Без лица - Коул Мартина. Страница 64

К черту Микки и всех остальных. Она сама доберется до этого ублюдка и насладится каждой минутой, когда эта гнида будет валяться у нее в ногах.

Глава 22

Мэри Уотсон в упор смотрела на сына.

— Говорю тебе еще раз, мальчик мой, избавься от этой Люси, и чем скорее, тем лучше. Не знаю, как я смогу пережить весь этот позор. Да я соседям в глаза смотреть не могу, зная, что она живет со мной под одной крышей!

Микки Уотсон попал между молотом и наковальней. Он любил Люси, однако мать была очень властным человеком, и он привык ей подчиняться. С самого детства он знал, что мать контролирует каждый его шаг: она говорила ему, что делать, какую одежду носить, с кем дружить и где ему лучше работать. Нелегко было идти наперекор этой привычке, выработанной годами. С другой стороны была Люси, на его беду, очень похожая на его мать. Иногда она любила покомандовать, хотя не осмеливалась открыто конфликтовать с Мэри Уотсон. После того как ее отец застрелил кого-то из семьи Блэк, мать Микки чуть с ума не сошла. На нее стали показывать пальцем. Людям очень нравилось, что на этот раз она сама оказалась предметом пересудов. А с этим она не могла смириться ни за какие деньги. Она гордилась своей безупречной репутацией, дававшей ей право разносить в пух и прах всех и каждого. Для Мэри сложилась трудная ситуация, и в какой-то степени Микки даже сочувствовал ей. Несмотря на все свои недостатки, она была честна и прямолинейна.

Он тупо смотрел на кучу черных мешков для мусора, стоявших в прихожей. Мать затолкала туда все вещи Люси и была решительно настроена выставить его невесту из их дома. Но куда же Люси пойдет? Хотя она и устроилась снова на неполный рабочий день, она проводила почти все свое время у постели матери в больнице. По правде говоря, он был абсолютно сбит с толку и уже не понимал, какого черта ему было нужно от них обеих. Если уж до конца быть откровенным, Люси начинала действовать ему на нервы. Во многом она похожа на его мать, очень вспыльчивую, властную женщину. Даже в постели она любила командовать.

Микки увидел, что мать снова открыла рот. Все, он сыт ее нравоучениями по горло. Он знает все, что она хочет сказать, почти наизусть. Его терпению приходит конец. Она, словно заезженная пластинка, твердит, и твердит, и твердит об одном и том же, изо дня в день, утром, днем и вечером. Микки представил, как размахивается и отвешивает ей хорошую затрещину. Он улыбнулся.

Мать набросилась на него с новой силой:

— Ну и клоун же ты! С этой твоей глупой улыбочкой и тупым выражением лица. Когда ты начнешь вести себя как настоящий мужчина? Почему меня окружают одни неудачники и полные ничтожества? Ты такой же, как и твой папаша, бесхребетный слизняк…

И так далее, и так далее, и так далее, все в подобном духе.

Микки слушал вполуха, и его единственным желанием было, чтобы его мать заткнулась, и еще лучше убралась бы куда подальше.

— Я предупреждаю тебя, мальчик. Ты скажешь своей дамочке, чтобы она убиралась отсюда, и убиралась сегодня же. С меня хватит.

— Но, мам, куда же она пойдет?

Мэри театрально возвела глаза к потолку.

— А мне какое дело? Просто поставь ее перед фактом. И точка. Если бы у тебя была хоть капля мозгов, ты бы выставил ее гораздо раньше.

Его мать сказала свое слово. Ничего не поделаешь. Но, сказать по правде, он почувствовал облегчение.

Патрик был на вершине блаженства. Еще никогда в жизни ему не было так хорошо. Кое-где на руках он замечал бурые пятна застывшей крови. Он понимал, что ему нужно принять душ и переодеться, поэтому в данную минуту он держал путь в спортивный клуб. Потом он нальет себе хорошую порцию бренди и забьет косячок, чтобы привести нервы в порядок.

Патрик был на седьмом небе от счастья. Это чувство настолько поглотило его, что он даже не заметил, что на светофоре сменился красный свет на зеленый. Он услышал, что автомобиль, стоявший следом за ним, протяжно загудел. Патрик посмотрел в зеркало. В белой машине сидели трое мужчин. Патрик ухмыльнулся про себя и, высунув из окошка руку, показал средний палец, демонстрируя тем самым, что ему плевать на их возмущение. Он, почувствовав прилив адреналина, подстрекал их к активным действиям в надежде, что они клюнут на его грубый жест.

