Бабель (ЛП) - Куанг Ребекка. Страница 22

Только недавно мы много занимались восточными языками», — говорит Энтони. Некоторое время мы отставали от французов». Сэр Уильям Джонс добился некоторого прогресса, включив санскрит, арабский и персидский языки в списки курсов, когда был здесь стипендиатом — он основал «Персидскую грамматику» в 1771 году — но он был единственным, кто серьезно занимался этими языками до 1803 года».

«Что случилось потом?» — спросил Робин.

«Потом на факультет пришел Ричард Ловелл», — сказал Энтони. Я слышал, что он что-то вроде гения в дальневосточных языках. Он написал два тома одной только китайской грамматики».

Робин с почтением протянул руку и взял первый том «Китайской грамматики». Том казался необычайно тяжелым, каждая страница была исписана чернилами. На каждой странице он узнавал судорожный, аккуратный почерк профессора Ловелла. Книга охватывала поразительную широту исследований. Он отложил книгу, с тревогой осознав, что профессор Ловелл — иностранец — знает о его родном языке больше, чем он сам.

Почему они находятся в витринах?» — спросила Виктория. Кажется, их довольно сложно вынуть.

«Потому что это единственные издания в Оксфорде», — сказал Энтони. Есть резервные копии в Кембридже, Эдинбурге и Министерстве иностранных дел в Лондоне. Они обновляются ежегодно, чтобы учесть новые находки. Но это единственные существующие полные, авторитетные собрания знаний о каждом языке. Новые работы добавляются вручную, заметьте — слишком дорого обходится перепечатывать каждый раз, когда появляются новые дополнения, и, кроме того, наши печатные станки не могут справиться с таким количеством иностранных шрифтов.

«Значит, если пожар охватит Бабель, мы можем потерять целый год исследований?» — спросил Рами.

«Год? Лучше десятилетия. Но этого никогда не случится». Энтони постучал пальцем по столу, который, как заметил Робин, был инкрустирован десятками тонких серебряных стержней. Грамматика защищена лучше, чем «Принцесса Виктория». Эти книги невосприимчивы к пожарам, наводнениям и попыткам изъятия кем-либо, кто не внесен в реестр Института. Если кто-то попытается украсть или повредить одну из них, он будет поражен невидимой мощной силой, и потеряет всякое чувство собственного существования и цели до прибытия полиции».

Решетки могут это сделать? спросил Робин, встревоженный.

«Ну, что-то близкое», — сказал Энтони. Я просто предполагаю. Профессор Плейфейр занимается защитными решетками, и ему нравится быть загадочным в этом вопросе. Но да, безопасность этой башни поразит вас. Она выглядит как обычное оксфордское здание, но если кто-то попытается проникнуть внутрь, он окажется истекающим кровью на улице. Я видел, как это происходит».

«Это слишком большая защита для исследовательского здания», — сказал Робин. Его ладони внезапно стали липкими; он вытер их о халат.

«Ну, конечно,» сказал Энтони. В этих стенах больше серебра, чем в хранилищах Банка Англии».

«Правда?» спросила Летти.

Конечно, — сказал Энтони. Бабель — одно из самых богатых мест во всей стране. Хотите посмотреть, почему?

Они кивнули. Энтони щелкнул пальцами и пригласил их следовать за ним вверх по лестнице.

Восьмой этаж был единственной частью Бабеля, скрытой за дверями и стенами. Остальные семь этажей были спроектированы по открытой схеме, без барьеров вокруг лестницы, но лестница на восьмой этаж вела в кирпичный коридор, который, в свою очередь, вел к тяжелой деревянной двери.

«Противопожарный барьер», — объяснил Энтони. «На случай несчастных случаев. Отгораживает от остальной части здания, чтобы Грамматики не сгорели, если что-то здесь взорвется». Он прислонил свой вес к двери и толкнул ее.

Восьмой этаж больше походил на мастерскую, чем на научную библиотеку. Ученые стояли, согнувшись вокруг рабочих столов, как механики, держа в руках наборы гравировальных инструментов и серебряные слитки всех форм и размеров. Жужжание, гудение, звуки сверления наполняли воздух. Что-то взорвалось рядом с окном, вызвав россыпь искр, за которыми последовал целый поток проклятий, но никто даже не взглянул вверх.

