РЕФЕРЕНС. Часть вторая: ’Дорога к цвету’ (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич. Страница 12

— Ты должен был убить их.

— Погонщиков ослов? Отличная идея. Допустим, я их убил. После этого нам больше не видать продуктов, потому что заставить их мы не можем. Наш авторитет держится на смутных воспоминаниях о том, что владетели крутые. Я сжал жопу в кулак и изобразил неуязвимого, но, если бы я их грохнул, рассказать об этом было бы некому. Пойми, если они решат от нас избавиться, мы ничего не сможем им противопоставить. У нас один автомат, один пистолет и один человек, который умеет стрелять. И этот человек не в лучшей форме. У нас даже патронов меньше, чем в кыштаке жителей.

— Ты не понимаешь, — сказала она презрительно. — Но я не сержусь. Откуда тебе понимать, ты не владетель. Любое покушение на собственность владетеля должно быть немедленно, жестоко и неотвратимо наказано. Исключений не бывает, иначе власть ничтожна.

— Калидия, — сказал я устало. — Я не собственность владетелей.

— Что?

— Что слышала. Я тебе не слуга, не наёмный работник, не член дома Креона. Ты не можешь мне ничего приказать, и покушение на меня — не покушение на имущество владетелей. Поэтому иди лучше плова покушай, а то Алька об твои мослы, небось, синяки набила.

— Это возмутительно! — вспыхнула Калидия. — Вы не можете так со мной разговаривать!

О, вот мы снова на «вы». Где-то в башке встала на место соскочившая планочка.

— Мне нужна моя оболочка!

— Если попробуешь повторить свои ратные подвиги, то снова умрёшь. Ты ещё слишком слаба, оболочка сожрёт тебя.

— Что значит «снова»? Я жива! И вы не можете мне указывать!

— Ничего не значит. И да, не могу. Это просто медицинский совет. Хочешь напялить оболочку и сдохнуть от истощения — вперёд.

— Она перешла в режим споры, чтобы её активировать, нужно много крови.

— Прости, свою я не дам. Да и ничью другую тоже.

— Местные жители — скотоводы. Пусть приведут нам каких-нибудь животных!

— Ты же только что хотела показательно расстрелять аборигенов? Вряд ли это сподвигнет их на поставки скота.

— Вы не умеете мыслить, как владетель. Местные должны быть наказаны! Такова воля дома Креона!

Её мать, стоящая у двери, развернулась и вышла, Калидия последовала её примеру. Всё, разговор окончен. Воля, значит, дома. Ну, офигеть теперь. А он вообще есть, дом этот? Или состоит из одной заносчивой, хамоватой, потерявшей берега девчонки? Отдаю должное её упорству, но игнорирование реальности ещё никого до добра не доводило. Хотя, погодите — это и есть «не уметь мыслить, как владетель». Владетель должен повелеть — и всё исполнится. Как именно — не его проблема.

— Простите Кали, — попросила Алиана. — Она просто очень расстроена… Всем вот этим.

— Я тоже не в восторге. От всего вот этого и ещё многих вещей, — согласился я. — Но я никому не предъявляю за это претензий. Говно случается.

— Кали очень испугалась, когда вас подстрелили, а когда она пугается, то начинает злиться. Она хочет наказать местных за то, что они вас чуть не убили, потому что ей не всё равно. Просто она дочь владетеля и иначе не умеет. Она на самом деле хорошая!

Ага, убеждай себя в этом, девочка, убеждай. Калидия, может, и хорошая, но воспитание с себя не стащишь, как грязные трусы. Сейчас она злится на меня, а если меня рядом не окажется? Готова ты стать громоотводом для недовольной жизнью дочери владетеля? А поводов для недовольства жизнь предоставит, будь уверена.

Впрочем, это пустые размышления. Молодые девушки не нуждаются в нудных советах всякого старичья, они должны наступить на все грабли лично.

Нагма предложила принести мне обед в комнату, но я упрямо поднялся и поковылял на кухню. В моём сраном возрасте нельзя укладываться в постель надолго, можно уже не встать. Плов оказался как всегда великолепен — мне бы лет сорок сбросить, и посватался бы к Анахите ради одного только плова. И немножко ради Нагмы.

Стоять у стены с мелом сил в себе не нашёл. Уселись с ребёнком в кровати, я взял блокнот. Бумаги, конечно, жалко, но несколько циклов «карандаш-ластик-карандаш» картонная обложка выдержит.

