Последнее расследование Амни - Кинг Стивен. Страница 11

Ii шевельнулся в глубоком кресле, передвинул руку, и я увидел, что дырка, выжженная сигаретой Ардис Макгилл на ручке кресла, теперь исчезла. Он засмеялся ледяным, горьким смехом.

— И я оказался прав, — сказал он. — Жизнь не могла быть лучше, зато могла стать намного хуже. Так и произошло. Через три месяца после того, как я принялся за «Как похоже на падшего ангела», Дэнни, наш малыш, упал с качелей в парке и сильно ударился головкой. Кокнулся об асфальт, как говорят у вас.

Быстрая улыбка, такая же леденящая и горькая, как и смех, пробежала по его лицу.

— У него было обильное кровотечение — ты видел достаточно черепных ран в жизни, чтобы понять это. Линда страшно испугалась, но мальчик попал в руки хороших врачей, и оказалось, что он отделался всего лишь сотрясением мозга. Его уложили в больницу и перелили пинту крови, чтобы компенсировать потерю. Возможно, этого не требовалось — такая мысль постоянно преследует меня, — но они все-таки сделали это переливание. Видишь ли, пострадал он не из-за удара головой — виной -всему оказалась эта пинта крови. Она была заражена СПИДом.

— Заражена чем?

— Это такая болезнь, и вы можете только благодарить Бога, что ничего о ней не знаете, — ответил Ландри. — В ваше время ее не существовало, Клайд. Она появилась лишь в середине семидесятых годов. Подобно одеколону «Арамис».

— И каковы ее последствия?

— Она уничтожает иммунную систему, подтачивает ее до тех пор, пока биологическая защита не рухнет совсем. И вот тогда сквозь нее прорываются все микробы, от рака до ветряной оспы, прорываются и правят настоящий бал.

— Великий Боже!

По его лицу снова пробежала улыбка, похожая на судорогу.

— Если бы это было так. СПИД в основном передается половым путем, но иногда он появляется то тут, то там в донорской крови. Пожалуй, можно сказать, что мой мальчик выиграл первый приз в la loteria для самых несчастных.

— Мне очень жаль, — сказал я, и хотя был напуган до смерти этим худым мужчиной с усталым лицом, я не кривил душой. Смерть маленького ребенка от такой ужасной болезни.., что может быть хуже? Может быть, что-то и есть — всегда есть что-то худшее, — но тебе остается только сидеть и думать об этом, правда?

— Спасибо, — кивнул он. — Спасибо, Клайд. По крайней мере для него все кончилось очень быстро. Он упал с качелей в мае. Первые багровые пятна на теле — геморрагическая саркома Калоши — появились перед его днем рождения в сентябре. Он умер 18 марта 1991 года. И хотя он, возможно, и не страдал так, как страдают многие другие, но все-таки мучился. Боже, как он мучился!

Я не имел ни малейшего представления о геморрагической саркоме Капоши, но решил не расспрашивать. Я узнал больше, чем мне хотелось.

— Теперь ты, наверное, понимаешь, почему мне пришлось притормозить работу над книгой о тебе, — произнес он. — Понимаешь, Клайд?

Я кивнул.

— И тем не менее я старался изо всех сил. Главным образом потому, что считал, будто выдуманный мир излечит меня. Может быть, мне нужно просто верить в это. Я пытался одновременно сохранить и оставшуюся семью, но из этого ничего не получилось. Можно подумать, что роман «Как похоже на падшего ангела» стал чем-то роковым, приносящим одно несчастье за другим. После смерти Дэнни моя жена впала в глубокую депрессию, и я был так обеспокоен ее болезнью, что даже не заметил крещеных пятен, что появились у меня на ногах, животе и груди. Все мое тело постоянно чесалось. Я знал, что это не СПИД,:и сначала ничуть не беспокоился о том, что происходит со мной. Но с течением времени мне становилось все хуже… Скажи, Клайд, у тебя когда-нибудь был опоясывающий лишай?

Он засмеялся и хлопнул себя ладонью по лбу, словно демонстрируя, какой он дурак, прежде чем я успел отрицательно покачать головой.

