Собрание сочинений в 2-х томах. Том 2 - Фонвизин Денис Иванович. Страница 107

Флоренция, 9/20 октября 1784.

К сердечному удовольствию, получили мы письма ваши от 15 августа, за которые приносим вам усерднейшее благодарение. Мы оба, слава богу, здоровы и живем по Флоренции, где останемся до будущей недели, а потом, как я и прежде вас уведомлял, съездим в Лукку, Пизу и Ливорну. Мы весь наш вояж так учреждаем, чтоб в июле быть в Москве. Кажется, к сему времени можно к вам поспеть по осмотрении всего, что только заслуживает внимания. Климат здешний можно назвать прекрасным; но и он имеет для нас беспокойнейшие неудобства: комары нас замучили так, что сделались у нас калмыцкие рожи. Они маленькие и не пищат, а исподтишка так жестоко кусают, что мы ночи спать не можем. И комары итальянские похожи на самих итальянцев: так же вероломны и так же изменнически кусают. Если все взвесить, то для нас, русских, наш климат гораздо лучше.

Журнала моего для того к тебе не посылаю, что, по моему расположению, целый большой лист не может теперь быть наполнен; а пришлю его из Рима, и он содержать будет пребывание наше здесь по приезд в Рим; оттуда также, накопи материй на целый большой лист, перешлю к вам; конец же моего журнала дочитаем в Москве вместе в будущем году, если бог даст здоровья. Голова моя иногда побаливает, однако сносно; я же в непрестанном движении: с утра до ночи на ногах. Осматриваю все здешние редкости, и мы оба, по нашей охоте к художествам, упражнены довольно. Взятые с нами люди служат нам усердно, и мы ими довольны. Жена моя до сих пор без девки; хотим взять в Риме, а здесь все негодницы.

Пиза, 11/22 ноября 1784.

Узнав во Флоренции, что Везувий очень скоро утих, не имеем мы теперь причины поспешать в Неаполь и для того приближаемся мы потихоньку в Рим. В пятницу мы сюда приехали. Вчера ездил я в Лукку, а ночевали здесь. Сегодня после обеда едем в Ливорну, где думаем остаться дня два или три; оттуда опять сюда и чрез Сиену (Sienne) поедем в Рим. Климат здесь очень хорош и несравненно лучше Флоренции, откуда дождя, сырость и туманы нас выгнали. Ничего так не желаем, как поскорее все осмотреть и к вам возвратиться. Вояж нам надоел, а особливо мерзкие трактиры: везде сквозной ветер, стужа и нечистота несносная. Нам хочется одну половину карнавала провести в Неаполе, а другую и целый пост в Риме, так чтоб после святой недели тотчас предпринять возвратный путь и около петрова дня быть в Москве. Прошу бога, чтоб всех вас увидеть здоровыми.

Рим, 7/18 декабря 1784.

Пребывание наше во Флоренции, до приезда нашего в здешний город, будет занимать мой теперешний журнал. Излишне было б, матушка, наблюдать в нем прежний порядок, то есть писать по числам, как я прежде то делал. Один день так походит на другой, что различить их почти ничем невозможно. Утро провождали мы в галерее и в прочих примечательных мостах; обедали обыкновенно дома; ввечеру — или на конверсации, или в опере; ужинали дома. Знакомств могли б мы иметь много, да все они не стоят труда, чтоб к ним привязаться. Я до Италии не мог себе вообразить, чтоб можно было в такой несносной скуке проводить свое время, как живут итальянцы. На конверсацию съезжаются поговорить; да с кем говорить и о чем? Изо ста человек нет двух, с которыми можно б было, как с умными людьми, слово промолвить. В редких домах играют в карты, и то по гривне в ломбер. Угощение у них, конечно, в вечер четверти рубля не стоит. Свечи четыре сгорит восковых да копеек на пять деревянного масла. Здесь обыкновенно жгут масло. Обедать никто никогда не унимает не по одному обычаю, а больше потому, что чужого человека унять стыдно. Мой банкир, человек пребогатый, дал мне обод и пригласил для меня большую компанию. Я, сидя за столом, за него краснелся: званый его обед несравненно был хуже моего вседневного в трактире. Словом сказать, здесь живут как скареды, и если б не дом нунция, английского министра и претендента, то есть дома чужестранные, то б деваться было некуда. Все это пишу я о Флоренции, а об Риме ничего еще сказать не могу, потому что в нем не довольно еще осмотрелся. Теперь, матушка, стану тебе описывать наши похождения. Мы приехали во Флоренцию поутру. Вышед из кареты, бросился я на почтовый двор искать ваших писем. Не имея третий месяц никакого об вас известия, нетерпение наше было несказанное. Невозможно больше моего рассердиться, когда, перебран все пакеты, не нашел я к себе ни одного. Сие огорчение вместе с бессонницею и мучением прошлой ночи причинили мир головную боль. Пришед с почтового двора, принужден я был лечь в постелю. После обеда оба мои банкира присылали ко мне своих детей с комплиментом о приезде нашем. Я разослал сих комплиментистов всюду отыскивать письма ваши. На тот раз граф Моцениго, наш поверенный в делах, не был в городе. Мне пришло в мысль, не он ли взял с почты письмо мое. Тотчас послал я осведомиться, и, к сердечному удовольствию моему, принесли ко мне от него первое письмо ваше, — и голова моя болеть перестала.

