Блеск чужих созвездий (СИ) - Доброхотова Мария. Страница 80

— Пошли в кабинет, — предложила Таня.

— О, ты меня прячешь от служанки. Как волнующе, — в его хриплом голосе слышалась улыбка.

— Она не служанка. Она друг, — довольно резко ответила Таня, пропуская Тень в кабинет и запирая за собой дверь. Пока она возилась с замком, гость по-хозяйски зажег лампы, не все, два настенных светильника, и в комнате все еще царил полумрак.

— Итак, я заинтригован. Не расскажешь, что ты задумала?

— Все вышло случайно, — простонала Таня. — А теперь моя вина, что умер Айвенгу. Это дракон, который жил в подвале. И я не знаю, как с этим жить.

— Наверняка это не первое твое случайное убийство. Возможно, ты как-то поймала экипаж на улице, который не достался тяжело больному человеку, тот не доехал до лекаря и умер в мучениях, — Тень присел на краешек стола и сложил руки на груди.

— Ты плохо умеешь поддержать, — буркнула Таня. — И это другое. Я почти толкнула Айвенгу к смерти. Я ужасная, — она спрятала лицо в ладонях. — Мангон рассказал, что хотел его спасти. Конечно, он думает только о себе и хочет спасти себя, но, может, и сделал что-нибудь для Айвенгу.

— Ты считаешь Мангона чудовищем? — внезапно спросил Тень.

— Он дракон, — развела руками Таня, как будто после этого должно быть все очевидно.

— Но он пока остается человечным. И у него много времени, прежде чем он познает мир настолько, что потеряет к нему всякий интерес.

Когда Тень объяснил те понятия, что были незнакомы Тане, она спросила:

— Как стар Мангон? Почти девяносто лет? Он же должен быть очень умным и усталым, как старик.

— Ну, человек в пятнадцать лет не ведет себя, как старая уставшая собака, а в пятнадцать лет они именно такие, — ответил Тень. — Люди взрослеют и учатся дольше, чем любое другое существо. Первые три года они вообще беззащитны, первые десять лет пытаются всеми способами себя убить, ввязываясь в неприятности, а некоторые продолжают этим заниматься, пока не добьются успеха, — он хмыкнул, намекая на приключения Тани. — Так же и драконы. Их юность длится до пятидесяти лет, до восьмидесяти дракона можно называть молодым, а зрелым считать до двухсот. Так что Мангон только недавно вступил в пору зрелости. Конечно, он видел и знает намного больше, чем ты, но многое его просто не интересовало в силу молодости и глупости, многому он не придавал значения. И хотя он уже правит Илирией, ему еще учиться и учиться.

— То есть Мангон — король? — спросила Таня после паузы на объяснения.

— Не совсем. Драгоном правит Верховный Совет, состоящий из нескольких драконов. Сейчас их номинально пять, но активно участвуют в жизни страны двое из них, причем Мангон тянет на себе большую часть дел. Он занимает позицию кардинала, по сути верховного жреца Великой Матери, но его друг, Кейбл, слишком увлечен войнами на юге и забросил все прочие дела. Помогает человеческий Сенат, да старая Аррон иногда дает мудрый совет. Ей давно пора на покой, но замены ей все еще нет.

— Айвенгу…

— Да. Ему не повезло, он так и не смог получить свою человечность, — Тень некоторое время молчал, опустив голову. — Поверь, Мангон не зверь. У драконов есть сердце и чувства, им тоже ведомы и любовь, и боль. В конце концов, он дал тебе сегодня шанс.

— Почему ты защищаешь его?

— Я за справедливость, — ответил Тень.

— Справедливости нет, — парировала Таня. — Совсем хороших вещей в мире не бывает.

— Я помогу тебе сформулировать: абсолютной справедливости не бывает, то, что справедливо для одного существа, может быть злом для другого. Ты это хотела сказать? И я соглашусь с тобой, моя Северянка, но мы должны стремиться к лучшему и быть справедливым там, где это возможно.

— А Мангон справедлив? — вскинув голову, спросила она. В ее тоне явно слышались вызов и горечь.

— Я знаю, что ты скажешь, — вздохнул Тень, — справедливо ли тебе, молодой и красивой девушке, погибать ради его жизни? Нет, не справедливо, и ты это знаешь.

— А я не хочу справедливости. Я хочу… Когда тебе делают добро, хотя ты не очень хороший. Прощают ошибки и дают жить.

— Милосердие, — глухо отозвался Тень, как если бы это слово далось ему с трудом.

— Милосердие, — Таня попробовала слово на вкус, прокатила его по языку. — Я хочу милосердия, Тень, не справедливости. А ты?

