Русская басня - Степанов Николай Леонидович. Страница 11
ПОДЬЯЧЕСКАЯ ДОЧЬ
Не ложно,
Что можно
Себя по виду обмануть
И тварью тварь почесть иною;
Случилось ныне то со мною,
Не на прямой попал я путь.
Кокетку видел я в подьяческой беседе,
У регистратора быв в праздник на обеде;
Я сам не ведаю, как я туда зашел,
А то еще чудняй, кокетку тут нашел:
Кокетствовать не в моде
Подьяческой породе.
И помнится, нигде того в указах нет,
Чтоб им носить корнет;
Льзя им чепец носить, треух, а по приволью,
И шапку иногда соболью:
К уборам эдаким приказных женщин лоб:
И можно им носить кумачну телогрею.
От самых пят по шею;
А на этой — корнет и флеровый салоп.
По-благородному она всю речь варила,
Новоманерными словами говорила;
Казалося, что в ней была господска кровь.
То фрукты у нее, что в подлости морковь;
Тут, сидя, не пила ни кислых щей, ни квасу
И спрашивала, где промыслить ананасу;
Коврижки сахарной кусочки клала в рот
И знала то, что это цуккерброт.
По моде нынешней некстати все болтала.
Некстати хохотала.
Играть хотела и в трисет,
Да троек нет;
Подьячие из карт те карты выбирают,
Понеже ни в трисет, ни в ломбер не играют.
Нахлюставшись, писцы о взятках стали врать,
И что-де подлежит за труд и кожу драть,
Не только брать;
За то ругают нас, да это нам издевка.
При сих словах вздохнула девка
Во всю девичью мочь
И отошла, зардевшись, прочь.
Она подьяческая дочь.
Блаженной памяти ее родитель грешен,
За взятки он повешен;
До взяток был охоч
И грабил день и ночь.
Живот его остался весь на рынке;
Однако деньги все осталися ей в скрынке.
БОЛВАН
Был выбран некто в боги;
Имел он голову, имел он руки, ноги
И стан;
Лишь не было ума на полполушку,
И деревянную имел он душку,
Был идол, попросту, Болван.
И зачали Болвану все молиться,
Слезами пред Болваном литься
И в перси бить;
Кричат: «Потщися нам, потщися пособить!»
Всяк помощи великой чает.
Болван того
Не примечает.
И ничего
Не отвечает:
Не слушает Болван речей ни от кого,
Не смотрит, как жрецы мошны искусно слабят
Перед его пришедших олтари,
И деньги грабят
Таким подобием, каким секретари
В приказе,
Под несмотрением несмысленных судей,
Сбирают подати в карман себе с людей,
Не помня, что о том написано в указе.
Потратя множество и злата и сребра
И не видав себе молебщики добра,
Престали кланяться уроду
И бросили Болвана в воду,
Сказав: «Не отвращал от нас ты зла,
Не мог ко счастию ты нам пути отверзти!
Не будет от тебя, как будто от козла,
Ни молока, ни шерсти».
КОБЕЛЬ И СУКА
У Кобеля взяла для нужды Сука ларь.
Просила так: «Пожалуй, государь,
Пусти меня в него на время,
Поколь мое пройдет беремя,
А сам ты выйди вон».
Не грубиян был он:
Она брюхата —
К ее услугам хата.
Почтенье к дамам он имел,
И как на свете жить, он это разумел.
Благополучно тут на свет пошли щенятки,
И ползают робятки;
Пора квартеру покидать,
Да просит и она, и сыновья, и дочки
У Кобеля отсрочки.
Учтивый кавалер отсрочку должен дать.
Еще, еще, и так давно прошло беремя:
Стоялице съезжать давно с квартеры время.
Вздурили наконец отсрочкою его.
«Ступайте,— говорит,— из дома моего».
А Сука уж не так хозяина встречает
И напрямки ему: «Не выйду,— отвечает.—
Поди ты прочь,
А мне отсрочь
И помни, позабыв пустые враки,
Что стали уж мои щенки теперь собаки».
ВОЛКИ И ОВЦЫ
Не верь бесчестного ты миру никогда
И чти врагом себе злодея завсегда.
С волками много лет в побранке овцы жили,
С волками наконец
Установлен мир вечный у овец.
А овцы им собак закладом положили.
Одной овце волк брат, той дядя, той отец;
Владычествует век у них Астреи в поле,
И сторожи овцам не надобны уж боле.
Переменился нрав и волчье естество.
А волки, дав овцам отраду,
Текут ко стаду
На мирно торжество.
Не будет от волков овцам худых судьбинок.
Хотя собак у стада нет;
Однако римляне сабинок
Уносят на подклет.
Грабительски сердца наполнилися жолчью;
Овечье стадо все пошло в поварню волчью.