Комплекс крови (СИ) - Эльберг Анастасия Ильинична. Страница 51

Ларри рассеянно потер мочку уха, пытаясь свести факты. В 1970 году отец и мать обменялись кольцами и клятвами в вечной любви. Это случилось весной, в марте, они с Ло много раз просматривали альбом с свадебными фотографиями.

Отец во фраке и с цветком в петлице, мать в длинном пышном платье из белоснежного шелка с собранными в традиционную эльфийскую прическу из кос волосами. Церемонию проводили в цветущем саду, гости были разодеты в пух и прах, очаровательные девочки в пышных нарядах разбрасывали розовые лепестки.

Отец покрывает плечи матери золотым плащом так, как это делали много сотен лет назад янтарные Жрецы. Мать улыбается и показывает фотографу руку с кольцом.

Отец смеется, подмигивает камере и цепляет пальцем воротник рубашки: вот меня и поймали, теперь я скучный женатый мужчина. Мать стоит спиной к гостям и бросает свадебный букет — белые розы, украшенные мелким речным жемчугом и кружевом ручной работы.

Фото с поцелуем, при виде которого сестра всегда краснела. Несколько снимков свадебного танца — скорее всего, танго, отец и мать любили его и с радостью уступали просьбам гостей на приемах. Ларри тоже родился весной, в апреле. Как-то они с Ло заговорили об этом и поняли, что ничего необычного в произошедшем нет: скорее всего, на момент свадьбы мать была беременна. Теперь он знал правду, но кое-что все равно не сходилось.

— Что случилось после самоубийства миледи, Боб?

— Лорд Родман был безутешен. После похорон он несколько дней не выходил из спальни, пускал к себе только доктора Хобарта. Примерно через месяц он уехал в Штаты.

— Когда вернулся для того, чтобы меня забрать?

— Не могу сказать, мой мальчик. Прислугу распустили, а вас с няней отправили в дом доктора Хобарта. Я слышал, что тебя забрала родственница. Почему ты не пьешь кофе?

Не замечая удивленного взгляда бывшего дворецкого, Ларри поднялся и спрятал руки в карманы джинсов. Свадьба состоялась в марте, он родился в апреле. Когда Альберт Родман одел кольцо на палец своей невесты, Девина Норвик была на втором месяце беременности. Летом отец распустил прислугу и уехал в Штаты, а сын с няней поселились в доме Филиппа Хобарта. Какая родственница его забрала? Загадка.

Если Девина Норвик жива — а она жива, это подтверждают отцовские письма — то почему она бросила ребенка? Отец возвращался в особняк после того, как уволил слуг. Возможно, даже жил здесь как минимум до 1977-го, опять же, если верить датам писем. А в письмах, между тем, не было ни слова о мальчике. Только страстные любовные послания с такими пассажами, что впору сложить их в эротический роман. Кто бы мог подумать, что отец на такое способен.

А какое место в этой картине занимает мама? Точнее… она не его мать, и теперь это очевидно, но не называть же ее мачехой?

На похороны отца Ларри явился одним из первых, привез Ло, которая была на грани истерики и вряд ли могла сесть за руль. Они бродили возле стульев, расставленных на лужайке, и принимали соболезнования от людей и темных существ, большую часть которых видели впервые. Мама приехала за пятнадцать минут до начала церемонии. Водитель открыл заднюю дверь машины и подал даме руку, помогая выйти. На ней было короткое черное платье с длинным рукавом, глубокое декольте целомудренно прикрывал газовый шарф. Когда мама в сопровождении нового кавалера, юного эльфа в больших солнцезащитных очках, шла по проходу между стульями, головы мужчин поворачивались следом. Велурия Родман всегда выглядела королевой, даже в трауре. Она приобняла Ларри и поцеловала его в щеку, потом этой чести удостоилась сестра. Невеста отца сидела в первом ряду, но мама даже не взглянула в ее сторону.

Неужели она все знала? Была в курсе истории с фальшивым самоубийством, любовными письмами и тайной жизнью отца? Безропотно приняла его сына от чужой женщины и молча терпела столько лет? Не может быть. Мама бы так не поступила. Кто угодно — но только она. Женщина, к ногам которой готов упасть любой, и для этого ей достаточно щелкнуть пальцами. Она бы не потерпела такого унижения.

Боб подошел к гостю и взял его под руку.

— Присядь. Вид у тебя такой, будто ты вот-вот свалишься в обморок. Я принесу тебе воды.

— Нет, не нужно, спасибо.

