Флибустьер (СИ) - Борчанинов Геннадий. Страница 6

Таких мешков открыто было уже четыре подряд, и везде Исхак видел одну и ту же картину. Комковатый, влажный, слипшийся порох, непригодный для использования от слова совсем. Его, конечно, можно было бы просушить, но это было бы долго, муторно и не очень надёжно. А в теперешнем состоянии из него можно было бы разве что слепить шарик.

— Это порох, месье Леви, — улыбнулся я.

Еврей прикрыл глаза и шумно выдохнул через нос, пытаясь успокоиться.

— Мы с вами заключили сделку и пожали руки, месье Леви, — напомнил я. — О качестве пороха и речи не было.

— Богом клянусь, в последний раз я поверил пирату! — прорычал он, а мне захотелось уточнить, каким именно богом он клянётся.

Возможно, у церковных властей нашлось бы к нему несколько вопросов.

— Поверили и ошиблись, месье Леви. Я же предлагал вам торговаться на борту корабля, вы отказались сами, — пожал плечами я. — Я жду, месье Леви.

Исхак буркнул сквозь зубы какое-то ругательство на идише, обжёг меня злым взглядом и скрылся в подсобке. Его слуги стояли, нервно переглядываясь. Как пить дать, сорвёт злость на ком-нибудь из них. Но их судьба меня не тревожила. Звонкие золотые луидоры, вот что волновало меня в первую очередь.

Наконец, торговец вышел из подсобки и швырнул тяжёлый кошель на мешки с порохом, поднимая чёрную пыль.

— Подавитесь, жалкий вы негодяй, — прошипел он.

— Робер, будь добр, пересчитай, — попросил я. — И вам не хворать, месье Леви.

Я приподнял шляпу в учтивом жесте. Робер поковырялся в кошельке, гремя золотыми монетами.

— Порядок, — осклабился он.

— Вот и славно, — отозвался я. — Прощайте, месье Леви.

Еврей ничего не ответил, но я заметил, как недобро блеснули его глаза. Ну, заводить врагов всегда гораздо проще, чем заводить друзей.

Я забрал кошелёк у Робера и мы вышли на улицу. Команда тут же оживилась, отлипая от стен и поднимаясь с корточек, лица пиратов лучились предвкушением скорой попойки. Разочаровывать их не хотелось, и я подбросил мешочек с монетами в ладони.

— Пойдёмте делить, — сказал я.

Ответом мне стал оглушающий рёв дюжины довольных пиратов.

Новой проблемой стало найти подходящую таверну. Хоть их и было полным-полно на всей набережной, но вместить такую ораву могла не каждая, а если какая-то и могла вместить, то там всё было занято. Нас зазывали то в один кабак, то в другой, на шеи моряков цеплялись барышни, достопочтенные горожане в страхе уступали нам дорогу. Настроение у меня, да и у всех остальных, было отличным. Ещё лучше оно станет, когда мы сумеем расположиться с комфортом в каком-нибудь кабаке.

Мы как раз проходили мимо одной из таверн, когда из её дверей вывалилась пьяная компания, на мгновение перемешиваясь с нашей. А раз оттуда уходят люди, значит, там будут свободные места. Я резко остановился, повернулся на каблуках, и вошёл в кабак, пахнущий крепким табачным дымом, перегаром и блевотиной.

Глазам понадобилась пара секунд, чтобы привыкнуть к царящему там интимному полумраку, мерцающему от света жаровни, над которой жарился поросёнок на вертеле. Несколько оплывших сальных свечей трепыхались бледными огоньками, да сквозь крышу в нескольких местах проникали ослепительно яркие лучики солнца. Окон здесь не было, посетителям ни к чему знать, сколько времени они здесь провели.

Меня это место вполне устраивало. Как и всю остальную команду. Мы ввалились шумной толпой, под насмешливый взгляд хозяина таверны, уже прикидывающего, сколько получится с нас содрать. Свободен был угловой стол, который мы тут же заняли, места хватило всем. Я уселся в углу, спиной к стене, так, чтобы видеть всё происходящее, и брякнул кошельком по столу, ещё мокрому от чужого пролитого рома.

— Я сейчас, — Шон хлопнул меня по плечу.

Я развязал тесёмки, в полумраке блеснуло золото, наполняя глаза всех присутствующих жадным блеском. На столешнице начали выстраиваться аккуратные ровные столбики из монет.