— А я не заслуживаю его.

— Так заслуживай. Спаси меня! — вдруг воскликнула она. — Ты Тень, ты есть везде и знаешь все в замке. Ты можешь выйти со мной. Ты говоришь, что даже готов показать Илибург.

Тень покачал головой.

— Я не могу. Больше нет, — еле слышно прохрипел он. — Я бы хотел, но это невозможно.

Таня прерывисто вздохнула и откинулась на спинку дивана. Потерла лицо ладонями, прогоняя призрак разочарования.

— Не забирай в голову, — нарочито бодро сказала она. — Я почти согласна умереть. Нет сил больше.

— Но я могу тебе помочь с полосой препятствий, — мягко продолжил Тень. — Я все еще не могу вывести тебя из замка, но я расскажу, что завтра тебя ждет, и ты будешь готова.

— Это лучше, чем ничего, — согласилась Таня.

Тень открыл ящик стола и нашел в нем бумагу. Сверху лежали наброски Жослена, который зарисовывал Таню и Росси, когда они разговаривали, веселились или просто отдыхали. Там же лежали упражнения по драконьей каллиграфии, пояснительные рисунки и записи новых слов. Один из портретов Тень аккуратно сложил и убрал во внутренний карман, не утруждая себя тем, чтобы спросить разрешения. Потом взял чистую бумагу, автоматическое перо и принялся что-то чертить. Таня подошла и заглянула ему через плечо. Близость Тени всколыхнула непривычные чувства, которые все не удавалось осознать и толком обдумать, хотелось прикоснуться к плечу, обтянутому плотным рукавом, и почувствовать тепло его кожи. Таня почти готова была поднять руку, когда Тень заговорил.

— Смотри, — он заставил обратить внимание на бумагу. — Начинается полоса препятствий с тоннеля, здесь нужно ползти по-пластунски, — Тень подвигал локтями, демонстрируя незнакомые понятия. — Потом горка, она из железной сетки с большими ячейками. Они довольно удобные, трудностей быть не должно. Дальше лабиринт, за ним барьер, — он нарисовал стенку и стрелочку через нее. — Затем нужно пройти препятствия, пригибаясь и перепрыгивая, вверх-вниз. Горизонтальная стена с выступами, когда через нее переберешься, останется пройти по бревну и преодолеть яму с грязью. Понятно?

— Я там умру, — пробормотала Таня, рассматривая схему. — И Мангон останется с ничем.

— Ты сможешь пройти эту полосу? — серьезно спросил Тень, пытаясь заглянуть ей в глаза. Она подумала, что маска в тот день была натянута еще выше, чем обычно, но во взгляде читалось искреннее беспокойство.

— Так, давай смотреть. Это, — она ткнула в тоннель, — ненавижу. Сложно, но могу. Эти горки и бревно для меня легко, я занималась похожими вещами. Вверх-вниз — сложно, грязь — сложно. Но не невозможно.

— Не выкладывайся полностью в начале, полоса длинная и сложная. Рассчитай силы, береги их. Не обращай внимания на Кору, он препятствия знает и наверняка вырвется вперед. Простой ставь одну ногу перед другой и двигайся вперед.

Таня некоторое время беззвучно шевелила губами, запоминая маршрут. В голове появлялись идеи, как лучше проходить то или иное препятствие, и хоть ей не помешала бы помощь профессионального инструктора, ее собственный навыки оказались не бесполезны.

— Татана, ты уверена, что сможешь справиться?

— Ты волнуешься, Тень? — неожиданно для себя улыбнулась Таня. — Если ты сожмешь руки за меня, я все смогу.

— Кулаки, Татана, — он продемонстрировал сжатые руки в перчатках.

— Кулаки, — повторила она. — Полезное слово.

Ей полагалось бы думать о предстоящем соревновании, но мысли упорно вертелись вокруг Тени. Переживания, который он вызывал своим появлением, заставляли отступить одиночество, усталость и даже страх перед будущим. Таня чувствовала себя необычайно живой, будто ей в жилы влили чистую энергию, и она не могла заснуть, улыбаясь. Слово “влюбленность” не звучало даже в мыслях, будто ей нельзя было влюбляться, будто в отношении Тани это было бы смешно и глупо. Ну как она, свой парень, могла в кого-то влюбиться? И неужели она сама могла хоть кому-то понравиться? Это решительно не про нее. Однако какова вероятность встретить в чужом мире человека, рядом с которым будет настолько волнительно и вместе с тем спокойно? Когда Тень мягко приземлялся на балкон и заходил в комнату, он вытеснял собой тревогу и страхи. Они жались за дверью, выжидая своего часа, но пока он был с Таней, она могла дышать полной грудью.