— Ну конечно, не был — самое серьезное, от чего ты страдал, это похмелье. Опоясывающий лишай, мой дорогой частный детектив, — это забавное название ужасной хронической болезни. В моей версии Лос-Анджелеса существуют очень хорошие лекарства, помогающие облегчить страдания, но мне они мало помогали. К концу 1991-го я страдал так, что трудно себе представить. Отчасти это объяснялось, разумеется, глубокой депрессией из-за того, что случилось с Дэнни, но главным образом я мучился из-за сильных невралгических болей и жжения кожи. Можно было бы написать интересную книгу о страданиях писателя, как ты думаешь? Что-нибудь вроде «Страдания и чесотка, или Томас Харди note 2 в период возмужания». — Он разразился хриплым безумным смехом.

— Тебе виднее, Сэмми.

— Для меня это было время, словно проведенное в аду. Конечно, сейчас над этим легко смеяться, но ко Дню благодарения того года это не выглядело шуткой — я спал ночью не больше трех часов, а иногда мне казалось, что с меня сползает и убегает кожа. И, может быть, поэтому я не обратил внимания на то, что происходит с Линдой.

Я не знал, не мог знать, но все-таки…

— Она покончила с собой.

Он кивнул.

— В марте 1992-го, в годовщину смерти Дэнни. С тех пор прошло больше двух лет.

Слеза скатилась по его морщинистой, преждевременно постаревшей щеке, и мне показалось, что стареет он удивительно быстро. Мне было страшно думать о том, что у меня такой ничтожный, занюханный Создатель, зато это многое объясняло. Мои недостатки главным образом.

— Достаточно, — произнес он невнятно из-за охватившей его ярости и пролившихся слез. — Перейдем к делу, как ты этого желаешь. В мое время мы говорили это иначе, но смысл тот же. Я закончил книгу. В тот день, когда я нашел Линду мертвой в постели — точно так же полиция найдет в постели сегодня вечером Глорию Деммик, — я завершил сто девяносто страниц рукописи. Я добрался до того момента, где ты вытаскиваешь брата Мейвис из озера Тахо. Через три дня я вернулся домой с похорон, включил компьютер и принялся за страницу сто девяносто один. Это не шокирует тебя?

— Нет, — ответил я. Мне хотелось спросить его о том, что такое компьютер, но я решил промолчать. Устройство у него на коленях он и есть, конечно, как же иначе.

— Если мое поведение не шокировало тебя, значит, ты относишься к явному меньшинству, — сказал Ландри. — А вот моих друзей, тех немногих, которые еще остались, это сильно шокировало. Родственники Линды заключили, что у меня нервная система африканского кабана, поскольку я не проявил должных эмоций. У меня не осталось сил, чтобы объяснить им, что я пытаюсь спасти себя. Хрен с ними, сказал бы Пиория. Я взялся за свою книгу, как утопающий хватается за спасательный круг. Я схватился за тебя, Клайд. Моя болезнь — этот мучительный лишай — еще не прошла, и потому работа продвигалась недостаточно быстро. В некотором отношении она удерживала меня в том мире, иначе я появился бы здесь куда раньше, но она не остановила меня. Мне стало немного лучше — по крайней мере физически — к тому времени, когда я закончил книгу. Но когда работа подошла к концу, я сам погрузился в депрессию. Я прочитал отредактированный экземпляр книги в каком-то тумане, испытывая такое чувство сожаления.., потери… — Тут он взглянул мне прямо в лицо и спросил: — Ты понимаешь хоть немного, о чем я говорю?

— Понимаю, — кивнул я. И я действительно понимал его каким-то безумным образом.

— В доме осталось немало таблеток, — продолжал он. — Линда и я во многом походили на Деммиков, Клайд, — мы действительно верили в то, что можно улучшить жизнь с помощью химических препаратов, и пару раз я едва удерживался от того, чтобы не проглотить две пригоршни пилюль. Я не думал о самоубийстве, просто мне хотелось присоединиться к Линде и Дэнни. Присоединиться к ним, пока еще оставалось время.

Я кивнул. То же самое подумал и я, когда три дня спустя, после того как мы с Ардис Макгилл расстались в кафе «Блонди», я нашел ее в той душной комнатке на чердаке с маленькой синей дыркой посреди лба. Правда, на самом деле ее убил Сэм Ландри, который сделал это, послав в ее мозг нечто вроде гибкой пули. Ну конечно, это был он. В моем мире Сэм Ландри, этот устало выглядевший человек в штанах бродяги, нес ответственность за все. Эта мысль должна была показаться безумной — и она такой и казалась, — но постепенно становилась все разумнее.