Княжья воля (СИ) - "Константин". Страница 30

Мимо княжеской гридницы прохожу без замирания сердца. Ничего там не осталось, что заставило бы заглянуть. Минай выстроил себе гридницу и давно держит своих урманов там, даже повздорить не с кем…

Назвавшись стражу у терема, по знакомому сумрачному переходу попадаю в пыточную.

С Дроздом не только Голец, но и Вендар. Сидят на лавке под вставленным в стену пылающим факелом. В позах нет напряжения и это меня несколько успокаивает. Лица у всех троих мирные, сосредоточенные, небольшую взволнованность Гольца выдает неуверенный блеск в глазах.

— Вы другого места найти не могли? Здесь кровью протухшей смердит как в морге, неужто не тошно?

— Стены тут толстые, — говорит Дрозд, непонятно на что намекая. Кажется он совсем не удивлен отсутствием при мне своих ретивых посланцев, даже на закрывшуюся за мной дверь не глянул.

Вендар ногой подвигает ко мне корявую табуретку. Усевшись, поправляю на бедре меч, выпрямляю спину.

— Зачем звали?

— Вот, хотим послушать рассказ как ты на подворье вольного человека резню учинил, суда не убоявшись, — медленно говорит княжий сотник. — Ты, может, совсем со службы уйдешь? Гляжу, больше по душе горло людям вспарывать. Да еще княжьим именем прикрываясь…

Неплохой заход, Вендар… Значит барыга не преминул пожаловаться. Придется его еще разок навестить…

— Успокойся, Вендар, я никого не подставил, ребята получили по заслугам, чего тебя пугает. И не вспарывал я животы, уложил в поединке главаря, от остальных пришлось отбиваться, у меня видоки есть.

— Видоки и подельники.

— Хм, Вендар, ну, сам посуди, одного меня бы там как свинью разделали.

— Не обязательно было убивать…

— Да? И позволить им дальше народ резать? Им же человека вальнуть, что тебе сплюнуть. Вы мне почетную грамоту за это должны вручить, а не бурчать да судом грозить, я на самом деле, не свое дело сделал.

— То-то и оно, что не свое. Не за убитых ты мстил, а за личный прибыток. Торговца зачем обидели? Это хорошо, что он не напрямую к князю пришел…

— В следующий раз будет придирчивее выбирать себе помощников. Да и не обижал его никто, отплатится за погром в корчме — прощу… может быть. Если у вас ко мне все, то я, пожалуй, почапаю, дел выше крыши, вы не поверите.

— Не все, — вступает Дрозд, пресекая мое намерение поскорее свалить из мрачной конуры.

Я снова прижимаю зад к крышке табурета, терпеливо жду объяснений, придав лицу самое внимательное выражение.

— Князь Святослав вернулся в Киев.

Святослав? Несколько раз я уже слышал это имя. Голец, помнится, мечтал попасть в его дружину за каким-то лядом. Насколько я слышал, в Киеве мамка его заправляет. Ольга, Великая Княгиня. Сынка все на ратные подвиги тянет, государственной рутиной заниматься не желает, славы ищет, в Киеве почти не бывает, делает, что хочет. Не понимаю с какой стороны беспокойному князю Дрозд с Вендаром прилепили простого полоцкого десятника, меня, то бишь…

— Откуда вернулся? — спрашиваю, замучившись вспоминать где носило киевского князя.

— С Дунай-реки, из царства болгарского.

Ах, да… с бархатных курортов братской Болгарии… Ну вернулся, мне-то что с того и к чему этот заговорщицкий тон?

— Слушай, боярин, ты бы ум мне не заворачивал своими загадками. Говори прямо что к чему, а то я устал уже думать, в натуре. Голова у меня не тем забита, чуешь нет?

— Изволь…

Дрозд так оглушительно хрустнул своими тощими, сухими пальцами, что я засомневался в их целостности.

— Раз уж ты так неожиданно заделался корчмарем вместо прежнего, стало быть тебе и продолжать его дело.

Это само собой. Продолжить, углубить и расширить. Они понятия не имеют какую бурную деятельность я собираюсь здесь развернуть… За мной не заржавеет, будет гораздо круче, чем было, три зуба отдам…

Так-с, что-то мне не нравится этот каменный взгляд. Вытаращился как орел на червя… Рожа у меня, наверное, была мечтательно-глупая как у нашедшего лотерейный билет бродяги. Соображаю, что под продолжением дела Диканя Дрозд, скорее всего, имел в виду нечто иное и напряженным голосом спрашиваю:

— Каким образом?