Перед рабочими местами их ждал седовласый белый мужчина. У него было широкое, изборожденное улыбкой лицо и такие мерцающие глаза, что ему можно было дать от сорока до шестидесяти. На его черной мантии мастера было так много серебряной пыли, что она мерцала при каждом движении. Его брови были густыми, темными и необычайно выразительными; казалось, они готовы были соскочить с его лица от энтузиазма, когда бы он ни заговорил.

Доброе утро, — сказал он. Я профессор Джером Плейфейр, председатель факультета. Я изучаю французский и итальянский языки, но моя первая любовь — немецкий. Спасибо, Энтони, вы свободны. Вы с Вудхаузом уже готовы к поездке на Ямайку?

«Еще нет», — сказал Энтони. Все еще нужно найти учебник патуа. Я подозреваю, что Гидеон взял его, не расписавшись».

«Тогда приступайте.»

Энтони кивнул, нахлобучил воображаемую шляпу на голову Робина и отступил назад через тяжелую дверь.

Профессор Плейфейр приветствовал их. Теперь вы видели Бабель. Как мы все поживаем?

На мгновение никто не заговорил. Летти, Рэми и Виктория выглядели ошеломленными, как и Робин. На них обрушился сразу большой объем информации, и в результате Робин не был уверен, что земля, на которой он стоит, реальна.

Профессор Плейфейр усмехнулся. «Я знаю. У меня тоже было такое же впечатление в первый день пребывания здесь. Это похоже на введение в скрытый мир, не так ли? Как принятие пищи при дворе Сили. Когда узнаешь, что происходит в башне, обычный мир кажется и вполовину не таким интересным».

«Это ослепительно, сэр,» сказала Летти. «Невероятно».

Профессор Плейфейр подмигнул ей. «Это самое замечательное место на земле».

Он прочистил горло. Теперь я хотел бы рассказать одну историю. Простите меня за драматизм, но мне нравится отмечать это событие — ваш первый день, в конце концов, в том, что я считаю самым важным исследовательским центром в мире. Вы не против?

Он не нуждался в их одобрении, но они все равно кивнули.

Спасибо. Итак, мы знаем следующую историю из Геродота». Он сделал несколько шагов перед ними, как игрок, отмечающий свою позицию на сцене. Он рассказывает нам о египетском царе Псамметихе, который однажды заключил договор с ионийскими морскими налетчиками, чтобы победить одиннадцать царей, которые его предали. После того как он сверг своих врагов, он отдал большие участки земли своим ионийским союзникам. Но Псамметих хотел получить еще большую гарантию того, что ионийцы не ополчатся против него, как это сделали его бывшие союзники. Он хотел предотвратить войны, основанные на недоразумениях. Поэтому он отправил египетских мальчиков жить к ионийцам и изучать греческий язык, чтобы, когда они вырастут, они могли служить переводчиками между двумя народами.

Здесь, в Бабеле, мы черпаем вдохновение у Псамметиха». Он огляделся вокруг, и его сверкающий взгляд остановился на каждом из них по очереди, пока он говорил. Перевод с незапамятных времен был посредником мира. Перевод делает возможным общение, которое, в свою очередь, делает возможным дипломатию, торговлю и сотрудничество между иностранными народами, что приносит всем богатство и процветание.

Вы, конечно, уже заметили, что только Бабель среди факультетов Оксфорда принимает студентов не европейского происхождения. Нигде больше в этой стране вы не найдете индусов, мусульман, африканцев и китайцев, обучающихся под одной крышей. Мы принимаем вас не вопреки, а благодаря вашему иностранному происхождению». Профессор Плейфейр подчеркнул последнюю часть, как будто это было предметом большой гордости. Благодаря своему происхождению, вы обладаете даром владения языками, который не могут имитировать те, кто родился в Англии. И вы, подобно мальчикам Псамметиха, являетесь теми языками, которые воплотят в жизнь это видение глобальной гармонии».

Он сцепил руки перед собой, словно в молитве. Как бы то ни было. Аспиранты каждый год смеются надо мной за эту речь. Они считают, что это банально. Но я думаю, что ситуация требует такой серьезности, не так ли? В конце концов, мы здесь, чтобы сделать неизвестное известным, чтобы сделать иное знакомым. Мы здесь для того, чтобы творить волшебство с помощью слов».