— Андре, знаешь, что такое ирландские наручники? — раздался голос Шона, отвлекая меня от подсчётов.

— Что? — спросил я, не поднимая глаз.

— Когда обе руки заняты бухлом! — рассмеялся он и потряс зажатыми между пальцев бутылками.

Вся команда расхохоталась, и я тоже. Шону помогли поставить бутылки на стол, трактирная девка принесла посуду. Я продолжал считать деньги, разделяя их на равные части, и не забывая про оставшихся на корабле Эмильена и Клешню. Пираты тем временем уже разлили ром по стаканам, Робер протянул мне доверху наполненную кружку, но я отмахнулся, жестом показывая, что пока не до этого. Не хватало ещё сбиться и посчитать кому-нибудь неправильную долю. Доля-то найдётся, а вот осадочек надолго останется.

Наконец, я закончил с подсчётами, и на столе теперь высилось ровно пятнадцать кучек золота. Я начал называть каждого по имени, и ему передавали его долю под смех и возбуждённые вопли соседей. Даже негры участвовали во всеобщем веселье, скаля белые зубы, когда им передавали их долю.

Я передал полуторную долю Шону, тот взял монеты в пригоршню, залпом осушил полный стакан рома и занюхал монетами под громогласный хохот команды. В последнюю очередь я взял свои луидоры, ссыпал их обратно в кошель и сунул за пазуху.

Когда с подсчётами и дележом было покончено, я взял стакан и поднял его в воздух торжественным жестом.

— За будущую добычу! И чтобы она никогда не кончалась! — громко произнёс я, и мой голос потонул в шуме приветственных возгласов.

Мы чокнулись, проливая ром на липкий и грязный стол, выпили. Закусить оказалось нечем, и пришлось терпеть это сивушное послевкусие. Кристоф тут же подозвал девчушку в сером платье и фартуке, ущипнул её за зад и заказал «чего-нибудь пожрать».

— Милая! Вон того поросёнка неси нам! — крикнул я, показывая на румяного порося на вертеле.

— Простите, месье, но его уже заказали, — пытаясь скрыть испуг, произнесла она. — Вон те господа.

За другим столом гуляла ещё одна компания, по виду — простые моряки, но их было в два раза меньше, чем нас.

— Эй, господа! Будьте так любезны, уступите нам этого кабанчика! — заорал я через весь зал, приподнимаясь на лавке.

Выпитый стакан рома уже шумел в голове, провоцируя на необдуманные поступки. Моряки за другим столом переглянулись, прерывая негромкую беседу.

— Мы уже заплатили за него, месье, — ответил один из них.

Я опустился на лавку и почесал кончик носа, собираясь с мыслями.

— Эй, хозяин! Верни им их деньги! Плачу вдвое! — рявкнул я.

— Нет, месье, сделка есть сделка, — развёл руками скучающий трактирщик.

— Втрое! — крикнул я, не желая отступать.

Кабанчик получался практически золотой, но раз уж я решил, что мы будем закусывать свининой, то мы будем ей закусывать. Морячки могут и обойтись.

Трактирщик явно колебался.

— Вчетверо, мать твою! Верни им их деньги и тащи сюда этого проклятого порося! — заорал я, чувствуя, что начинаю злиться.

Перед этим он уже не устоял, рассыпался в тысячах извинений перед лишившимися обеда моряками и начал снимать поросёнка с жаровни. Тот истекал горячим жиром, лоснящиеся бока покрылись румяной корочкой, возбуждая и так разыгравшийся аппетит.

Девчонка поставила на наш стол здоровенное блюдо, а затем трактирщик сам принёс на него поросёнка. Я небрежно швырнул ему деньги, стараясь не думать, что завтра я буду жалеть обо всём, что произойдёт сегодня.

Глава 7

Вино лилось рекой. Дым висел коромыслом, взрывы громкого смеха то и дело вырывались из-за стен таверны, заставляя прохожих барышень вздрагивать от испуга. Гремели стаканы, пьяное пение и хохот заглушали любые звуки и заставляли забыть обо всех невзгодах. В общем, гудели напропалую.

В этот раз я старался всё же держать себя в руках, а не нажираться до потери пульса. Да и просаживать все деньги в пьяном угаре больше не хотелось, мне они ещё будут нужны, чтобы содержать шхуну. По-хорошему, нужно было из добычи выделять ещё и долю на содержание корабля, но хорошая мысля, как известно, приходит опосля. Придётся закупать на свои.