Бес сознания 2 (СИ) - Муха Руслан. Страница 7

Дед резко останавливается, охает и садится прямо на землю, хватаясь за колено.

— Ой, не дойду я со своей ногой, — тянет он и кривится от боли.

Я растерянно оглядываюсь. Мы прошли всего-то полкилометра и даже еще мусорный полигон не покинули.

Дед, кряхтя, поднимается, вздыхает:

— Ладно, пойдем, выведу вас к дороге как-нибудь, а дальше сами.

— Та-а-ак, а тут я не понял, — я останавливаюсь, — ты это нарочно, да? Ты же не собирался никуда идти? Просто малого на меня скинуть хотел?

Дед округляет глаза и растерянно таращиться на меня, а потом ворчливо возмущается:

— А тебе что? Не все ли равно? Выведешь его к станице, там люди нормальные, сами разберутся, что с ним делать. Я ж тебя не прошу его на воспитание брать!

— Дед, ну ты разве не видишь, как мне хреново? Я в любой момент могу снова сознание потерять. Может, вообще сдохну. А малой с кем останется?

Он окидывает меня недовольным взглядом и ворчливо добавляет:

— Да какого черта ты меня дедом зовешь? Всю жизнь дядь Валерой кликал, а теперь задедкал? Прав ты, нельзя тебя ребенка доверять. Мозги совсем потекли...

Договорить он не успевает, со стороны забора, отгораживающего свалку от внешнего мира, слышится рокот мотора.

Дядь Валера, — теперь уж точно запомнил, — как-то заметно напрягается, смотрит на то, как открываются ворота, в них входят три здоровенных бородатых мужика в строгих деловых костюмах. Два из них несут по канистре из-под бензина. Один — самый здоровый идет впереди налегке, держит палец у уха и что-то бормочет. Очень странная компания.

— Куда это они? — спрашиваю я.

Дядь Валера озадаченно молчит, провожая их взглядом, жмет плечами.

— Может комиссия какая-нибудь, — говорит он.

Вдруг Васька задирает голову, округляет глаза и тычет грязным пальчиком в небо:

— Те-тя, — радостно произносит он по слогам.

Мы с дядь Валерой задираем головы тоже. Там в небе в метрах пятидесяти над нами действительно висит женщина: в черном облегающем костюме, волосы белые как снег развеваются на ветру. Она висит так несколько секунд, словно что-то высматривает, а затем, резко срывается с места, и пулей уносится прочь.

— Лучше, наверное, нам поторопиться и скорее свалить отсюда, — говорит дядь Валера, — там, где появляются сверхи — жди беды.

— Почему? — удивляюсь я.

— А потому что просто так они сюда никогда не суются.

Ветром приносит резкий запах бензина, с той самой стороны, куда ушли здоровяки.

— Так, давай, бери Ваську и уходи, — он резко поднимает мальчика на руки и тычет мне.

По инерции забираю, малой удивленно и изучающе таращиться на меня.

— Ле? — спрашивает он.

В ответ я киваю.

— Они пожар, что ли, собрались устроить? — ни сколько спрашиваю, сколько констатирую я.

Дядь Валера сердито матерится, а после прикрикивает:

— Уходи, говорю, без тебя тут разберутся!

Я начинаю идти к выходу. Я сейчас далеко не в том состоянии и настроении, чтобы ввязываться в очередную заварушку. Несмотря на то, что я несу ребенка, у меня даже силы откуда-то появляются и теперь я иду быстрее.

Со стороны мусорных куч уже доносится запах гари. Один черт, способностей потушить пожар у меня нет. Да и та летающая сверхженщина там зачем-то была. Выглядела как супергероиня, может она здесь затем, чтобы спасти лутумов. Вот, значит, пусть и разбирается.

Хотя что-то мне подсказывает, что тут все далеко не так просто.

До выхода остается буквально несколько метров, но в этот самый момент калитка распахивается настежь, и на свалку вваливаются несколько человек: двое мужчин с камерами, и женщина с микрофоном. Ух ты, как оперативно пожаловали сюда журналюги. Но судя по всему, они знали, что надо явиться прямо сейчас.

Мусорные кучи позади нас горят уже так, что дым столбом уходит в самое небо, огонь захватывает все больше и больше пространства.

Оборачиваюсь на дядь Валеру, он кривится от досады и качает головой.

