«Идущие на смерть» (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 18

Русские крейсера «Аскольд» и «Новик» торопливо уходили к югу Печилийского залива, натворив массу нехорошего в Инкоу. Эссен прекрасно понимал, как нелегко придется дипломатам на переговорах с китайцами, но в то же время предъявить русским Пекину практически нечего — японцы заняли китайский город и использовали его в военных целях.

Какие тут могут претензии к Петербургу?!

Война есть война, можно будет подсчитать понесенные убытки и выдвинуть финансовые претензии к той стороне, что потерпит поражение в этом конфликте. Ведь всем на белом свете хорошо известно, что проигравший платит за все!

— Жаль опоздали спасти «Сивуч», он ушел вверх по реке, и десять дней тому назад его наши взорвали.

Эссен задумался, информацию о русской канонерской лодке, что стояла стационером в Инкоу, он получил от французского консула. Пришлось пойти на уступки — оставил на реке все разгрузившиеся пароходы европейских стран, и увел с собой девять транспортов небольшого тоннажа (река ведь неглубоководная), два из которых были японскими. «Нейтральный» груз которых мог рассматриваться как военная контрабанда, ведь порт оккупирован японцами.

Три британских трампа являлись угольщиками, причем везли хороший уголь, не кардиф, но вполне приличный, такой в Порт-Артуре был уже на исходе. Два японских парохода были забиты воинским снаряжением и боеприпасами, оставшиеся четыре «нейтрала» имели в трюмах продовольствие, ткани и множество полезных материалов, которые очень пригодятся при долгой осаде крепости японцами. В том, что она станет именно такой, никто в Порт-Артуре не сомневался.

Понятно, будет скандал, но его замнут дипломаты, а владельцы получат от Петербурга «отступные». А пароходы проведут по очищенному от мин проходу и отпустят в море, но после того как из трюмов выгрузят все самое ценное, и оставят угля, чтобы можно было дойти в ближайший китайский порт. Свой самый главный трофей — канонерскую лодку «Акаги» — Эссен забрал с собой, наскоро сформировав для нее экипаж. Японцы уже захватывали русские суда, теперь настал черед отплатить им по накопившимся счетам той же самой монетой…

Бронепалубный крейсер "Новик", затопленный после боя с японским крейсером "Цусима" в Корсаковском посту на Сахалине.

Глава 19

— Как же мы удачно пришли!

Дальний всю русско-японскую войну был совершенно не подготовлен для отражения нападения порт-артурской эскадры. Не были использованы захваченные две береговых батареи, развернутые минные заграждения вытралены, а собственные не выставлялись. Одно это свидетельствует о том, насколько низко японское командование оценивало своих «оппонентов», носящих на плечах золотые беспросветные погоны с орлами или звездочками. Именно генералов и адмиралов, а не офицеров и нижних чинов — последние как раз воевали напористо, предприимчиво и храбро, и это Ухтомский, стоя на мостике «Севастополя» как раз и наблюдал.

Два русских броненосца буквально ввалились в предрассветном тумане в обширный Талиенванский залив, на южной стороне которого раскинулся возводимый всемогущим Председателем Кабинета министром город Дальний, не без основания именуемый многими «Лишним». Да и «всемогущим» Сергей Юльевич был только для чиновников и петербургской бюрократии, противник в лице японцев плевать на него хотел с самой высокой колокольни. Интриганов, аферистов и казнокрадов никто особенно и не боится, воевать они не умеют по определению. И в списке выдающихся полководцев и адмиралов практически никогда не встречаются. В истории России, пожалуй, единственным исключением в этом ряду является «светлейший» князь Меншиков, «прожорливый птенец Петра Великого», но Данилыч и есть то редкое исключение, которое подтверждает правило.

«Севастополь» сейчас совершенно безнаказанно, всего с девяти кабельтовых, расстреливал второй броненосец береговой обороны. Два маленьких корабля, водоизмещением немногим больше двух тысяч тонн, захваченные девять лет тому назад японцами у китайцев, попытались организовать сопротивление. Именно попробовали, причем крайне неудачно — успели сделать всего по одному выстрелу главным калибром. Старые германские пушки из носовых башен рявкнули, а у бортов русских кораблей выросли большие всплески — промах был величиной с кабельтов.

