Народ, да! - Голенпольский Танкред Григорьевич. Страница 69

Ночь стояла жаркая, и двери держали открытыми. Оставив спутников на веранде, Пэт Гаррет вошел в дом.

И надо же было такому случиться, что часом раньше к Питу Максуэллу с соседней овцеводческой фермы в горах прискакал и Крошка Билли. Но он не стал будить Пита, а прошел прямо в задние комнаты к слуге-мексиканцу, который всегда был рад встрече с Билли и по его просьбе собирал для него все газеты.

Слуга уже лег. Билли сам зажег лампу, потом снял куртку и башмаки и сел к огню, чтобы бегло просмотреть газеты, нет ли в них его имени. Не обнаружив в газетах ничего интересного, он разбудил слугу, попросил приготовить ужин — ему вдруг очень захотелось есть.

Поднявшись, слуга пошел на кухню за едой, но вскоре пришел назад с пустыми руками — не нашел ни куска мяса во всем доме. Тогда Крошка Билли решил пойти к самому Питу Максуэллу и даже прихватил кухонный нож, чтобы отрезать для себя кусок мяса. Он так и отправился, как был, — босиком, без куртки и с непокрытой головой.

Крошка Билли прошел всего в нескольких футах от того конца веранды, где сидели Джон У. По и Кин Маккинни. Маккинни звякнул шпорами, и звук этот привлек внимание Крошки Билли. В тот же миг Джон По поднялся с места — навстречу ему шел полуодетый человек. Они приняли его за слугу.

Крошка Билли схватился за пистолет, Джон По сделал то же. Они были друг от друга на расстоянии вытянутой руки, не боле.

Наставя пистолет на По и задав быстро вопрос: «Кто это?», Крошка Билли отступил к комнате Максуэлла. Войдя в комнату, он на ощупь приблизился к кровати Пита, в ногах которой сидел Пэт Гаррет, и спросил:

— Кто там те двое, Пит?

Тут он обнаружил, что на кровати сидит чужой, и с нацеленным пистолетом стал пятиться вон из комнаты, продолжая задавать все тот же вопрос: «Кто там?»

Пит Максуэлл чуть слышно шепнул шерифу:

— Это он, Пэт.

В это время Билли оказался как раз в тонкой полоске лунного света, проникавшего в комнату через южное окно.

Пэт Гаррет выстрелил. Снова взвел курок и снова выстрелил. Но промазал — проделал лишь дырку в стене. И выскочил через дверь на веранду, где оставил своих двух помощников. Пит Максуэлл выбежал за ним следом и чуть не получил пулю в грудь от Джона По.

— Не стрелять! — скомандовал Пэт Гаррет.

Зажгли свечу и тогда только увидели распростертое на полу тело Крошки Билли. Он лежал на спине, пуля прошла через грудь чуть повыше сердца. У правой его руки лежал кольт 41-го калибра, у левой — кухонный нож.

Стали собираться местные жители — многие из них были друзьями Билли. Пэт Гаррет разрешил им перенести тело в дом напротив, где была мастерская плотника. Его положили на скамью и зажгли вокруг свечи. Вот все, что осталось от того, кто еще недавно был самым отчаянным и хладнокровным головорезом, гулявшим по этой земле.

На другой день Крошку Билли похоронили рядом с его прежним дружком Томом О'Фаллардом на старом военном кладбище.

Он был убит в ночь на 14 июля 1881 года в возрасте двадцати одного года семи месяцев и двадцати одного дня, успев убить двадцать одного человека, не считая индейцев, которых за людей не признавал.

УНЕСЁННЫЕ ВЕТРОМ

Т. Голенпольский

Мифология Юга

В то время как фронтирсмен упорно прокладывал путь нации на Средний и Дальний Запад, на Юге страны формировался иной уклад. Американский Юг, а точнее Штаты Юга, — не просто географическое понятие, как если бы мы говорили о юге любой страны. Юг в США и особенно в канун гражданской войны — это иной образ жизни, и иной способ производства, и отличающийся национальный состав.

