Благородный разбойник - Кинсейл Лаура. Страница 32

Оба, видимо, приняли такую непочтительность к Богу и короне за милую шутку. Но Морозини все же извинился перед Элейн, боясь оскорбить ее добродетель. А Рейвен лишь нежно коснулся ее щеки, заметив, что жена непременно сделает его лучше.

– Невыполнимая задача, – произнесла Элейн.

Венецианец, собиравшийся что-то сказать, закрыл рот и посмотрел на нее так, словно впервые заметил ее присутствие. Невзирая на свою изысканную вежливость по отношению к леди, Морозини придавал ей значения не больше, чем кроватному столбику. Поэтому она глядела на него так, что Кара непременно сочла бы это поведением скверной проститутки.

Старик грозно нахмурился. Естественно, он бы не потерпел подобных слов от жены или дочерей. Понимая, что ее неизменное своеволие берет верх над ее языком, Элейн кротко вымолвила:

– Полагаете, мне по силам эта задача?

Метнув на нее бесстыдно-обжигающий взгляд из-под опущенных ресниц, Иль-Корво с улыбкой погладил ее ладонью по плечу, словно увидел там складку.

– Только вам и по силам, – шепнул он.

Элейн почувствовала, что краснеет. Он строго предупредил ее насчет предосудительных выходок, но теперь, похоже, был совсем не огорчен ее строптивостью. Наоборот, смотрел на нее, будто сейчас прижмет к стене и...

– Если вместо этого вы не сделаете меня еще хуже, милорд, – ответила Элейн, склонившись в реверансе, чтобы не заметили ее пылающее лицо.

– «Милорд пират», вы хотели сказать? Но природная добродетель вам помешала.

Морозини страдальчески взмахнул руками.

– Давайте оставим шутки, прошу вас! С моей стороны было невежливо задерживать миледи, утомляя деловыми разговорами. Простите старика, леди Елена.

– Я совсем не утомлена. Я нахожу объяснения Иль-Корво... поразительными. Что, кроме овечьего вымени, мы ищем в императорской коллекции? Горю желанием это узнать.

Рейвен поклонился старику.

– Моя жена слишком образованна для женщины и обожает разносторонние знания.

– Надеюсь, чрезмерная умственная деятельность не повредит ее здоровью, – серьезно произнес Морозини.

– Она сделана из твердого материала.

– Но лекари едины в своем мнении на этот предмет. Возможно, умственный труд не наносит вреда зрелым женщинам или монахиням, но только не девицам брачного возраста. Иль-Корво поднял брови, глядя на Элейн.

– В таком случае будем надеяться, что муж откроет мне свою цель, прежде чем перегреется мой несчастный мозг. – Элейн опять сделала реверанс.

– Меня беспокоит не ваш мозг, дорогая, – ответил Морозини, поворачиваясь к ней. – Это отклонение жизненных сил от лона. Дамы серебра и зелени часто делали такую ошибку, истощая себя умственными занятиями вместо того, чтобы думать о продолжении рода. Принцесса Меланта направила всю энергию на приобретение знаний и родила одну только болезненную девочку. Большая трагедия для Монтеверде. Но вы же хотите порадовать своего мужа здоровым мальчиком, да?

– Святая истина! – с воодушевлением ответил пират, не дав Элейн возможности опротестовать неспособность леди Меланты родить сыновей. – Мадам, с этой минуты запрещаю вам что-либо читать, кроме рецептов лазаньи.

Морозини кивнул:

– Очень мудро с вашей стороны. Хотя нельзя так быстро менять привычки жены.

Иль-Корво безмятежно улыбнулся:

– Разумеется. Мы шаг за шагом дойдем и до рецептов сладких блюд, – заверил он хозяина. От смеха лицо старика опять покрылось морщинками.

– Прекрасно. Однако мы заставляем ее слишком долго стоять. Вы достаточно утомились сегодня, миледи. – Он позвонил в колокольчик, и через минуту вбежали два юных пажа. – Уведомите синьору, что у нас почетные гости. Да побыстрее!

Дела Рейвена не заставили ее мозги кипеть, но часа в обществе синьоры Морозини и ее подруг хватило на то, чтобы почти свести Элейн с ума. Синьора весьма привередлива, ее может оскорбить любая мелочь, предупредил Рейвен, поэтому следует быть крайне осторожной. А поскольку Элейн знала, что уже опасно близка к поведению скверной проститутки, то молча сидела на высоком стуле рядом с Маргарет и стойко переносила неторопливую беседу. Казалось, она целиком состояла из нудных замечаний насчет падения нравов, распутства молодых женщин и наказаний, которые ждут их в аду.