Ухтомский наизусть знал характеристики обоих противников — «Хайен» имел в башне одно 260 мм орудие, вполне такая себе серьезная пушка, правда, короткая — ствол длиной в 22 калибра, что выдавал 0,2 выстрела в минуту. Зато два новых шестидюймовых скорострельных орудия Армстронга представляли определенную опасность — японцы сделали несколько выстрелов и добились попадания в русский броненосец, без всякого ущерба. На вражеский корабль тут же обрушился шквал 152 мм снарядов — «Севастополь» стрелял всей полудюжиной орудий практически в упор, с точки зрения морского боя. Однако трофейное китайское корыто тонуть не желало — оно горело, но благодаря броневому поясу в восемь дюймов, и пяти дюймам стали, что защищали башню и рубку, держалось под огнем, да еще пыталось снова бабахнуть со своей крупнокалиберной пушки.

— Константин Александрович, задействуйте главный калибр — прицел под ватерлинию, один залп!

Обращаясь к командиру броненосца Грамматчикову, негромко произнес Ухтомский, желая закончить сражение как можно быстрее. Заранее наведенные орудия только этого и ждали — оглушительно рявкнули все три 305 мм пушки, у борта японского корабля взметнулся всего один всплеск, говоривший о близком, очень близком попадании. Зато два других снаряда попали точно в цель. Девять кабельтовых для двенадцати дюймовой пушки дистанция прямого «пистолетного выстрела», промахнуться на такой почти исключено, если наводчики не слепцы. А комендоры в башнях таковыми не были — «Хайен» прямо на глазах стал быстро накреняться, матросы прыгали за борт, понимая неизбежное — попадание крупнокалиберного снаряда под ватерлинию сродни торпеде.

— «Сайен» тонет!

— Кто бы сомневался, — буркнул Ухтомский, рассматривая маленький корабль, превратившийся в костер. Успенский на «Полтаве» задействовал только средний калибр — построенный немцами по образцу бронированной канонерской лодки «Веспе» китайский «Цзиюань» не имел броневого пояса, лишь толстую трехдюймовую палубу и легкое двухдюймовое прикрытие тяжелой артиллерии — носовой башни с двумя 210 мм пушками и кормовой с одним 150 мм орудием.

Удрать оба корабля германской постройки не могли — немцы главный упор сделали на защите, а не скорости, совершенно убогой. Забронировали, конечно, серьезно, но не против орудий таких противников — схватка двух пигмеев с палками, против великанов с дубинами.

— Высаживаем десант, все нужно делать быстро, в темпе вальса! Не дай бог сейчас японские броненосцы подойдут!

На душе была маята, скорее дурное предчувствие неизбежного боя — он сам залез в капкан, и теперь вопрос только в одном, сумеют ли броненосцы хотя бы вырваться обратно в море. Тогда «Полтава» имеет хорошие шансы дойти до Порт-Артура, а вот «Севастополь» обречен изначально — Павел Петрович это прекрасно понимал, планируя этот дерзкий до невозможности, набег. Но цель достигнута — теперь осталось превратить Дальний, в которых вбуханы десятки миллионов рублей золотом по прихоти и к выгоде всемогущего сановника, в пепелище.

И тогда война в Маньчжурии примет совсем иной характер — лишившись главной перевалочной базы и многие тысячи тонн грузов, японцы остановят наступление, иного характера действий у них просто не останется. И будут пытаться наладить работу порта, а русские крейсера с миноносцами станут срывать это занятие, постаравшись превратить в «сизифов труд». Но то будет уже не для него, если убьют сегодня…

— Канонерки! Да откуда они взялись!

— Открыть огонь!

Последний крик принадлежал Грамматчикову, больше похожий на яростное рычание взбесившегося зверя. И было отчего — из-за двух больших пароходов выползла пара маленьких канонерских лодок, на носу каждой была внушительная пушка, судя по всему германская в 210 мм. «Бомбарды» рявкнули, но ожидаемо промахнулись. Зато кормовые 120 мм пушки стали посылать снаряд за снарядом в русские миноносцы, что «развлекались» по полной программе — топили все пароходы, до которых только могли дотянуться. О трофеях никто не заботился — все понимали, что с тихоходными транспортами до Порт-Артура не дойти.