"Метель, или Барыня-попаданка-3. Встречи и расставания." (СИ) - Алексеевна Добровольская Наталья. Страница 21

- У нас мальчик, сын, ты понимаешь, я слышала его сердце и видела на экране, хотя, честно говоря, ничего не смогла разглядеть!

И Серж крепко обнял ее и тоже вытер невольные слезы. Он радовался той цепи случайности, которая привела ее к знакомству с этой женщиной - иногда очень наивной, совсем не знающей жизни, иногда поражающей его своими потрясающими знаниями о прошлой истории России.

А еще он радовался своему сыну - у него было много связей, но ни одна женщина не смогла забеременеть от него, и он уже поверил диагнозу врачей о своей бесплодности. Они стояли в коридоре, не замечая никого и ничего, а люди обходили их, кто ворча, а кто и разделяя их чувства.

Наталья тоже радовалась счастью напарнице и немного ей завидовала. Тут это сон прервался, и женщина заснула уже без сновидений. Завтра был день, полный забот и хлопот, и встречать его надо было с новыми силами.

Глава 21. Глава 21. Судьбы пленных и другие заботы.

Глава 21. Судьбы пленных и другие заботы.

Утром на Наталью, как всегда, навалилась целая гора дел. Адъютант Александра, передав письмо, поехал дальше, его родные жили где-то под Смоленском, ему можно было вернуться к ним, он свою миссию выполнил.

А Наталье надо было отправить в Болдинский монастырь подводу с ящиками. Конечно, было бы правильнее заранее предупредить монахов о таком «подарке» и переговорить с архимандритом, но времени на это просто не было. Женщина надеялась, что Давыдов, как удалой гусар, сам справится с этой проблемой. И ей было интересно, все ли трофеи доходили до начальства. Где-то ранее она читала, что казаки атамана Платова вовсе не гнушались присваивать себе содержимое обозов, которые они отбивали, по принципу - «что с боя взято, то и свято».

Но бог с ними, это не ее проблемы. Пусть высокое начальство разбирается, у нее и так забот хватает. Вместе с Давыдовым уходил и егерь Клаус Борман, который как-то очень быстро влился в их отряд и показал себя отличным специалистом. Наталью все подмывало сказать с интонацией знаменитого актера:

- А вас, Борман, я попрошу остаться,- но она понимала, что ее юмор поймут только Миша и Варвара.

Ей же надо было разобраться с остальными пленными. Но ее опередил Никита, который, осторожно постучавшись, несмело остановился на пороге, держа за руку какого-то подростка. Никита поклонился и сказал:

- Барыня Наталья Алексеевна, позвольте нам оставить в нашем доме Петьку Машерова!

- Кого?- женщина даже вздрогнула, она решила, что ослышалась - встретить здесь тезку известного белорусского партийного руководителя времен Советского Союза было потрясающим совпадением. Поэтому она еще раз переспросила:

- Никита, не пойму, про кого ты говоришь?

- Да вот, про мальца этого, которого мы в лесу подобрали умирающим. Он все «мон шер» говорил, вот мы и дали ему такое прозвище, а его и на самом деле Пьером, Петей по-нашему, зовут. Очень уж он к нам привязался, будет названным братом.

- А ты понимаешь, что он пока крепостным будет? Мария ивановна по просьбе Михаила Ивановича вас с Катюшей от крепости освободила, но мальчик-то по закону подневольным числиться станет. Хотя, можно что-нибудь придумать, напомни потом об этом! - и Наталья отправила Никиту размышлять о таких неожиданных тонкостях.

Женщина из истории помнила, что судьбой пленных занимались, что называется, по горячим следам. Проще всего поступили с поляками, дело в том, что многие из них, особенно выходцы из Курляндской, Виленской и Гродненской губерний, которые отошли России после раздела Речи Посполитой, рассматривались как военнообязанные подданные Российской империи. И еще в сентябре 1812 года главнокомандующий русской армией фельдмаршал Михаил Кутузов предложил отправлять пленных поляков на Кавказ, где их «можно было бы употребить в полки на службу», дать возможность, как сказали бы сегодня, смыть вину кровью.

К тому же такой ход позволял снизить немалые расходы на содержание пленных: их не только кормили по солдатским нормам, но и выплачивали дополнительные суточные деньги – от пяти копеек рядовым до трех рублей генералам. Практически всех попавших в русский плен поляков определили на службу на Северный Кавказ и в Сибирь — в тамошние казачьи полки.

