Воспламеняющая взглядом (Порождающая огонь) - Кинг Стивен. Страница 67

— Это неправда, — забормотал Энди. Он казался таким испуганным и растерянным. — Наоборот, я хотел на Гавайи. Я сразу ему сказал. А он взял и назначил новые тесты. А я хотел на Гавайи. Почему-то он меня недолюбливал. Но я, правда, не имею никакого отношения к… к тому, что с ним случилось.

Кэп раздумывал. Энди выдержал его взгляд и только потом опустил глаза.

— Ну что же, Энди, я вам верю, — сказал Кэп. — Последнее время Герм Пиншо был на взводе. Жизнь наша такая, ничего не попишешь. Да еще этот тайный трансвестизм… В общем, жене его не позавидуешь. Да уж, не позавидуешь. Но при этом мы не забываем о себе, не так ли? — Его глаза буравили Энди насквозь. — В любых обстоятельствах мы не забываем о себе. Вот ведь какая штука.

— Точно, — подтвердил Энди бесцветным голосом.

Опять повисла пауза. Когда Энди поднял глаза, он ожидал встретиться со взглядом Кэпа. Но нет, Кэп смотрел в окно на кроны деревьев и на далекую лужайку, при этом лицо его вдруг обмякло, стало каким-то потерянным — лицо человека, вздыхающего по старым, наверное более счастливым временам. Кэп поймал на себе взгляд и брезгливо поморщился. Внезапно Энди ощутил приступ ненависти. Брезгует, ну еще бы! Кто перед ним — рыхлый, опустившийся наркоман… по виду, во всяком случае. Но не по твоему ли приказу меня до этого довели? И что ты там проделываешь с моей дочерью, старый вампир?

— Так вот, — заговорил Кэп. — Я рад сообщить вам, Энди, что вы полетите на Мауи. Как говорится, не было бы счастья… так, что ли? Словом, я уже начал оформление.

— Но… скажите, вы ведь не думаете, что я имею отношение ко всему этому?

— Ну, разумеется, нет. — Опять эта непроизвольная гримаса брезгливости. Тут Энди испытал тайное злорадство, какое, вероятно, испытывает негр, отдубасивший мерзавца белого. Но гораздо сильнее было в нем сейчас чувство тревоги, вызванное фразой: Я уже начал оформление.

— Спасибо вам… Бедный доктор Пиншо. — Он на миг опустил глаза, но тут же оживился: — А скоро вы меня отправите?

— Как можно скорее. Не позднее конца следующей недели. Девять дней от силы! Это было как удар в живот.

— Приятно было с вами поговорить, Энди. Жаль, что мы встретились при таких печальных обстоятельствах.

Он потянулся к селектору, и в ту же секунду Энди понял, что его надо остановить. В своих апартаментах, где все прослушивается и просматривается, Энди связан по рукам и ногам. Но если этот тип и вправду такая шишка, насчет его кабинета можно не волноваться — здесь наверняка проводится регулярная дезинсекция на предмет различных «жучков». У него, правда, может быть собственное прослушивающее устройство, но тут уж…

— Опустите руку, — сказал Энди и подтолкнул.

Кэп помедлил. Затем рука пошла обратно и легла рядом с другой на пресс-папье. Он уставился в окно на лужайку — его лицо снова стало рассеянно-задумчивым.

— Вы записываете разговоры в своем кабинете?

— Нет. — Голос Кэпа звучал бесстрастно. — Одно время я пользовался скрытым микрофоном, который включается от звуков человеческого голоса… из-за такого как раз погорел Никсон… но три месяца назад я велел его убрать.

— Причина?

— Мне казалось, я могу потерять работу.

— Почему вам так казалось?

Ответ Кэпа, быстрый, сумбурный, напоминал литанию:

— Никакой отдачи. Никакой отдачи. Никакой отдачи. Все средства на ветер. Пора менять руководство. Не будет записей, не будет скандала.

Энди пытался вникнуть. Верный ли он выбрал путь? Непонятно, а времени в обрез. Он чувствовал себя законченным тупицей — вроде самого недогадливого ребенка в разгар поисков пасхального яйца. Он решил сделать шаг в этом направлении.

— Почему не было отдачи?

— Сила внушениия у Макги на нуле. Отработанный пар. Общее мнение. Девчонка не хотела поджигать. Сказала — не буду и все. Пошли разговоры — Кэп зациклился на «лот шесть». Из ума выжил. — Он ухмыльнулся. — Теперь порядок. Даже Рэйнберд так считает.

На всякий случай Энди подтолкнул его еще раз, и сразу в голове запульсировала боль.

