Поэты 1790–1810-х годов - Воейков Александр Федорович. Страница 67

ПЕСНЬ ТРЕТИЯ

Сверкающи кристаллом чистым,

Увеселяя слух и взор,

По камням пеняся кремнистым,

С высот Саянских медных гор,

Стоящих стражею Байкалу,

Бегут ветвистые струи,

Сливают быстрины свои,

Скопляясь, множатся помалу;

И Лена, славная из рек,

Еще младенец безызвестный,

Источник сребряный, прелестный,

Отважный восприемлет бег.

Несется влагой всей согласно,

Кропит поля, бразды, луга,

Растет, быстреет ежечасно

И разгоняет берега;

Течет — следы ее щедроты —

И новы дани вод пиет,

Шумит, волнует свой хребет,

Валит, стирает все оплоты,

Природы твердые труды;

Возрастши в силу совершенну,

Вбегает в бездну устрашенну,

Далече гонит вечны льды.

Так сонм россиян бранноносный

Дерзает в строгий путь побед;

Гнушаясь жизнию поносной,

Идет, сражая зло и вред,

Боря растущие преграды.

Текут в него со всех градов,

Преславных жаждущи трудов,

Отечества нелестны чады;

Среди напастей не скользя,

Стремятся храбры, сильны, скоры;

Стремнины, блата, реки, горы

Для россов гладкая стезя.

Гремит паряща в поднебесной

Деяний вестница, молва:

В боях Пожарский бессовместный

Идет — возрадуйся, Москва!

Скорбят убийцы безотрадно,

Свою провидя слезну часть.

Над россом зная веры власть,

Спешит в узилище злосмрадно,

Жилище слез и мрачных дум,

Толпа, злодейством наважденна,

Сломить правдивость Гермогена,

Сразить в измену твердый ум.

Вели! — да скопище мятежно

Идущих в буйстве к сим стенам,

Вотще на дерзкого надежно,

Главы свои поклонит нам.

«Кляни! — рыкают гордым гласом,—

Рабов, дерзающих на нас.

Кляни! — или текущий час

Твоим последним будет часом».

— «Благословен господь вовек,

На брань россиян научивый,

Их дух и руки ополчивый! —

В весельи сердца старец рек. —

Расти, расти, святейший пламень

Любви к отеческой стране!

Как ветры, веющи на камень,

Сарматы! грозы ваши мне.

Я веру блюл, блюду не лживу,

И как на воды в знойный день

Желает жаждущий елень,

Мой дух так жаждет к богу живу;

Терзайте, рвите плоть мою —

Не ощущу свирепость вашу,

И горькую страданий чашу,

Как жизни сладость, испию.

Отверзлись очи мне душевны,

Я вижу таинства времен…

Забудь, Россия, дни плачевны;

Царица ты земных племен.

Врагов бесчестья полны лицы,

Потухли бранные зари,

Почиют царствы и цари

Под сению твоей десницы,

Сармация твоя раба…».

— «Умри! умри, злодей завистный!

Судьбу России ненавистной

Твоя прообразит судьба».

Рекли, сокрылися мгновенно.

И пастырь добрый, нищ и сир,

Стрегущий овцы неизменно,

За них готов оставить мир;

И в узах варварам ужасный,

Ничем, никак не устрашен,

Питания вконец лишен,

Как агнец, под ножом безгласный,

Терпеньем, кротостью велик,

Спокоен тает, тает гладом;

И торжествующий над адом

В небесный воспаряет лик.

Приспел лютейший всех тиранов,

Наперсник Смерти, бледный глад;

На пир скликает хищных вранов,

Томимый обтекает град,

Питает едкие болезни

И дышит на живущих мор

(Увы, плачевнейший позор!

Сокройся, истребись, исчезни!).

Преторглися узлы родства,

Мертвеет дружба, нет приязни,

И под бичом свирепой казни

Пустеет царство естества.

Страдальцы шлют ужасны крики,

Жестокость мук бессильны снесть;

Вращают окрест взоры дики,

Взыскуют жалости — и несть.