Ларри тяжело опустился на деревянную лавочку беседки. Образ, который он пытался отыскать в памяти, наконец выбрался на свет. Удивительно, что взгляд зацепился за такую мелочь. Впрочем, в минуты тяжелых переживаний нам свойственно цепляться за мелочи.

Бизнесмен Патрик Хофманн, хороший друг доктора Хобарта и отца, явился на похороны последним. Он приехал на неприметной машине, рядом не было ни телохранителей, ни журналистов, которые следовали за ним по пятам, ни его верного советника Брэндона. В строгом деловом костюме цвета мокрого асфальта он, выделявшийся в любом обществе, ничем не отличался от остальных, и большая часть присутствующих не обратила на него внимания.

Вид у мистера Хофманна был подавленный. Несколько минут он стоял возле могилы, теребя черный платок, надетый вместо галстука. Потом обнял заплаканную Ло, прикоснулся к плечу Ларри, выразив соболезнования обоим, и, наклонившись, сказал что-то на ухо маме. Она кивнула, указывая нужное направление, и пошла к машине в сопровождении кавалера. Мистер Хофманн приблизился к невесте отца, стоявшей в отдалении от остальных, и протянул ей руку. Поколебавшись, она ее пожала, и широкий рукав платья на долю секунды обнажил запястье. Белый шрам, тонкая продольная ниточка, был едва заметен на светлой коже, но взгляд Ларри будто сфотографировал эту особую примету.

«А еще у нее есть шрам на внутренней стороне запястья, — зазвучал в его голове приятный, чуть хрипловатый голос Марселы Риз. — Думаю, там раньше была татуировка».

Глава двадцать седьмая. Терри

Зима 1985 года

Треверберг

Сиара вот уже минут пять стоит без движения, замерев под горячими струями душа. Она рассматривает похожие на паутины трещины, покрывающие эмаль ванны. У нее есть деньги на хороший номер в отеле. Да что там. У нее есть деньги на великолепный номер в отеле. Но у Роберта нет паспорта, а в хороший отель без документов не пускают. Даже если и пустят, потом вызовут полицию. Сиара разбирается в подобных тонкостях. Она не один год бегает от полиции. На сегодняшний день такие побеги — лучшее, что ей удается. Если не принимать в расчет попытки музицировать, конечно. Но это так, глупости. Для души.

Когда-то она мечтала собрать группe, варила в голове истории о страстном сексе с гитаристом и дальними поездками в уютных фургончиках по Европе. Но секс с гитаристом оказался далеко не так хорош, как Сиара себе представляла. Ни с одним из гитаристов, которые появлялись на ее пути. А уютным фургончикам она предпочитала быстрые удобные машины. Пару таких она уже разбила, но каким-то чудом осталась в живых. Иногда Сиара думает, что у нее есть ангел-хранитель. И врачи в больницах тоже так говорили. Но в такие глупости она не верит. Она верит в свободу, которой обзавелась после решения убежать от приемных родителей, и в деньги, которые ей посылает отец — спасибо современности, у нее есть банковский счет, и ни одна живая душа не посмеет сунуть туда свой нос.

Вода из горячей становится едва теплой. Сиара поворачивает ржавый кран, наскоро отжимает волосы и заворачивается в полотенце. Отец. Вот где загадка-то. Она его ни разу не видела, даже имени не знает. Об отце Сиаре известно только одно — он богат. Настолько богат, что может позволить себе переводить астрономические суммы на счет девушки, с которой никогда не встречался. Конечно, она видела его лицо по телевизору или в газетах, иначе с чего бы ему скрываться? Приемные родители об отце тоже не говорили. Стоило Сиаре заикнуться — и все за столом замолкали, будто из них достали батарейки.

Когда Сиара думает об этом, ей становится не по себе. С одной стороны, история типичная. Брошенная девочка из приюта, бездетная пара, не устоявшая перед печальными глазками. Сиара не помнит обстоятельств своего удочерения, но в этом тоже нет ничего удивительного: она была совсем крохой. С другой стороны, в семье она чувствовала себя чужой, хотя о ней заботились как о родной дочери. Прочная стена отделяла Сиару от приемных родителей, да и от всего мира тоже. Отец был единственным созданием на свете, родство с которым она ощущала так прочно, будто они много лет находились рядом и знали друг друга. Может, это к лучшему, что он не показывает ей своего лица? Она вольна придумать любую сказку и поверить в нее. Жаль, что характер у Сиары не такой. Она любит реальную жизнь во всех ее проявлениях. Сказки оставьте для принцесс, которые прячутся за маминой юбкой.