На светофоре снова загорелся красный свет. Патрик видел, как крупный мужчина вылез из машины со стороны водительского места и направился в его сторону. Им оказался огромный, но не мускулистый, а скорее толстый, бритоголовый, лет эдак сорока пяти мужик. Даже со своего места Патрик мог видеть красно-голубые татуировки на бицепсах человека-горы. На его могучий торс была натянута белая майка, а нижнюю часть тела украшали мешковатые джинсы в разноцветных кляксах.

Патрику приходилось видеть этого человека в одном из местных пабов, сжимающего неизменную кружку пива в грязной руке и никогда не закрывающего рта. Судя по всему, мужик явно считал себя крутым. Он и вправду причислял себя к таковым, иначе бы не вылез из машины самым первым. Что ж, ему и его дружкам предстоит испытать настоящий шок, когда они узнают, с кем имеют дело. Маленькие никчемные людишки!

Патрик хотел, чтобы этот ублюдок валялся у него в ногах, пораженный его силой, быстротой и яростью. Он ухмыльнулся при мысли о том, что последнее слово будет за ним. У него был мачете, был молоток, а главное, у него есть то, чего никогда в жизни не будет у этих парней, — смелость убить человека.

Патрик распахнул дверцу машины, когда толстяк подошел к окошку водителя. Он раскрыл рот, обнажив свои желтые зубы, и приготовился что-то сказать, но Патрик опередил его.

Распахнув куртку так, чтобы мужчина мог видеть измазанный кровью мачете, он тихо произнес:

— Ты действительно хочешь отведать этого, приятель? Ты хочешь, чтобы твоя жена узнала, что ты лишился своей чертовой головы возле светофора только потому, что оказался нетерпеливой сукой?

Мужчина, а им оказался маляр по имени Стиви Баулер, посмотрел в холодные голубые глаза Патрика и понял, что с этим типом ему лучше не связываться. Мужик был не в себе. Он явно жаждал крови. Он был совершенно один, но тем не менее хотел устроить резню, в сущности, из-за пустяка. Стиви рассчитывал, что они немного поругаются, ну пошлют друг друга куда подальше, ну, в крайнем случае, набьют друг другу морду. Но у этого парня явно чесались руки пустить в ход эту хреновину. У него была симпатичная молодая жена, отличные дети, а этот парень, ни минуты не сомневаясь, хотел лишить его жизни из-за какой-то ерунды.

Взгляд Стиви был приклеен к мачете. Было видно, что недавно его использовали. Он медленно отступил назад и пошел к своему фургону. Сев в машину, он стартанул с места, как гонщик на «Формуле-1». Его друзья набросились на него с расспросами, но Стиви молчал. Когда они выехали на эстакаду, по радио начали передавать сводку новостей. Сообщалось, что четыре человека были убиты в кровавой резне. Орудие убийства — мачете. По подозрению в убийстве разыскиваются двое чернокожих мужчин и один белый мужчина с обесцвеченными волосами.

Стиви резко затормозил и выскочил из машины. Весь его обед, съеденный час назад, оказался на асфальте. Его друзья все еще оставались в полном неведении относительно того, что же он видел и особенно что же произошло между ним и тем мужчиной из «БМВ». Но Стиви был не расположен что-либо объяснять. Единственное, что он знал, так это то, что он отделался легким испугом. Стиви почувствовал слабость: он чуть не стал героем последних новостей из-за своей глупости и высокомерия. Это был день прозрения.

Тиффани знала, что умирает. Почки отказали, печень была сильно повреждена и практически не функционировала. Лицо и тело опухли. Жизнь ее поддерживалась при помощи аппаратуры. Мария держала дочь за руку и не понимала, как Бог мог допустить, чтобы произошло подобное. Разве мало тяжких испытаний выпало на долю этой юной девочки и без этого? Умирала, как животное. Ее использовали, над ней надругались и в конечном счете выбросили на помойку, как мусор. Марии было невыносимо больно от одной только мысли, что Патрик бросил ее дочь в мусорный контейнер. Ее любимое дитя умирало, лежа среди кучи хлама. Как мог Господь Бог позволить, чтобы такое случилось с этой красивой девочкой? В эту минуту Мария ненавидела Его, потому что знала, что Он ей не поможет. Никто не поможет ни ей, ни ее ребенку.