Дрожащи протягают длани

И тщетно просят живота —

На всех простерлась нищета;

Уже измолкли их гортани,

Иссяк источник горьких слез;

От щедрого дарами неба

Напрасно ждут крупицы хлеба,

Падут — и мир для них исчез.

Враги, плодящи нам напасти,

Напасти видят над собой;

Разжегши в персях тлевши страсти,

Исходят снова на разбой;

Толпами реются в жилищи,

Последню восхищают снедь;

Мечом, желая жизни впредь,

Не сущей истязуют пищи

(Смерть в сердце росса, смерть совне!)

И, все исчерпав злобы средства,

Еще избыть не могут бедства;

Тогда… Но ах! вещать ли мне?

Вещать ли лютость смертных рода

И зло, невместное уму?

Внемли — и восстени, Природа,

И солнце, преложись во тьму!

Кто, кто главе моей даст воду,

Потоки слез моим очам?

Да я, по дням и по ночам,

Тоске своей дая свободу,

Рыдаю оны страшны дни,

Студом словесных вечно черны,

В веках претекших беспримерны,

В грядущих временах одни.

Драконы, аспиды, гиены,

Рожденны с жаждой кровопийств,

Горячей кровью воздоенны,

Которых жизнь есть цепь убийств,

И те щадят себе подобных;

А смысл имущи существа,

Почтенны искрой божества,

Лютейшие чудовищ злобных,

Далече превзошли зверей!

Дерзнули, обуяв алчбою,

Питать себя, увы! собою

И люди пожирать людей.

Сарматы, да умалят муки,

Дыханье всяко погубя,

Подъемлют на россиян руки,

Беснуясь, жрут самих себя.

Простерли хищный глад свой в гробы

(Коль долготерпелив господь!),

И мертвых устрашенных плоть

Питает жадны их утробы.

Природы вопиющий глас

Страданий заглушают чувством

И, адским умудрясь искусством,

Творят неслыханный запас.

Порвите все свои заклепы,

Развейте ужас, что я рек,

О ветры, волн цари свирепы!

Пожарский с россами притек,

И россы с ним непобедимы!

Уже там сильною рукой

Готовит помощь Трубецкой;

Отвсюду смертью обстоимы,

Враги еще возносят рог,

Надежны на свою твердыню;

Вещают их уста гордыню,

И сердце буйное: несть бог.

Но се — как пруги ненасытны,

Скопившись тучею густой,

Летят на нивы беззащитны,

Пленяясь жатвою златой,

Пожрать надежду земледельцев —

Бегут сарматы без числа,

Из челюстей исхитить зла

Москвы погибельных владельцев,

Прибавить россам годы бед.

Примчались — разлились в долине,

О нашей хвалятся кончине

И строят знаменья побед.

Мечтающи полсвета вскоре

Послышать в узах под собой,

Столпившись, восшумев как море,

Идут начать с Пожарским бой.

Но россы изливают души

Пред вышним с воздеяньем рук:

«На свой не уповаем лук;

Ты дерзость дерзостных разруши,

Ты в помощь нашу днесь восстань!»

Безмолвны, верой воскриленны,

Вождя примером укрепленны,

Текут — сошлись — сразились — брань.

Взревели страшно громы яры,

Земля колеблется вокруг;

Летают смертные удары,

И строи упадают вдруг.

Пространно властвующим страхом,

Несытой гибелью войны

Окрестны движутся страны,

И дымом жупельным и прахом

Затмился воссиявший день;

Поверьх двух воинств раздраженных

От тысящ пламеней возжженных

Простерлась огненная сень.

Кипят кровавые потоки,

Шумит дремучий, грозный лес,

Подземны пропасти глубоки,

Куда не падал свет небес,

Из тощего стенают чрева;

Завывши, звери ищут нор,

Трясется твердость гордых гор

От бурного жерл медных рева;

Тучнеют кровию луга,

Мутятся и краснеют реки…

Престаньте, буйны человеки!