Маргарет сидела с опущенной головой. Элейн думала о Рейвене, о комнате в подземелье, и мысли ее были настолько безнравственными, что она удивлялась, как это могло прийти ей в голову.

После того случая они с Рейвеном ни разу не оставались наедине. Тесную каюту на галере египетского мага во время ее сна охраняли Зафер или Дарио, а пират вообще не заходил, когда она там была.

Днем Элейн сидела на приготовленном для нее месте под балдахином, делая вид, что наблюдает за играми резвящихся дельфинов. Но когда пират не видел, она смотрела, как он стоит, облокотившись на поручень, как свободно, невзирая на качку, передвигается по галере. Хотя Рейвен умышленно избегал ее, она не сомневалась, что он каждую минуту знает, где она и чем занимается.

Синьора Морозини закончила наконец чтение Псалтыри, но тут пустилась в рассуждения о пытках, уготованных в аду блудницам, которые за деньги совращают мужчин. Заключив рассуждения упоминанием о святости брака, синьора с намеком на похвалу кивнула Элейн. Та уловила рядом какое-то движение, посмотрела на Маргарет и увидела, что служанка беззвучно плачет.

Синьора Морозини тоже это заметила, но, вместо того чтобы пожалеть бедную девушку, победоносно улыбнулась. Найдя себе жертву, она с еще большим рвением начала описывать муки, ждущие в аду падших женщин.

Но когда синьора указала Элейн, что ей без опасности для собственной добродетели нельзя держать порочную служанку, терпению Элейн пришел конец. Она взяла Маргарет за руку, молча встала и, ни с кем не попрощавшись, даже не кивнув, покинула комнату.

Пажи испуганно закрыли двери, за которыми повисла могильная тишина.

Служанка мертвой хваткой вцепилась в руку Элейн, а когда они дошли до полутемного коридора, уткнулась лицом в ее плечо и громко разрыдалась.

Зафер, стоявший в другом конце, непроизвольно сделал шаг вперед, но потом замер и вопросительно посмотрел на Элейн.

– Они бессердечные, – коротко бросила Элейн, обнимая служанку за трясущиеся плечи.

Девушка подняла голову, увидела Зафера и, отвернув заплаканное лицо к стене, бросилась в самый темный угол, как будто хотела спрятаться от людских глаз. Зафер нахмурился. Поклонившись Элейн, он ждал.

– Иль-Корво еще с синьором Морозини? – спросила она.

– Да, ваша светлость. Если желаете, я могу передать ему что-нибудь.

– Тогда передай, что я непоправимо оскорбила синьору и жду его дальнейших указаний.

Она не могла определить, рассержен Иль-Корво или нет. Он не требовал объяснений, Элейн сама кратко описала угрозы синьоры, ее оскорбительные замечания, а также посмела сказать ему, что ей это до смерти надоело, поскольку она такого не выносит.

– Синьора бичевала проституток? – И больше ни слова.

Наклонившись, он закрыл ей лицо покрывалом и дал команду гондольеру. Пират не сказал, чем закончилась его встреча с Морозини, а она не спрашивала, ее это не интересовало. Элейн расправила складки тонкого покрывала. Она так и не смогла к нему привыкнуть, хотя понимала, что это в обычае у молодых скромных итальянок. Но после возмутительной проповеди синьоры Морозини Элейн совершенно не заботило, что о ней подумают.

Маргарет сидела молча, опустив голову, позади нее стоял Зафер, и, когда лодка покачивалась, он касался коленом ее спины. За пиратом стоял на страже Дарио, его нога покоилась на резном носу гондолы, взгляд скользил по причалам.

Хотя Элейн знала их всего несколько недель, она прекрасно чувствовала себя в этой маленькой компании. На острове ей не нравились эти обученные убийству юноши и дети, но в чужом городе они вдруг образовали тесный союз. Ни один не будет презирать Маргарет за ее грехи, при малейшей угрозе каждый встанет на ее защиту. И Маргарет сделает то же самое, если сумеет достаточно быстро воспользоваться отравленной застежкой. Ни один не осудит Элейн за ее страсть к их хозяину, не сочтет это странным и греховным. Да и вряд ли они знали, что такое грех, подумала Элейн. Если хозяин поступал так, они принимали это как должное. Элейн боялась, что и сама учится этому.