— Вы целы? Расскажите, что произошло? — налетает на нас молоденькая журналистка и тычет мне микрофон под нос, рядом материализуется и парень с камерой и тут же нацеливает на нас.

Я было открываю рот, желая рассказать про здоровяков, и про поджог, как в воротах появляется высокий длинноволосый парень в идиотском ярко-голубом костюме.

И появляется он с такой торжественной помпой, упирая руки в боки и выпячивая грудь, как гребанный супермен, словно его все тут только и ждали.

Репортеры тут же переключаются на него. Журналистка, сломя голову, смешно спотыкаясь на высоких каблуках, несется к нему вместе с оператором.

— Волна, расскажите, как вы узнали о пожаре? — громко спрашивает она, едва добегая до него.

— Мы с моей напарницей Эллой Стриж патрулировала эту местность, и она заметила дым вдалеке, — с напускной бравадой произносит он.

Тут же рядом с ним, словно по щелчку пальцев, приземляется та самая женщина, которую мы видели несколько минут назад. Она откидывает белые волосы эффектным жестом, словно шампунь рекламирует, и говорит:

— Не время для вопросов! Сейчас мы должны спасти этих несчастных лутумов! — И произносит она это так наигранно, словно все не взаправду происходит, а здесь какой-то паршивый фильм снимают.

Я, откровенно охреневая от происходящего, просто таращусь. Мне теперь просто интересно, что же будет дальше.

Эти двое несутся к кучам, которые уже пылают так, что полнеба застелило чернотой.

Тот, который Волна, вздымает руки к небу, а Элла, которая Стриж, зависает у него над головой и эффектно выгибается: одну ножку сгибает в колене, на второй тянет носок, как балерина, и разводит руки в стороны.

Репортеры быстро следуют за сверхами, нацеливают на них камеры, замирают напряженно.

Вдруг резко начинает темнеть. Небо со стремительной скоростью начинает сгущаться над свалкой. Лицо Волны морщится от напряжения, его руки сильно трясутся, и тут начинает накрапывать дождь.

Тут же Элла Стриж взмахивает руками, дует сильный порывистый ветер, и с каждой секундой он становится все сильнее и сильнее.

Капли начинают срываться с неба все крупнее, их тут же подхватывает ветер и уносит в сторону пожара.

От ветра огонь разгорается сильнее, а дождь едва ли помогает быстро все потушить. Но, видимо, это только начало представления.

Я не сразу понимаю, как так вышло, что вот секунду назад капал дождь и дул ветер, и вдруг перед Стрижом и Волной вырастает тонкий, но при этом высокий до самого неба смерч из воды.

— Отойдите, это может быть небезопасно! — перекрикивая рев ветра, кричит Волна.

Никто из репортеров даже не подумал отойти, даже не дернулся. Я на всякий случай сделал несколько шагов назад.

Водяной смерч все больше набирает обороты, захватывает в свое завихрение мусор, поднимает его и уносит куда-то в небо.

— Приготовились! — орет Элла Стриж и резко опускает руки.

Вся эта махина из мусора и воды обрушивается огромной волной на горящие кучи. Пакеты, куски пластика, тряпки, бумага: все это разлетается в стороны, бьет по репортёрам, летит в нашу сторону.

Я только и успеваю что отвернуться и прикрыть Ваську от удара.

В спину прилетает что-то твердое, но бьет не сильно. И в эту же секунду с неба срывается ливень, и начинает неистово хлестать меня по спине. Васька вжимается в меня, утыкается лицом, парню, видимо, страшно. Я же радуюсь дождю, считай, почти помылся.

Правда, дождь заканчивается так же быстро, как и начался, а потом и вовсе перестает идти.

Черные тучи стремительно таят, превращаются в маленькие белые облака. И вот уже ясное небо красуется своей синевой над нашими головами.

Позади кто-то начинает аплодировать. Сначала это робкие, нерешительные хлопки, а после все трое репортеров начинают хлопать и выкрикивать:

— Браво! Слава Стрижу и Волне!

Да вашу ж мать, ни черта себе они тут концерт устроили!

Элла Стриж ведь прилетела куда раньше, чем тут все загорелось, и видела, что там внизу происходило. Устроили, понимаешь ли, супергеройское представление. Нет бы делом хорошим заниматься, а эти сверхи фигней какой-то показушной страдают.