Ужели смертных жизнь долга?

Не выше ли земного круга

Взнеслись воюющи полки,

Что молнией разят друг друга,

Перуны мещут из руки?

Умолкли нестерпимы звуки,

Огни престали воздух жечь;

И воин всяк, иссунув меч,

Горит, презрев грозящи муки,

Отверсть себе опасный путь

В среду врагов, стеной сгущенных,

Железной смертью ополченных, —

Горит пронзить враждебну грудь.

Смесились ратники противны,

Во тьме лишь зрится острий блеск,

Лишь вопли слышатся прерывны,

Оружий сокрушенных треск;

Пылая мужеством обильным,

Алкая славы и хвалы,

Среди курения и мглы,

Спешит сразиться сильный с сильным,

Победой увенчать чело,

Врага низвергнув в мрачность гроба.

Стеклись, сразились, пали оба,

И солнце жизни их зашло.

Бесстрашен росс средь ядр ревущих,

Бесстрашен росс среди мечей;

Зрит тьмы смертей к нему грядущих

И вспять не отвратит очей;

Мольбы возносит сердцем к богу,

Рукою борет сопостат.

Уже сарматы много крат,

Кляня его отважность многу,

В постыдный покушались бег,

Но вновь разят, отмщеньем полны.

Так яры океана волны

То бьют, то покидают брег.

Пожарский в ужасах покоен,

В веленьях внятен, мудр и скор,

И в мыслях бранью не расстроен,

Повсюду мещет острый взор

И движет ратные громады,

Как телом действует душа.

Спасти отечество спеша,

Не слышит огненные грады,

Шумящи бурей вкруг его;

Из строя в строй летит стрелою,

Живит подвластных похвалою,

Крепит дух воинства всего.

Рядами жнет врагов сварливых,

Ему предходят страх и смерть;

Сломилась гордость горделивых;

Куда возмнит свой меч простерть,

Бегут сарматы целым строем.

Как вихрь, крутится конь под ним,

Гордится всадником своим,

Зовет беды и дышит боем,

Высоко прядает чрез рвы,

Бодрится грозным звуком ратным,

Смеется остриям булатным,

Играющим поверх главы.

Еще колеблется победа,

Кому отдать цветущий лавр;

Никто не воспящает следа.

Сколь тверд крутый, недвижный Тавр,

Чело кремнисто, вечно-снежно

Подъемлющ выше облаков,

Пренебрегающ ветров ков

И бурь стремление мятежно, —

Столь в брани росский тверд борец.

Но множество врагов несчетно,

Усилие россиян тщетно,

И близок славный им конец.

Но что? где вои дерзновенны,

Тебе послушны, Трубецкой?

Враждой завистной вдохновенны,

Хранят постыднейший покой!

Стоят со спящими мечами,

Хулений изрыгают яд;

Падение России чад,

Увы! сухими зрят очами.

Пожарский с храбрыми вотще

На смерть стремится непревратно;

Падет Россия безвозвратно,

Кто, кто спасет ее еще?

Никак, Отечество любезно!

Сынов довольно у тебя,

Пресечь готовых время слезно.

Се муж, отвергшийся себя,

Святейших алтарей служитель,

Грядущий в трудный след Христа,

Носитель своего креста,

Оставя тихую обитель,

Где богу посвящал свой век,

Богат духовной нищетою,

Подвигшись верою святою,

От бед спасать тебя притек.

Как каплет в дол с горы стремнистой

Перлова утрення роса,

Или от сота мед душистый, —

Благие мира словеса

Лиются из его гортани,

Текут — и услаждают слух,

Текут — и побеждают дух;

Провидя россов жребий в брани,

Сей новый, верный Авраам,

Добыча горестей безмерных,

Спешит уверить маловерных,

Косненья их открыть им срам.

«Россия близ златой свободы,

И вами ли попрется вновь?

Или вы изверги природы?

Иль тигров вам влиянна кровь?