— Самым простым. Следует тебе слушать о чем людищки с торга за столом говорят. Особенно проезжие, особенно с киевской стороны.

Ну, приехали, Андрюшу Старцева сексотом хотят сделать, к стукачеству склоняют как самого последнего фраера. Дикань, по ходу, барабанил в пользу Рогволда как дятел по прелой коре. Что вполне логично. Где усталому торговцу и транзитному прохожему чесануть хмельным языком как не в корчме? Радио и телевизор в одном флаконе, никаких газет не надо. Имеющий уши да услышит. Самые быстрые новости мчатся со скоростью скачущей во весь опор лошади или подгоняемой веслами парусной лодки. Это недели, иногда месяцы. Если есть кому ту новость донести. Очень неприятно как-нибудь поутру обнаружить у стен своего города враждебную рать воинственного соседа. Людская молва летит со скоростью гонимого ветром судна, на нее и расчет. Из уст в уста. Из мозаичных фрагментов складывается цельная картина. Оно, конечно, дело неплохое и сугубо полезное, но не для моей нежной натуры. На подоле, в конце концов, не одна корчма…

— Должен вас огорчить, господа хорошие, — говорю, состряпав рожу вокзального сироты. — Туговат я на ухо. Слышу плохо, стало быть. Боюсь не разберу чужой болтовни, пропущу чего важное, будете потом меня материть…

— Давно? — подозрительно вопрошает боярин.

— Ась?

— Давно, спрашиваю, ты плохо слышать стал?

— Как башкой о речное дно стукнулся. Голец, вон, докажет…

Дрозд с Вендаром озадаченно переглядываются, видать, смекают настоящий я дурак или прикидываюсь. Затем переводят пытливые взоры на Гольца и удостаиваются уверенного кивка. Нахмурившись, начальники пытаются найти способ обойти внезапную загвоздку. Получается не очень, приходится мне избавить их от мук умственного труда и предложить неплохой вариант в качестве компромисса.

— Есть у вас один ушастенький. Тот, что за мной с копьем приходил. Спорю, с такими лопухами слышит он гораздо лучше меня. Пусть сидит в корчме и греет свои уши на чужой болтовне, я не против. Готов даже поставить на довольствие, с одного дармоеда не обеднею. Меня только в это не вписывайте, помощь посильную я ему окажу. Идет?

— Ты, десятник, хотя бы понимаешь как это важно? — не желает отступаться Дрозд. — Для всего полоцкого княжества, для князя Рогволда, для людей, которыми он правит и защищает!

После задавленной вспышки гнева боярин молчит, вперив неживой взгляд в холодную жаровню с черными углями, затем, главным орудийным калибром наводит темные кратеры зрачков на меня.

— Иль тебе корчмарем ближе? Ты скажи, обращаться за помощью больше не буду.

От агитации и пропаганды к шантажу. Грубо работаете, товарищ…

— Хорош нагнетать, боярин, лады? Не надо мне руки выкручивать. Предложение мое стоящее, обсудите, подумайте. Ну, душу мне эта ваша служба вывернет, я вам точно говорю! Нужен вам чокнутый десятник? И какая разница кто будет подслушивать? Все важное дойдет до тебя, обещаю. К тому же мне не понятно какое отношение к Полоцку имеет возвращение киевского князя. Со Святославом ведь Рогволдов сын с дружиной… Кого из них вы боитесь?

Дрозд с Вендаром снова переглядываются на сей раз еще более задумчиво.

— Мы не боимся, мы опасаемся, — молвит Дрозд, облизав пересохшие губы. — И есть чего…

…Еще будучи совсем мелким сопляком, юный княжич Святослав начал войну с древлянами. Как начал тогда воевать, так до сих пор не в силах остановиться. Собрав войско, одолел живущие в глухих лесах племена вятичей, победил волжских болгар, ясов, касогов… а самое главное — уничтожил могучий Хазарский каганат, государство как кишечный глист питающееся данью с окрестных народов, живущее продажей рабов, захваченных в кровавых набегах. Боевые операции князь русов планирует и проводит блестяще, отважен, хитер, рубится в первых рядах рядом с простыми воинами, в битве свиреп, быстр и безжалостен. При Святославе Игоревече Киевская земля расширилась, приобрела новых данников, налилась невиданной до сей поры силой, словно резко возмужавший отрок, на котором лопается рубаха еще вчера бывшая впору. Войско киевское опытное и сильное. Дружина князя обожает, хоть и не жалует он ни пиров, ни серебра со златом…