Собрание сочинений в 2-х томах. Том 2 - Фонвизин Денис Иванович. Страница 74

Чернышева справки та сей почте послал.

Затем, прося родительского благословения от вас, остаюсь всепокорнейший сын ваш...

6 мая.

Милостивый государь батюшка и милостивая государыня матушка!

Мы оба, слава богу, здоровы. Удивляюсь, что ни один из братцев еще сюда не бывал. Ежели ж брат А. И. выехал в субботу, так пора уже ему сюда приехать.

Я сие пишу в доме И. П. и для того от Петруши письма не прилагаю; однако он здоров, и Алексей вчера еще приходил на него с жалобою. Квартиру нанял я у купца Щербакова рублем дороже. Однако изряднее покои и близ дядюшки, почти обо двор. Я теперь в превеликой работе: пишу письма в Голландию.

Более писать нечего и некогда. Я жду И. П. изо дворца к обеду, а после обеда работать буду. В прочем прося родительского благословения, остаюсь всепокорнейший сын ваш...

Матушка сестрица и любезный друг, здравствуйте.

Петербург, 22 июля 1768.

Милостивый государь батюшка и милостивая государыня матушка!

На сей почте получили мы два милостивые письма ваши: одно к нам, а другое для показания нашим командирам; за что приносим нижайшую нашу благодарность. Я с своей стороны чрезмерно желаю вас видеть и надеюсь, что скоро то исполнится. На место Ивана Перфильевича определяется генерал-майор Стрекалов, итак, мне нужно видеть теперь одно только то, чтоб дела наши исправно сданы были. Вы изволите знать, что я их делал целый год, и, следственно, обстоятельство сие привлекает меня ожидать того времени, и которое бы я совершенно с теми делами развязался. Впрочем, я долго и того ждать не буду, а при удобном случае покажу ваши письма и непременно возвращусь. Желание мое быть скорее в Москве неописанно. Мне очень здесь скучно, хотя вы и думать прежде изволили, будто я провожаю здесь жизнь мою в веселье. Дела наши снятием дел челобитческих совершенно облегчены, однако я каждый день у Ивана Перфильевича бываю; а сколь это беспокойно, то сам бог видит. В производстве же моем надежды никакой нет. По крайней мере Иван Перфильевич о том, кажется, уже забыл; напоминание ж мое было бы излишне. Он меня любит; да вся его любовь состоит только в том, чтоб со мною отобедать и проводить время. О счастье же моем не рачит он нимало, да и о своем не много помышляет, а держится одною удачею. Своном сказать, жизнь свою ведет точно как в Москве, чему вы сами свидетелем были. По должности своей славное прилежание и тщание устремляет он к заведению благонравия при придворных ее императорского величества театрах. К пользе человеческого рода каждую неделю дают здесь по трагической или комической штуке. Льются слезы о несчастии театрального героя, а бедный Чур., который несчастлив не на шутку, забыт, да и помнить о нем не велят. Вот как в свете дела идут! Я истинно получил ужасное омерзение ко всем вздорам, в которых нынешнего света люди главное свое удовольствие полагают. Счастие свое полагаю я в одном спокойствии, которого, живучи без вас, я, конечно, чувствовать не могу. Рад бы жить вечно с вами. Третьего дня был я у графа Р. Л. В. [1] и письмо ваше ему отдал. Он принял меня очень хорошо, поручил мне уверить вас о своем к вам почтении и о старании в вашу пользу. Он сказал, что ваше дело будет сделано. В четверг поеду я к нему ободать. Он меня очень приласкал, да и не мудрено. Когда большие бояре держатся в черном теле, тогда они всего любезнее в свете; а как скоро из него выходит, то всех людей становят прахом пред собою и думают, что царствию их не будет конца. В пятницу было брачное сочетание его сиятельства генерал-прокурора. [2] Дай бог ему доброе здоровье; он женился, как и все простолюдины; свадьба была в Петергофе, и сказывают, что 10 000 рублей на свадьбу пожаловано. Больше вестей никаких нет. В кадетском саду видаю я по воскресеньям братца А. М., а чтоб лучше знать о их содержании, то был уже я не один раз при столе их: они изрядно содержатся. Строгости нималой не употребляется при их воспитании. Говорят, будто меньшие кадеты не так хорошо содержатся и приучают их к нужде. Здесь учреждены съезды и назначены дни для кадетского корпуса, для монастыря и для Академии художеств. Итак, петербургские жители разделяют целую неделю на удовольствование своего любопытства и на свое веселье. Гульбища по садам нанимают также довольно времени; однако более всего съезжаются на Каменный, Крестовский и Петербургский острова; делают там на поле ужины и веселятся. На Петровском острову был я в субботу с братьями. Нас всех взял с собою дядюшка; он со всею фамилиею туда ездить изволил. Обедали мы у Резвова; катались на шлюпке, качались, играли в фортуну и время свое довольно весело проводили. Каждый день бываю я у дядюшки, да и нельзя иначе. Он нас жалует, да близость места не допускает нас долго быть розно. Мы живем почти друг против друга.