Ужели заклялись вы твердо

К Отечеству насытить месть,

Своих злодеев превознесть,

Подвигнуть небо милосердо

Пролить нерастворенный гнев

На вас, преступных, полной чашей?

Воздастся казнь измене вашей,

И ад сведет о вас свой зев.

Отдайте жизнь, сыны России!

Полмертвой матери своей;

Обрушьте на враждебны выи

Ярем, носящийся над ней.

Творец и совесть вам награда,

Спасенных души и сердца,

Щедроты россов без конца,

И плач и тщетный скрежет ада…

Я зрю, уже кипите вы

Стяжать хвалу потомков позных:

Пойдем, врагов потопчем грозных,

Сотрем завистников главы!»

Срамясь правдивой укоризны,

Гнушаясь подлой быть виной

Падению своей отчизны,

Сомкнувшись, дышущи войной,

Текут отмщать своих собратий:

Сражают их убийц мечем,

Как быстрым молнии лучем,

Не терпят мужеству препятий;

Повсюду от ударов их

Холмятся трупы сопостатов,

Их стыд омыла кровь сарматов,

Пронзенных средь надежд своих.

Приемлют новый дух и крепость,

Пожарский! сильные твои.

Смирилась хищников свирепость;

Забыв кичения свои,

Трясутся от российской силы,

От пожирающих смертей,

Взыскуют к бегствию путей,

Сердцами робки и унылы.

Но кто еще с страны другой

Разит, мятет полки строптивых?

Се Минин, трепет нечестивых,

Се ты, России сын драгой!

Военным преисполнен жаром,

С дружиной храброю настиг,

Напал — и новым сим ударом

Решил победу в краткий миг.

Сарматы, бодрым духом скудны,

Гнетомые со всех сторон,

Бесчислен видя свой урон,

Дают хребет на язвы студны,

Бегут — и вслед им страх и меч;

Бегут — разят друг друга сами,

Не чая мест под небесами,

Куда от росса бы утечь.

Тираны пали сокрушенны —

Их срам гремит по всей земли;

Их кровью россы орошенны

Москву избавить потекли.

Летят на огненны стрельницы,

Летят — и что прервет их путь?

Враги, мечтая их препнуть,

Возносят слабые десницы,

Но сами падают стремглав,

И злоба бездны побежденна.

Москва, Россия — свобожденна:

Свершился вышнего устав.

Пустеют полные темницы,

Падут оковы с росских рук.

Исшедших рубища и лицы

Следы являют долгих мук;

Томимые во мгле, во смраде,

Во страхе смертного часа,

Вперяя взоры в небеса,

Пиют восторг. — Пожарский в граде,

И воинство героев с ним;

Сердца сограждан восхищенных,

Востоком свыше посещенных,

Летят во сретение им.

Спасители — разрушив брани,

Спасенные — оживши вновь,

Друг к другу простирая длани,

Безмолвием гласят любовь;

Сплетаются, как лозы юны,

Спрягают души и уста,

Кропят слезами все места;

И яры, пагубны перуны,

Хоть грозный рев их изнемог,

Еще внимая умным слухом,

Взывают, возрастая духом:

Велик, велик, велик наш бог!

Стремятся россы изумленны

К виновникам своих отрад;

На них, блаженством упоенны,

Несытый утверждают взгляд,

И радость ликовствует всюду.

Несется глас во все концы:

Пожарский, Минин нам отцы!

Чудясь нечаянному чуду,

Всяк росс, в весельи торжества,

С главой, цветами увязенной,

Сей первый день Москвы спасенной

Святит на вечны празднества.

Вкусив от сладости спокойства,

В восторгах тает весь народ;

Представя свары и нестройства,

Горчайший безначальства плод,

Минувших бед позор ужасный,

Стократно ублажает мир;

И в сердце устрояя пир,

Влечется волею согласной

Царя поставить над собой,

Дабы за твердой сей стеною

Пожить с любезной тишиною

И век не ратовать с судьбой.

