35
Кто ж бы это был? — «Перовский!» —
Мне товарищ прошептал.
«Уж не тот ли, что геройски
Турок в Варне откатал
Иль что взятчиков по-свойски
Из удела выгнал вон?»
— «Нет, писака, франт московский,
В круг ученый лезет он».
36
Так тут чуда нет большого:
Спятить долго ли с уму
На конюшне у Ш<ишко>ва
И у Ливена в хлеву.
«Жаль, и верно от собратов
Одурел он! — я сказал. —
Укусил его Ш<ихма>тов
Иль Ш<ишков> поцеловал».
В ряде списков встречается другая строфа, посвященная Перовскому, хронологическое определение которой затруднительно:
Вот Перовский. Беспрестанно
Он коверкает лицо —
Кошкой, волком, обезьяной;
То свернется весь в кольцо,
То у сильных ноги лижет,
То бессильных гонит вон,
То гроши на нитку нижет,
То бренчит на счетах он!
40
Вот в порожней бочке винной
Целовальник Полевой
Беспорточный [341] и бесчинный [342].
Стало что с его башкой?
«Спесь с корыстью в ней столкнулись,
И от натиска сего
Вверх ногами повернулись
Ум и сердце у него.
41
Самохвал, завистник жалкий,
Надувало ремеслом,
Битый Рюриковой палкой
И санскритским батожьем;
Подл, как раб, надут, как барин,
Он, чтоб вкратце кончить речь,
Благороден, как Б<улгар>ин,
Бескорыстен так, как Г<реч>!»
42
Вот чужих статей писатель
И маляр чужих картин,
Книг безграмотных издатель,
Северный орел — Свиньин.
Он фальшивою монетой
Целый век перебивал
И, оплеванный всем светом,
На цепи приют сыскал.
РЕДАКЦИЯ 4
(1836–1838)
Вошли строфы, соответствующие строфам 1–29, 31–35, 38–40 автографа ГПБ; строфы. 19–21 первой редакции; строфы 34–36, 40–42 третьей редакции.
В ряде списков некоторые строфы третьей редакции выпущены. После строфы 16 автографа ГПБ следует текст;
17
Вот он — Пушкина убийца,
Легкомысленный француз,
Развращенный кровопийца, —
Огорчил святую Русь,
Схоронил наш клад заветный,
В землю скрыл талант певца,
Вырвал камень самоцветный
Он из царского венца
В списках с пометой: «Скопирован со собственноручного списка сочинителя в 1837 году; написанные им после того куплеты и те, которые он всегда хранил в тайне, также варьяции — добавлены из оставшихся по смерти его собственноручных же черновых бумаг» — после строф 33–34 автографа ГПБ, посвященных Булгарину, следует;
Что тут за щенок у входа,
Весь дрожит, поджавши хвост,
Как безжалостно природа
Окорнала его рост!
Как портными укорочен
Фрак единственный на нем!
Трус, как прячет от пощечин
Сухощавый лик он свой!
Луковка торчит в кармане,
Оттопырясь, как часы;
Стекла битые в кармане
И обгрызок колбасы.
Кто б из пишущих героев
Мог таким быть мозгляком?
Только бес — В<ладими>р С<троев>,
Гречев левый глаз с бельмом.
После строфы 36 автографа ГПБ, посвященной Грузинцеву, следует:
Вот Козлов! Его смешнее
Дурака я не видал:
Модный фрак, жабо на шее,
Будто только отплясал.
Но жестоко, я согласен.
Покарал его злой рок —
Как бедняга сей несчастен:
Слеп, без ног и без сапог.
А всё возится с князьями,
Низок, пышен, пуст, спесив,
Принужденными займами
Денег нищенски скопив,
Шлет для дочки в банк их… средство,
Недостойное певца —
Детям лучшее наследство —
Имя честное отца.
Или:
Вот Козлов! — глупец уверен,
Что с Жуковским равен он,
Низок, пуст, высокомерен
И в стихи свои влюблен.
Принужденными займами
У графинь, княгинь, друзей
Сыт и пышен; вот с стихами
Шлет он к Смирдину скорей.
Чтоб купил их подороже…
Продал, деньги получил;
Все расплаты ждут — и что же?
Он в ломбард их положил
Дочери … плохое средство,
Недостойное певца.
Детям лучшее наследство —
Имя честное отца.
Или:
Вот Козлов! — его смешнее
Дурака я не видал:
Модный фрак, жабо на шее,
Будто только отплясал
Котильон наш франт убогий,
И, к себе питая страсть,
Метит прямо в полубоги
Или в Пушкины попасть.
Допущу к своей персоне,
Осчастливлю вас, прочтя
Мои стансы о Байроне,
Что поэт великий я,
И Жуковский в том согласен,
И мадам Лаваль сама.
Как он жалок, как несчастен:
Слеп, без ног и без ума!