Первое, что во Флоренции заслуживает особенного внимания, есть, без сомнения, галерея великого герцога, соединенная с Palazzo Pitti, в котором он живет, когда бывает во Флоренции, что случается весьма редко. Он обыкновенно бывает в загородных домах своих, также в Пизе и в Ливорне. В наше время жил он в Пизе. Галерея его есть одна из первых в Европе. Если б вы были охотники до живописи и скульптуры, я мог бы написать к вам о ней одной целую тетрадь. Рафаэлева богородица, картины дель Сартовы, Венера Тицианова и прочих великих мастеров работы и статуя Venus de Medicis составляют прямые государственные сокровища. Нельзя нигде приятнее провести утро, как в сей галерее. Как часто в нее ни ходи, всегда новое увидишь. Множество молодых живописцев упражняются тут в копировании славных картин. Словом, тут видишь и галерею и школу. Мы с женою бываем в ней очень часто, а особливо я почти всякий день. Прибавить к тому надобно и кабинет натуральной истории, который также очень хорош и содержится в превеликом порядке. Есть в нем вещи очень редкие. Лучшая в галерее комната называется Трибуна. Она осьмиугольная, и окна в самом верху, так что свет упадает на картины точно тот, какой для них иметь надобно. В сей комнате стоят двадцать четыре наилучшие картины и все лучшие статуи, из коих Венера Медицейская удивления достойна. Из картин велел я описать для себя une Mere de douleur d'Andre del Sarto, [1] три картины Рафаэлевы и богоматерь Carlino Dolci. [2] Могу вас уверить, что если вы увидите и копии мои, то даром, что вы не охотники, вам они, конечно, очень понравятся. Вообще сказать, флорентийская галерея в некотором смысле беспримерна, потому что во всей Европе нет такого здания, в котором бы одном столько сокровищ во всех родах художеств находилось. За великую редкость почитаются в ней две комнаты, наполненные портретами великих живописцев, писанными собственною их кистью. Каждый мастер, сам свой портрет написав, присылал в галерею. Сие вошло в обычай и доднесь продолжается. Забыл я сказать, что в галерее есть прекрасная коллекция древних ваз. Не описываю здесь всех комнат, принадлежащих к галерее, но скажу только то, что можно одною ею целый год заняться. Palazzo Pitti стоит на холме; дом не весьма большой, но великолепно меблированный, и две залы росписаны альфреско с удивительным искусством. Картины в сем дворце также великих мастеров и в великом множестве. Прекрасная Рафаэлева богоматерь, известная под именем Madonna della Sedia, [1] украшает одну залу. Этот образ имеет в себе нечто божественное. Жена моя от него без ума. Она стаивала перед ним по получасу, не спуская глаз, и не только купила копию с него масляными красками, но и заказала миниатюру и рисунок. Позади дворца сад Boboli. Он состоит по большей части из террас и украшен многими фонтанами. Из дворца вид в него прекрасный. Между зданиями великолепнейшее есть соборная церковь. Величина ее огромная и покрыта цветным мрамором. Можно сказать, что она монумент древнего республиканского великолепия. Близлежащая батистерия, или церковь, в которой крестят всех без исключения во Флоренции младенцев, достойна любопытства. Двери бронзовые с прекрасными барельефами. Они так отменны, что прозваны райскими дверями. Из увеселительных домов лучший Poggio Imperiale. Архитектура простая, но благородная, и много картин хороших. Между городскими установлениями госпиталь стоит любопытства. Жаль только, что он построен не у места, ибо по одну сторону театр серьезной оперы, а по другую театр комический. Порядок в госпитале так хорош, что делает, конечно, великую честь правлению. Больные пользуются присмотром и крайнею чистотою. Не только в Италии, где живут по-свински, но и у нас многие зажиточные люди не спят на таких хороших и чистых постелях, на каких и госпитале лежат больные нищие. Во Флоренции занимался я осматриванием многих церквей, которые архитектурою и живописью знамениты. Все они, конечно, удивляют того, кто не видал здешней церкви святого Петра; но кто ее видел, того в рассуждении художеств ничто в свете удивить не может. Кажется, что сей храм создал бог для самого себя. Здесь можно жить сколько хочешь лет, и всякий день захочешь быть в церкви святого Петра. Чем больше ее видишь, тем больше видеть ее хочешь; словом, человеческое воображение постигнуть не может, какова эта церковь. Надобно непременно ее видеть, чтоб иметь об ней истинное понятие. Я всякий день хожу в нее раза по два.