Повелитель Тьмы: Милый, милый Повелитель (СИ) - "Tomek Wilmowski". Страница 53

Но он всё равно бросился вперёд, скользя по разлитой, словно кровь машины, эссенции Истрима. Удар Браксара должен был снести голову Райволу — мятежник не удержался, упав, и пытался стереть с быстро краснеющих ладоней замешанную на самой смерти отраву…

Чёрный клеймор встретил сталь. Это Райдер, вездесущий Райдер снова пришёл на помощь товарищу.

— Я здесь справлюсь, — самонадеянно крикнул вечно улыбчивый мятежник, кивая Винду. — А ты разберись с Императором.

Сказать было проще, чем сделать. Заполнявшие осевую шахту конструкции пострадали от всплеска энергии сильнее всего, и путь наверх стал труден. Но Райвол всё равно бросился по нему.

— Постарайся не умереть, — крикнул он, прежде чем прыгнуть и, ухватившись за обломок трубы, превозмогая боль в руках, на которых кожа уже шла волдырями и кровоточила, подтянулся, чтобы забраться повыше.

Браксар проводил Райвола коротким взглядом, а затем перевёл его на Райдера.

— Ты ведь знаешь, что тебе не выжить?

— Поглядим, — ответил Дэш, снова проводя серию яростных быстрых атак. Полагаясь на собственную ловкость и изворотливость, он надеялся найти брешь в чёрной броне генерала. Это было не просто, особенно когда над головой то и дело свистела сталь огромного клеймора. Даже лёгкого касания столь грозного оружия могло хватить, чтобы убить… Но Райдер не собирался сдаваться. Его меч, самый простой, даже заурядный, нашёл свою цель. Там, где броню разъел алхимический яд, сталь пробила чёрную крепь и вошла под ребро генерала. Не глубоко, но достаточно, чтобы Браксар взревел. И тогда же удар затянутого в броню кулака с яростной силой отбросил мятежника прочь, так, что тот лишь чудом удержался на мостках. А затем — снова грянул взрыв. Находясь уже далеко наверху, Винд Райвол смог лишь разглядеть, как рухнули в багровую бездну шаткие конструкции, на которых сражались Райдер и Браксар.

***

Эти слова не прозвучали вслух, и не были беззвучно внушены — никакой вульгарной телепатии. Их несла магия. Они были заложены в сам поток энергии. Тысячи и тысячи подобных ему наполняли зал управления, и центром притяжения для всех был Император. Он поглощал их, будто черный разрыв в мироздании. И только единственный ручеёк колдовства устремлялся прочь от закованной в льдистый мрак фигуры…

К Вердлему Серафу.

…Он продирался сквозь невидимый обычному глазу бурный поток, чтобы мягким, почти интимным струящимся движением коснуться виконта, очертить его тело и, мурлыча песнь силы и могущества, свернуться у него на груди… Поступаться в ту часть разума, что измеряет и постигает чародейство.

Маленькая шалость Императора, неподходящая груде черного железа. Виконт оценил этот жест. Чуть склонив не привыкшую к поклонам голову, он обратил взгляд к Повелителю. Вердлем не был так сведущ в тайных знаниях, как он, но надеялся, что будет услышан:

— Что же… — прошептал виконт неслышным колдовством, — начало партии было неплохое, мой Император, но…

***

В зале управления, где Император готовился встретить свой величайший триумф, стоял гул и багровый туман. Посреди всего этого, словно алтарь великого божества, громоздилась машина времён и судеб. В зависшей под куполом огромной сфере, под зыбкой гладью которой непроглядный мрак сражался с отблесками света, отражались картины мира. Они выплывали из танца теней — отражения далёких земель, странно искажённые, но узнаваемые.

Оружие Императора практически закончило искать свою цель: фокусирующие линзы, настроечные кольца и дуги системы наведения уже замерли, фиксируя наводку. Оставалось лишь отдать команду и выпустить на волю собранный тёмным повелителем Хаос.

Могло показаться, что Император ждал только его.

— Слишком поздно, Райвол, — пророкотал железный бас. Сейчас, как никогда более казалось, будто он доносится отовсюду, и ниоткуда, или из-за грани бытия, но никак не из-под толщи чёрного Доспеха. — Ты уже не помешаешь мне. Но ещё можешь… присоединиться, — голос льдистого мрака звучал почти ласково. Но Райвол не верил в его искренность. Эти слова сочились ядом, таким же едким, как тот, что оставлял зудящие раны на руках мятежника.