И северяне и южане единодушны в том, что американский Юг — это страна в стране или, во всяком случае, таким он был. Впрочем, есть немало серьезных исследователей, опровергающих этот столетиями складывающийся миф о его особенности и специфичности. И есть все основания считать, что они правы. Благодаря этому мифу, преувеличившему степень различий, появилось мнение, будто Юг — край аристократов, край утонченных людей, изысканных чувств и роковых страстей.

Нет сомнения, история американского Юга была достаточно красноречивым источником для возникновения подобных обоснованных и необоснованных описаний. Таким образом было бы ошибочным отвергать наличие социально-психологических различий, которые заметны и в наши дни.

Впрочем, Юг никогда не был ни во времени, ни в пространстве своем однороден. Старый рабовладельческий Юг, Юг до гражданской войны отличался от индустриализованного Юга конца XIX века. Ковбойский Юг отличался от Джорджии или Виргинии.

На Юге и в самом деле встречались, хоть и нечасто, представители европейской, главным образом бывшей английской и французской аристократии. Это были потомки тех первых «кавалеров», которым была за те или иные услуги дарована земля, или это были бежавшие от английской и французской революций представители земельной аристократии или, наконец, разорившиеся аристократы, скрывшиеся от своих кредиторов или просто от закона.

Старый Юг, фольклор которого представлен в нашем сборнике, судя по описаниям современников, был удивительно похож своим жизненным укладом на типичную пьесу середины XVIII века, в которой жестикулирующие джентльмены, расположившиеся в беседке, утопающей в цветах, мягкими голосами ведут беседы на возвышенные или прагматические темы в окружении черной прислуги, в функции которой входило предугадывать любое желание хозяев и при этом оставаться невидимыми. А чуть поодаль возле усадьбы сидели очаровательные леди, их нежные ушки не должны были слышать, о чем говорят мужчины. Занятием леди было вышивание, чтение, крокет, дети и подбор перспективных женихов. Мужчины вели хозяйство плантаций и стрелялись на дуэлях. Стрелялись даже тогда, когда дуэли в стране были запрещены под страхом смертного приговора даже для секундантов Впрочем, утонченные джентльмены в новых условиях с трудом выживали, в этом смысле куда легче было бывшим каторжникам, которые со временем становились преуспевающими дельцами, обзаводились землями, которых было немало, хозяйствами, стали посылать своих детей за высшим образованием в самые респектабельные университеты страны. Это именно они, решив, что джентльмена и впрямь делает портной, не гнушаясь ничем, стремились любой ценой преумножить свои богатства. Центром всего жизненного уклада была белоснежная в эллинском стиле усадьба, повседневный быт здесь был слепком быта европейских кавалеров и других приближенных ко двору, а правящим классом была аристократия, существовавшая на доходы от плантации, выбиваемые плетками надсмотрщиков из рабов-негров. В 50-х годах XIX столетия, в канун гражданской войны, Юг ввозил ежегодно около 25 тысяч рабов, то есть больше, чем до 1808 года, когда в США была официально запрещена работорговля.

Итак, феодальный уклад жизни, основанный на рабовладельческом способе производства, — вот что таилось за легендами о благородном старом Юге. Такова была основа мифа и таковой была реальная действительность.

Между верхней и нижними ступеньками социальной лестницы Юга были бедняки, «белая рвань», как их презрительно называли плантаторы. Они были охотниками, лесорубами, пастухами. Они были носителями подлинно народного духа. Искусно разжигая расовую ненависть, так называемая белая аристократия Юга нанимала из числа деклассированных бедняков надсмотрщиков за рабами, их руками творя преступления против человечества, их руками укрепляя свою безграничную власть.

Еще в 20-х годах XIX столетия Америка раскололась на два противостоящих друг другу лагеря — Юг и Север. «Цвет» Юга — плантаторы утверждали, что производство хлопка невозможно при помощи наемного труда, и предупреждали противников рабства из числа промышленников Севера, что, если освободить рабов, Америку ждет крах или серьезный экономический кризис.