Этот вариант она хотела и предложить лекарю Яну Бзежинскому, который не понравился всем. Алеся говорила, что он заглядывает на кухню, и она опасается, как бы тот не подсыпал чего-нибудь в еду. Даже старый Лука жаловался, что поляк шныряет по всему двору, заглядывая буквально во все дырки. Он даже прозвал того «Брехницким», таким образом переделав на свой лад трудную для русского языка фамилию Яна. Иметь такого соглядатая никому не хотелось.

Поэтому, вызвав лекаря, Наталья безапелляционным тоном заявила, что он также покинет имение вместе с обозом Давыдова, а дальше его передадут по инстанциям. Поляк было порывался что-то сказать, но Давыдов так грозно поглядел на него, что тот замолчал.

Позже Наталья узнала, что такое решение русских властей было Бжезинскому не по душе, и он все-так бежал по дороге к новому месту службы, сгинув в бескрайних просторах России, но это был его выбор.

С остальными было проще - все они были мастеровыми и крестьянами, которые выразили желание зарабатывать в плену, а не проедать выделявшееся им относительно скромное содержание. Отправив их к Лукашику для распределения на работы, Наталья было вздохнула с облегчением, но в уголке, оказывается, скромно стоял довольно пожилой мужчина - даже удивительно, что его взяли в действующие войска. Он заговорил по-русски, но с неистребимым еврейским акцентом:

- Позволю вам заметить, сударыня, что вы совершенно правильно отправили из своего дома этого так называемого лекаря. Он только выдавал себя за такового, но знания его были очень слабыми. Но я не представился- я Иохим Майснер, родом из Мюнхена, там был аптекарем, то так получилось, что мою аптеку разграбили, близких убили, меня самого тоже хотели расстрелять, но случайно узнав, что я умею составлять лекарства, оставили в обозе. Если позволите, я бы хотел остаться у вас и приносить пользу своими знаниями.

Наталья мысленно потерла руки - если то, что говорит этот человек, правда, то они получили отличного помощника для Варвары. И вызвав ее, она и поручила старичка ее заботам, попросив также пристально следить за ним - на всякий случай.

Распределив всех по местам, Наталья только вздохнула и похвалила свою предусмотрительность - благодаря заботам Луки и Лукашика, заранее построивших большие избы для переселенцев, все прибывшие были расселены по местам, хотя и жили достаточно плотно, но в тесноте - не на морозе. Оставалось озаботиться пропитанием, но очень выручали брикеты с быстрыми супами, лапшой, разными консервами, которые они наносили с Мишей.

Да и вовремя убранный, хоть и скромный, урожай из Васино, тоже пригодился. Но больше всех выручил картофель, его было собрано на новых землях «сам-пять», а кое-где и в шесть-семь раз больше посаженного. Хватит и крестьянам, и себе на посадку, да и на еду понемногу также. Но так было не всюду, число просящих подаяние, а то и просто грабителей и мародеров, все увеличивалось. И это были не только французы, но и свои, русские крестьяне. Все переживали одинаково мороз и голод - перед ними все равны.

Глава 22. Жди меня, и я вернусь!

Глава 22. Жди меня, и я вернусь!

Наступал декабрь, совсем скоро годовщина попадания Натальи в этот мир, но подводить итоги еще рано - слишком много забот и хлопот навалилось на всех, только и успевай поворачиваться. Надо было кормить и поить не только себя и близких, но и многочисленных пришлых, которые нашли приют в поместьи. Места уже не хватало, несмотря на заранее приготовленные избы.

Пришлось отправлять Лукашика и Авдеича на заимки, часть людей уводить туда - французы уже покинули эти места, можно было безопасно жить в лесу. Авдеич нашел еще одну небольшую захоронку, замерзшего французского солдата, а рядом полуприсыпанный снегом ранец, в котором были золотые и серебряные монеты, несколько перстней, крест, еще какие-то вещи. Он никому ничего не сказал, только передал все это Наталье, которая, посовещавшись со всеми коллегами – попаданцами, решила оставить этот небольшой клад себе, как своеобразную плату за постой пленных и раненых, которых она приютила. Хотя очень грустно было думать, что случилось с теми людьми, чьи вещи попали в ранец "великого завоевателя."