— Никогда, — возразил он. — Вы проиграете, Ваше Величество.

— Это решать не тебе… — слова прозвучали почти устало, и разочарованно.

Райвол поднял меч. Он едва ли мог надеяться пробить этим жалким оружием толщу сотканной из Тьмы брони, но и Император казался беззащитным — распятый на мечах, он не мог даже поднять руки, чтобы отразить удар, и не мог отступить. Но, почему-то, Винд знал, что это ничего не значит. Император совершенно не боялся. Более того, он был уверен в себе, как никогда прежде.

— Быть может, ты рассчитываешь на помощь? — спросил Император. — От кого-то, кто уже помогал тебе и вашему жалкому мятежу прежде?

Райвол упрямо молчал, буравя взглядом гиганта из льдистого мрака. Откуда-то со стороны прилетел призрачный отзвук смешка — Император издевался над ним.

— Виконт Сераф больше не поможет тебе. Он уже признал мою победу. Теперь признай и ты.

— Никогда! — Райвол сделал шаг вперёд. Наверное, наблюдающая со стороны свита этого даже не заметила — мятежника едва ли было видно из-за созданной «Умертвиями» железной стены. Тень Императора покрывала собою всё.

— Наивный… Сегодня придёт конец Оккультному Синоду, — продолжал великан из Тьмы; его совсем не впечатлил выпад со стороны Райвола. — А затем и всякому мятежу, сопротивлению, недовольству. Следующее утро станет утром моей Империи.

***

Тело из плоти и крови не чувствовало ничего — весь удар, всю разрушительную силу принял на себя скованный из льдистого мрака Доспех. Не просто сросшаяся, сроднившаяся со своим хозяином броня стала ему плотью.

И приняла удар на себя.

Неисчислимой мощи энергия протекала сквозь каждую частицу колдовского Доспеха, испытывая его пределы и возможности… Истончая хитроумно сплетенную из бушующей за порогом жизни и смерти материи небытия бессмертную оболочку и гробницу для избранного возлюбленного самой Тьмы.

Спящее в этом нерушимом гробе хрупкое смертное тело не страдало. Физически… Но не ментально.

Как живые ткани передают всю свою боль и блаженство по нервным окончаниям в мозг, так и Доспех старательно, до мельчайших подробной шептал в разум Повелителя Тьмы все переносимые вместе с потоком абсолютной мощи страдания.

Чтобы Император вкусил агонию.

Что мог значит в это мгновение удар простого меча? Ничего. Винд Райвол, сорвавшийся в последнюю бессмысленную атаку, с изумлением наблюдал, как обратилось в ничто от соприкосновения с Тьмой его никчемное оружие. А в следующий миг разряд багровой молнии, вырвавшийся из затянутой чёрной бронёй груди ударил его и отбросил далеко назад — к ногам неколебимых «Умертвий». Пара жутких чудовищ Императора склонились над мятежником, протянули к нему свои когтистые железные лапы и сжали в могучей, непреодолимой хватке.

Чтобы Райвол мог наблюдать…

Пламя объяло концентрический обелиск и распятого на нём Повелителя Тьмы. Энергия взмывала ввысь, направленная могучей и властной волей, превозмогшей безграничную боль.

***

Цвет самого темного часа ночи на Доспехе уступил место слабым сумракам. Подобно неверной туманной дымке утреннего часа, он расступился, обнажая своё сердце — хрупкое, слабое тело просто человека, сжавшееся под покровом истончившегося колдовского железа.

Последние капли энергии уходили ввысь, к пирамидиону из электрума на вершине "Копья Тьмы". И дальше, к цели, которой уже не было.

Император победил.

Эпилог. Империя и бой — продолжаются

Первое боевое испытание «Копья Тьмы» можно было считать с успехом завершённым. Да, цитадель получила серьёзные повреждения, многие уровни и секции были повреждены и требовали трудоёмких восстановительных работ, но — впервые за многие годы — вездесущее око Оккультного Синода больше не рыскало над землёй, не пыталось проникнуть в тайны Вечной Империи, не стремилось заглянуть в планы Императора… И, хотя некоторые магистры сумели предугадать угрозу и скрыться, действия этих трусов больше никак не могли повредить Повелителю Тьмы. И даже знай эти беглецы, что жуткое оружие возмездия ещё не скоро сделает новый выстрел, любые их потуги стали бессмысленны: просто возня обветшалых стариков, упустивших стремительно меняющийся мир из своих трясущихся рук.