— Ну что, мелочь поскакучая, продолжим? Жила, значит, была девочка. На завтрак она ела… что?

— Сыр! Кашу! Катык! Лепёху! Чай! Малако!

— Молоко через два «О». Переходим к обеду…

Потом учил рисовать, потом ужин, после ужина — арифметика. Анахита на нас не нарадуется, а мне всё равно заняться нечем. Доступная физическая активность — максимум до сортира доковылять.

Берана (не сразу, но я всё же запомнил, как зовут мать Калидии) отлично выполняет роль насосного привода, так что Анахита приготовила мне ванну. Размотав импровизированные бинты, обнаружил роскошный синячище в полгруди. Осторожно пропальпировав, поставил себе диагноз «неосложнённый перелом третьего, четвёртого и, возможно, пятого ребра в боковой поверхности левой части грудины». Отчётливо пальпируется костная крепитация, подкожной эмфиземы не прощупываю. Пневмоторакс и гемоторакс отсутствуют, но бывает, что они развиваются не сразу. В моём сраном возрасте весьма возможна посттравматическая пневмония, и если она будет, то мне кабздец. Поэтому заматывать обратно тряпками не буду, они способствуют поверхностному дыханию, а от него и до застойной пневмонии полплевка. Лучше потерпеть боль и стараться дышать глубже. Не помешал бы рентген, но где ж его взять. Учитывая старческую хрупкость костей, могло быть хуже.

Прописываю себе воздерживаться от физических нагрузок, спать полусидя, по возможности не подставляться больше под пули. Три-четыре недели нормальное заживление, затем можно ловить в броник снова.

Этой ночью Багха не орал, и я даже умудрился выспаться.

Утром примчалась Анахита и, выпучив свои большие зелёные глаза, ошарашила сообщением, что к нам прётся целая делегация местных. Я решил, что нас будут брать штурмом, вооружился, нацепил броник и вылез на стену — на этот раз осторожно, прикрываясь парапетом. Посмотрел в монокуляр — идут человек пятнадцать, за ними аж пять ослов. Все, включая ослов, безоружны, здешние мушкеты в поклаже не спрячешь.

Встретил их за воротами, остановил жестом.

— Чего надо, правоверные?

Аборигены дружно повалились на колени, уперевшись тюрбанами в дорожную пыль.

— Неплохое начало, — признал я. — Всегда бы так. А надо-то чего?

Один из них, кряхтя, встал — оказалось, это старейшина Абдулбаки. Он сделал несколько шагов вперёд и склонился в глубоком поклоне. У меня аж поясница заболела на него смотреть.

— Отзови Багху, владетель!

— Багху, значит, — я стараюсь не выдать голосом удивления. — Отозвать, значит. А зачем?

— Он уже убил достаточно!

— Достаточно — это сколько?

— Ацак. Брат Ацака. Отец Ацака. Мать Ацака. Сестра матери Ацака. Жена Ацака. Вторая жена Ацака. Третья жена Ацака. Сестра жены Ацака. Старший сын Ацака. Второй сын Ацака. Третий сын Ацака…

— Хватит перечислять. Сколько всего? — надеюсь, мой голос не дрогнул и остался суров, хотя, по правде говоря, мне стало сильно не по себе.

— Всех, кто был в доме их семьи. Мы не можем точно сосчитать, очень много частей — руки, ноги… Может быть, кто-то пас овец в горах. Или Багха убил и их? Мы не знаем…

Нихрена себе. Калидия может быть довольна — мои рёбра знатно отомщены. Понять бы ещё почему.

— Отзови Багху, владетель! Хайрулла боится, что следующей ночью Багха придёт за ним. Он признался, что уговорил Ацака стрелять в тебя, сказал ему, что так мулла велел. Он неправду сказал, касам хурам, мулла даже не знал! Убей Хайруллу, если хочешь, но не убивай муллу! Никто больше не умеет читать Коран… Хайрулла, этот сын осла, этот бараний помёт, говорил, что вы не владетели, а просто люди, занявшие замок! Он говорил, что вас надо убить и забрать все вещи! Но, если бы вы не были владетелями, то Багха не защищал бы вас! И ты был бы мёртвый, ведь Ацак стрелял в тебя, а он не промахивается!