязательно достучусь до начальника гарнизона…

…В форт въехали в начале пятого дня, загнали машину в бокс, забрали коробки с пирогами и направились к лестнице. На полпути к ним я вспомнил о браслете с накопителями, попросил Свайку подождать, вернулся к машине, снял подарок с руки, убрал в бардачок и со спокойной душой рванул обратно. А минут через пять-семь, оказавшись среди ДОС-ов, заявил, что проголодался, и пригласил подругу к себе.

Пока она принимала душ, накрыл на стол и включил тихую музыку, потом ополоснулся сам, натянул шорты, добрался до пирогов и на какое-то время потерялся в гастрономическом удовольствии. К сожалению, желудок оказался ни разу не бездонным, и я был вынужден уняться — убрал остатки пиршества в холодильник, благо, Татьяна наелась быстрее меня, перебрался на диван, поставил будильник на девятнадцать тридцать и закрыл глаза.

Смирнова, которой я, как обычно, уступил свою кровать, пошуршала упаковкой со свежим бельем, через какое-то время немного потопталась возле стула, а после того, как разделась, тихонько скрипнула новеньким матрасом и аж застонала от наслаждения:

— Ка-а-айф…

— Ну да, кроватка у меня ни разу не уставная… — лениво подтвердил я, закинул руку за голову, с наслаждением потянулся и поинтересовался, кто сегодня «сидит» на камерах СКН.

— Мегера! — отозвалась Свайка и ответила на мой незаданный вопрос: — Ага, как обычно, изойдется желчью и придумает очередную легенду, а после того, как сменится, начнет трепать языком.

Эту особу ненавидел весь постоянный состав «Девятки», но статус супруги начфина гарнизона давал ей неплохой иммунитет к ответкам, поэтому она еще жила, здравствовала и заляпывала грязью всех, кого могла. Татьяне тоже доставалось, но довольно однобоко — у главной сплетницы форта и его окрестностей никак не получалось «инкриминировать» Смирновой хоть что-нибудь, кроме связи со мной. Ну, а к этой «новости» народ давно привык и никак не реагировал даже на самые извращенные подробности очередных наших «свиданий».

В этот раз, вне всякого сомнения, следовало ждать приблизительно того же самого, вот я и поморщился. А через пару мгновений поймал за хвост забавную мысль, развеселился, повернул голову вправо и открыл левый глаз:

— Таню-у-уш, хочешь над ней поиздеваться?

— Спрашиваешь! — воскликнула она, торопливо перевернулась на бок и с надеждой уставилась мне в глаза. При этом простыня съехала за спину, и я, прикипев взглядом к кошмарному шраму, начинающемуся чуть ниже правой груди и тянущемуся до лобка, на мгновение задохнулся от лютой ненависти к ублюдочному корху, умудрившемуся ударить мощнейшим лезвием льда, будучи разваленным на две половины!

— Ты его уже убил… — напомнила Свайка, сообразив, что меня разозлило, бездумно потерла невероятно уродливую белую полосу, показывать которую не стеснялась только мне, задавила неприятные воспоминания и, небрежно прикрыв свои пока еще невеликие прелести, предвкушающе улыбнулась. Увы, не так солнечно, как могла бы: — А шрам я скоро уберу. Так что выброси из головы все лишнее и расскажи, как поиздеваться над Мегерой!

— Покажи какой-нибудь другой сплетнице гарнизона первое сообщение Лизы, гордо задери носик и заяви, что я зарезал покровителя твоей обидчицы из-за одного-единственного оскорбления, а ее саму не успел, ибо помешал сам начальник полиции, из-за чего теперь злобствую со страшной силой и ищу, к кому бы прицепиться!

— А если признаться, что я подумываю, не натравить ли тебя на эту суку, то Ростовцева отпросится у мужа и улетит в Суздаль, к родичам! — хохотнула Смирнова, заявила, что запустит этот слух немедленно, завалилась на спину, подложила под голову вторую подушку и залипла в экран комма.

Я довольно усмехнулся, опустил веко, слегка расслабился и… как-то сразу почувствовал вибрацию будильника. А когда открыл глаза и убедился в том, что пора вставать, расстроено вздохнул и невесть с чего сорвался, первый раз в жизни наехав на Таню, вскочившую с кровати голышом и задумавшуюся, куда рулить, в душ или туалет:

— Свайка, имей совесть, я все-таки парень, причем в самом разгаре пубертата, а ты — молодая и красивая женщина!

— За молодую и красивую большое спасибо! — мурлыкнула она, чмокнула меня в подбородок и посерьезнела: — А все остальное со мной неактуально — ты никогда не увидишь во мне женщину, ибо помнишь, как заталкивал в меня кишечник и половину внутренних органов, подпитывал Жизнью из своих и трофейных накопителей, тащил через добрую треть Зоны, присутствовал при операции и выхаживал те двое суток, которые я провела на грани жизни и смерти из-за «врачебной ошибки» ублюдка Вахрамеева!

— Что за бред? — возмутился я, почувствовав, что она говорит именно то, что думает, и решив избавить ее от очередного комплекса. — Да, с памятью у меня все в порядке. Но я знаю, насколько достойная личность скрывается за твоей внешней оболочкой, и это знание пробуждает сразу три очень сильных чувства — восторг, вызванный тем, что я, шестнадцатилетний мальчишка, смог вызвать твой интерес, желание, в разы превосходящее то, которое я испытывал к Перовой, и жуткий страх тебя обидеть или оттолкнуть. А если учесть то, что имеющееся доверие занимает абсолютное первое место, и рисковать им я не готов…

— Да уж, дура я непроходимая… — покраснев до корней волос, выдохнула она, взяла со спинки стула банный халат, прикрылась им абы как и убито поплелась в ванную. Шаге на пятом замедлилась, виновато посмотрела на меня через плечо и извинилась за невольные издевательства. А после того, как скрылась за дверью, вдруг выглянула обратно и ответила на мучивший меня вопрос: — Ты только что поднял мою самооценку из грязи, в которую я втаптывала ее почти полтора года, как следует отмыл и добросовестно отполировал. Теперь я полна энтузиазма, но приму во внимание эту грань твоего отношения ко мне только после того, как мы вернемся из рейда. В общем, можешь быть спокоен: в Зоне я буду работать в обычном режиме, а переключусь в него буквально через минуту…

…Привычное внутреннее спокойствие, котором дышало лицо Свайки в момент появления из ванной, избавило меня от остатков сомнений, и я занялся делом. Быстренько привел себя в порядок, оделся по-боевому, наскоро умял кусок пирога и на пару со Смирновой отправился к ДОС-у для старшего офицерского состава. А там подобрал подопечных и затаскал по желтой зоне «Девятки». Пока их проверял дежурный целитель, еще немного отвлекался, а начиная с мастерской артефакторов, в которой традиционно тестировалась вся снаряга и подзаряжались накопители, полностью сосредоточился на процессе, чтобы потом не попасть впросак. Не расслаблялся и во время получения сухпайков, и на тренировочном занятии на первом полигоне, на котором моих «туристов» учили передвигаться по фрагменту «тропинки» под минимальной напиткой «Хамелеона» и правильно реагировать на команды проводников. В общем, к двадцати двум часам, когда все подготовительные мероприятия остались в прошлом, меня тошнило от телодвижений, набивших оскомину, поэтому, прокатившись на «Удочке» и оказавшись за Стеной, я с непередаваемым наслаждением вдохнул чарующие запахи родного леса и… мысленно бил копытом до тех пор, пока на крошечный безопасный пятачок не опустили последнее тело.