Я пишу сие в доме Ивана Перфильевича и расположился было написать целый лист кругом, да нельзя: Ив. Перф. из сената приехал, и для того письмо мое прерываю, прося навсегда родительского вашего благословения.

С.-Петербург, сентября 11-го дня 1768.

Милостивый государь батюшка и милостивая государыня матушка!

На полученные по нынешней почте милостливые ваши письма ничего в ответ донести не имею, как только то, что я на просьбу мою никакой резолюции не имею. Со всем тем я не оставлю ничего к скорейшему окончанию или моей отставки, или перемены места. Такая беда моя, что никто прямо от него [1] брать меня не хочет; а на него я никакой надежды не имею. Он говорит, что я, пошед в отставку, сам себя погублю и что, переменя место, будто также сам себя погублю; а не погублю себя, оставшись у него. Слыханы ли в свете такие ответы? Как бы то ни было, я с ним в нынешнем же месяце расквитаюсь. Мне жить у него несносно становится; а об отставке я не тужу: года через два или через год войду в службу, да не к такому уроду.

Затем, прося родительского благословения, остаюсь всепокорнейший сын ваш...

О Хлопове я ничего донести не могу. Он живет здесь за своим делом, которое бог знает когда кончится. Сказывают, что он на Роговикову подал государыне челобитную.

Напрасно, милостивая государыня матушка, сказывали вам, что Т. о жене своей затужился и что ждет ее в Москву. Доказательство тому то, что он сам здесь живет третий месяц; так видно, вам жестоко о том солгано. Они оба живут благополучно у А. П. Апраксиной, а скоро ли будут они в Москву — не знаю, потому что подал он челобитную Кузьмину, а о решении ведает бог. Верьте мне, как честному человеку, что мое с ним знакомство ничего предосудительного мне не делает.

Матушка сестрица и любезный друг, здравствуйте. Живите благополучно и поцелуйте за меня вашего сына.

[1770.]

Я еще тебе повторяю, что не могу надивиться тому, как могла ты возмутиться тем, что должно б послужить к твоему удовольствию. Бога ради, выкинь из головы такую пустошь. Брат в огне не будет, да сверх того ты знаешь, что я его сам, конечно, не меньше вашего люблю, и если б я внутренно не удостоверен был о том, что поездка его к Морею ему полезна, то б, конечно, он туда и не поехал. Буде же вам всем это неугодно, несмотря ни на какие резоны, то для чего вы мне не сказали тогда же, когда я о том писал к нему в Москву. Я очень уверен, что он по вашему же совету согласился на мое предложение и приехал сюда еще прежде срока.

В окончание всего уверяю я тебя всем, что есть свято, что брат в совершенной безопасности и на мути к своему счастью.

Что же надлежит до меня, то знай, матушка, что я весьма скучаю придворною жизнью. Ты ведаешь, создан ли я для нее. Между тем, я положил за правило стараться вести время свое так весело, как могу; и если знаю, что сегодня в таком-то доме будет мне весело, то у себя дома не остаюсь: словом, когда б меня любовь не так смертельно жгла, то б я жил изряднешенько.