Блеск чужих созвездий (СИ) - Доброхотова Мария. Страница 99

Таких денег у Влада не было. Он открыл сейф и вытряс оттуда ровно тысячу двести пятьдесят агортов, еще пять сунул в карман, чтобы купить еды на праздничный ужин. Он планировал попрощаться с Таней, как полагается. Владимиру пришлось отправиться к другу, торговцу травами, и занять у него еще сто пятьдесят агортов, чтобы хватило на оплату услуг Свирла. На обратном пути, ежась под холодным ветром, он поймал себя на мысли, что, возможно, его затея того не стоит, что можно найти другой способ отправить Таню домой. Или вообще не отправлять, она вполне успешно приживается в Илибурге в его доме. Влад даже замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Он ясно представил себе эту картину: Таня останется в его лаборатории, станет ему помогать, может быть, пойдет учиться. У него наконец появится настоящая семья, о которой он столько мечтал. Это видение было таким солнечным и приятным, что сердце его зашлось от тоски. Но Влад тут же одернул себя. Что за блажь? У девочки есть своя семья, отец, о котором она говорила. Она так мечтает попасть домой, да и кто бы не мечтал на ее месте? Лишить ее этого — значит поступить, как последний мерзавец, а Влад Странник был кем угодно, но не мерзавцем. Нет, он никогда не стал бы обманывать маленькую Таню, пусть возвращается домой, подальше от драконов и их козней, и будет счастлива. Забормотав проклятия в свой адрес, он поспешил домой.

***

Таня спустилась вниз только к обеду. Заглянула на кухню, схватилась за кувшин воды.

— Что, хорошо вчера провели вечер с Жосленом? — спросил Влад и хитро улыбнулся в усы. Он резал овощи, и все руки у него были красные от свеклы.

— А что вы делали с Жосленом? — тут же вскинулась Росси, которая помогала Владу готовить богатый ужин.

— Разговаривали. И пили. И все! — поспешила она заверить, видя, как вспыхнули гневом глаза подруги. Влад тихонько смеялся, и плечи его подрагивали. Он сам чувствовал себя моложе в компании Тани и ее друзей, вспоминал свою молодость, студенчество в медицинском институте и скудные на еду, но щедрые на выпивку вечеринки.

— Жослен тоже выпил целый кувшин, — сказал он. — Я отправил его подмести площадь перед домом, пусть воздухом подышит.

— А зачем праздник? — спросила Таня, воруя с доски кусок моркови и отправляя его в рот.

— В честь твоего возвращения домой.

Таня замерла, и Влад на нее посмотрел долгим и грустным взглядом.

— Да, милая, сегодня я получил письмо от Свирла, и он готов провести перемещение завтра.

— Уже завтра? — проговорила Таня. — Так быстро…

— Мне тоже не хочется расставаться, но такой шанс выпадает очень редко. Мы не должны его упустить, — с этими словами Влад ссыпал свеклу в глиняный горшок. — Однако сегодня я прошу тебя не грустить. Сегодня у нас праздник в честь того, что мы есть друг у друга и что одна большая мечта завтра сбудется: ты наконец-то вернешься домой.

Таня кивнула, чувствуя, как сжало грудь, и крепко обняла Влада. Тот стоял, далеко раздвинув испачканные свеклой руки, и старался не расчувствоваться.

— Все, больше не буду грустить, — пообещала Таня, отступая. — С этого момента будем веселые.

— Северянка, хватит отвлекать Влада, — судя по тону, Росси все еще сердилась на подругу за ее ночные разговоры с мужчиной ее мечты. — Бери нож и присоединяйся к нам. Мы режем виньрет.

— О, винегрет? — радостно переспросила Таня, выбирая себе деревянную доску и нож. — А рыбка будет к нему?

— И рыбка, и мясо, и все, что твоя душа пожелает.

— А оливье? — с замиранием сердца спросила Таня.

— И оливье. Докторской колбасы тут не сыскать, зато я купил маленького фазана, и мы будем есть салат, как в лучших домах, — ответил Влад, демонстрируя кусок плохо ощипанной тушки.

— А оливье — это мясо такое? — поинтересовалась Росси, ловко нарезая картофель.

— Ох, оливье — это сказка, — мечтательно проговорила Таня, и Влад принялся объяснять Росалинде традиции их с Таней родины.