— Почему теперь порядок?

— Уже провели три теста. Хокстеттер на седьмом небе. Вчера она расплавила листовое железо. Четыре секунды держалось двадцать тысяч градусов.

Это был шок, от которого боль усилилась, мысли стали разбегаться. Чарли поджигает? Как они ее заставили? Как?!

Он уже собирался задать этот вопрос вслух, но тут загудел селектор, и Энди совершенно непроизвольно дал посыл ненужной силы. Чуть весь не выложился в одну секунду. Кэп содрогнулся, как будто его ткнули электрическим стрекалом. Из горла вырвался сдавленный звук, от красных щек отхлынула кровь. У Энди же чуть не лопнула голова. Полегче, уговаривал он себя, полегче — если тебя здесь хватит удар, ты уже ничем не поможешь Чарли.

— Не надо так, — взвыл Кэп, — больно…

— Скажите: никаких звонков в ближайшие десять минут, — приказал Энди. Черепную коробку разносили удары — точно черная лошадь била копытами в дощатую дверь стойла, — так и рвалась наружу, на волю. По лицу тек липкий пот.

Вновь загудел селектор. Кэп подался вперед и перевел тумблер вниз. В считанные минуты он состарился лет на пятнадцать.

— Кэп, помощник сенатора Томпсона принес данные, которые вы запрашивали по Большому проекту.

— Никаких звонков в ближайшие десять минут, — сказал Кэп и выключил тумблер.

Энди взмок. Остановит ли их это распоряжение? Или учуят неладное? Все равно ничего не поправишь. Вот такая же безнадега была у Вилли Ломена, земля горела под ногами. Господи, при чем тут Вилли Ломен? Бред какой-то. Черная лошадь вот-вот вырвется на волю… такая куда хочешь вынесет. Он представил себе, как оставит их с носом, и чуть не улыбнулся.

— Чарли поджигает?

— Да.

— Как вам удалось ее заставить?

— Кнут и пряник. Идея Рэйнберда. За первые два костра — выход на воздух. Теперь прогулки верхом. Рэйнберд считает, этого ей хватит на пару недель. — И повторил: — Хокстеттер на седьмом небе.

— Кто такой Рэйнберд? — спросил Энди, не подозревая, что задал самый важный вопрос.

За несколько минут, с пятого на десятое, Кэп обрисовал картину. Он рассказал Энди, что Рэйнберд, главный хиттер Конторы, сражался во Вьетнаме, где потерял один глаз («То-то мне снился одноглазый пират», — подумал Энди в каком-то оцепенении). Он рассказал Энди, что Рэйнберд руководил операцией по захвату его и Чарли на Ташморском озере. Рассказал про аварию и про то, как Рэйнберд по наитию нащупал верный способ подбить Чарли на участие в тестах. Наконец, рассказал, что Рэйнберд лично заинтересован в том, чтобы ему, когда система надувательства себя исчерпает, дали на откуп жизнь Чарли. Хотя голос Кэпа был лишен эмоций, он словно спешил все сказать. И вот умолк.

От каждой новой подробности Энди все больше охватывали ужас и ярость. К концу повествования его колотило. «Бедная моя Чарли, — стонало его сердце, — бедная, бедная Чарли».

Отпущенные ему десять минут были на исходе, а сколько оставалось невыясненного. Секунд сорок они просидели молча; со стороны могло показатьсся, что встретились два старинных приятеля, которые понимают друг друга без слов. В действительности же Энди лихорадочно искал выход.

— Капитан Холлистер, — нарушил он молчание.

— Да?

— Когда хоронят Пиншо?

— Послезавтра, — безучастно сказал Кэп.

— Мы едем. Вы и я. Вы меня поняли?

— Да, понял. Мы едем на похороны Пиншо.

— Я упросил вас. Узнав о смерти Пиншо, я был так потрясен, что разрыдался.

— Да, вы были так потрясены, что разрыдались.

— Для меня это был большой удар.

— Да, конечно.

— Мы поедем в вашей личной машине, никого, кроме нас. Сзади и спереди могут ехать ваши люди, могут быть мотоциклисты, если таков порядок, но мы едем вдвоем. Понятно?

— Ну да. Вполне понятно. Никого, кроме нас.

— И мы с вами обо всем поговорим. Это тоже понятно?

— Да, обо всем поговорим.

— Ваша машина прослушивается?

— Разумеется нет.

Энди дал ему, один за другим, несколько слабых посылов. Всякий раз Кэп дергался, и хотя Энди прекрасно понимал, что дело может кончиться эхом, иного выхода не было.