Вернулся Жослен, растрепанный, пахнувший прохладой и сухими листьями. Он снова схватился за кувшин воды, Влад продолжал беззлобно комментировать их с Тане ночные посиделки, а Росси — вздыхать, пока Жослен не догадался коротко поцеловать ее в макушку. День обещал быть по-семейному теплым, и Таня то и дело откладывала нож, чтобы посмотреть еще раз на друзей, запечатлеть в памяти каждую черточку их лиц, а в душе — ощущение от их близости.

***

На следующий день, когда она в компании друзей пробиралась по улицам Илибурга, пряча руки от холода в складках плаща, воспоминания о прошедшем вечере согревали ее. Это было теплое прощание за простым, но сытным столом, на котором горели толстые восковые свечи. На нем илирийские блюда соседствовали с русскими, соленые огурцы смешались с крупными талийскими оливками, и Влад даже достал бутылку крепкого алкоголя, который получил с помощью своего замечательного оборудования, но никто его попробовать не решился. Владимир достал гитару, и они по очереди с Жосленом пели песни обоих миров. Расхрабрившаяся после двух бокалов вина Росси рассказывала страшные сказки, а Сен-Жан непрестанно шутил, прогоняя жуткие тени. А потом они принялись вспоминать свои приключения, и смеялись, а Росси плакала из-за грядущего расставания, и друзья вместе с Владом утешали ее. И когда на следующий день они всей компанией вышли под низкое серое небо, им было не о чем жалеть: все происходило так, как должно.

Лаборатория Свирла, не в пример убежищу Влада, располагалась в богатой части города. Им пришлось пересечь Илибург по диагонали, и на протяжении всего пути им не встретилось ни одного экипажа, чтобы согреться и добраться до места назначения быстрей. Пока Таня пряталась у Влада, город продолжал страдать в агонии. Улицы были пусты, ветер гонял по ним мусор. У одного из домов лежала разломанная повозка, словно труп чудовища. Витрины магазинов, которые хозяева не удосужились заколотить, осыпались осколками на мостовую, и их большие окна напоминали открытые от ужаса беззубые рты. Мятеж прошелся по улицам, словно ураган, срывая все великолепие, лишая Илибург красок, и небоскребы с молчаливым укором взирали из-под облаков.

Перекресток Центральной улица с Тридумовым проспектом был одним из самых красивых мест в городе. Дороги здесь сворачивались в кольцо, посреди которого за кованой оградой жались друг к другу красно-желтые деревья. Их было видно издалека, взрыв цвета посреди серой безысходности, отчаянный пожар, единственный, который той осенью не принес никому горя. Над тонкими белоствольными деревьями с яркими бордовыми, красными и желтыми листочками взлетала стелла, и на вершине ее сидел каменный дракон. Он держал в руках полупрозрачную синюю сферу, и хвост его обвивал каменную опору, а крылья распростерлись над изнывающим от человеческой глупости городом. Посреди круговой дороги лежало огромное бесформенное нечто. Издалека его можно было принять за кучу хлама, тряпок или другого мусора, но по мере того, как Таня приближалась к нему, становилось понятно, что нечто имеет приятный голубой цвет, у него есть уши и усы, а еще оно отвратительно пахнет. Резкий порыв ветра принес тошнотворный запах разножения, и тут же Владимир сдавленно вскрикнул и закрыл рот рукавом.

— Уэлл!

— Уэлл? — пискнула Росси. Она морщила прелестный носик и вглядывалась вперед, а Жослен рядом прошептал строки неизвестной Тане молитвы.

Когда до голубоватого нечто оставалось не больше тридцати шагов, стала очевидна страшная правда: посреди дороги под взглядом каменного дракона лежала голова. Огромная чешуйчатая голова с продолговатыми ушами, вытянутой мордой, с которой свисали и падали на грязную дорогу вибриссы, стеклянные глаза, отражавшие безучастное серое небо. Под ней некогда собралась лужа крови и растеклась в разные стороны тонкими ручейками, но они успели высохнуть и застыли пугающими свидетельствами чьего-то преступления.

— Кто это? — сдавленным голосом спросила Таня.

— Уэлл. Водный дракон, Великий Библиотекарь, — ответил Влад. — Изверги, тупые звери, что же они с ним сделали?