Царя, который бы в законе

К правленью почерпал совет;

Благословлялся бы и в стоне,

Хромым был жезл, слепым был свет,

Преступным судия безмездный

И сотворил бы свой престол,

Другим — прибежище от зол,

Себе — ступень в чертог небесный.

Но что? Се возникает глас,

Подобный шуму волн спокойных:

Пожарский первый из достойных!

Да будет царь, кто царство спас!

Изящный правотой сердечной,

Нет в россах равного ему:

Да будет царь! — его превечный

Обрел по сердцу своему,

И крепость дал в его десницу

Отмстить обиды естества

Врагам людей и божества,

В добыче их создать гробницу,

Навек пленить России плен,

Расторгнуть нерастерзны путы,

Пресечь злодеев ковы люты

И жалы притупить измен!

Достоинств блеском облеченны,

Всеобщий утоляя жар

И чувством сердца увлеченны,

Духовный лик и сонм бояр,

Несущи утвари державных,

Величество богов земных,

Грядут — и вся Россия в них —

К свершителю деяний славных,

Которым дышит днесь Москва

По немощи своей плачевной;

Ему из глубины душевной

Износят ревностны слова:

«Внемли — гласит тебе Россия:

Ты в гибельной моей судьбе

Мои болезни, муки злые,

Как сын, восчувствовав в себе,

Стремился от битвы́ на битву,

На громы высился челом,

И зло преоборал за злом,

Не дал мучителям в ловитву,

Не дал свободы моея;

Меня, изнеможенну, сиру,

Воздвиг, явил во славе миру,

И се — тебе награда я!

Дерзай — приемли скиптр десницей,

Которой жизнь мне отдана,

Покрой блестящей багряницей

Мой труд понесши рамена;

На верьх главы богоугодной,

В которой бедствие мое,

Спасенье, паки бытие

Носились мыслью неисходной,

Взложи сияющий венец;

Одеян красотою царской,

На праздный трон воссядь, Пожарский!

Воссядь — и будь царем сердец!»

Рекли — гремят повсюду клики

И движут радостию тварь;

Несчетны восклицают лики:

«Да здравствует Пожарский царь!»

Герой, душою умиленный,

Смущен великостью наград,

Гром, плеск, колеблющие град,

Внимал, собой не ослепленный.

Народ провозглашал вотще;

Он пребыл тверд — и рек народу:

«Я зрю отечества свободу,

И можно ли желать еще?

Погибни тот со срамом вечным,

Кто бед отеческой страны

Быть может зрителем беспечным,

Дремать на лоне тишины,

Когда Отечество в неволе,

Лишенно силы и красы,

Счисляет язвами часы!

Но росс ли создан к рабской доле,

Ярем иноплеменных несть,

Влечь жизнь в бесчестии глубоком,

Тиранов видеть тихим оком

И не подвигнуться на месть?

Я долг свершал, дерзая в бои,

И что пред долгом все беды?

Не я — сии, сии герои,

Трудами одолев труды,

По бедствах, коим нет подобных,

Поправ сарматскую змию,

Исторгли братию свою

Из челюстей ее всезлобных,

Чрез них возник земный Эдем

Для россов из земного ада;

И я — о, из наград награда! —

Сподобился быть их вождем.

Господь возводит на престолы,

Владеть оправдывает он;

Вотще чрез пагубы, крамолы

Теснятся хищники на трон.

Пусть высоты достигнут звездной,

На землю наведут боязнь, —

Приспеет медленная казнь,

Восторгнет их рукой железной

И свергнет в тартар от небес.

И я — дерзнув ступить на царство,

В себе вместил бы их коварство,

Их студ достойно бы понес.

Умерим радости чрезмерны,

Возвысим святость древних прав,

Явимся, россы, клятве верны;

И богу божие воздав,

Который рассудил правдиво

С язы́ком лютым нашу прю,

Царево воздадим царю;

Карая нас чадолюбиво,

Всевышний ветвь царей укрыл

От алчной злобы Годунова:

Под сению его покрова

Цветет Романов Михаил.

Да воцарится сей над нами!

И мы пожнем блаженства плод.

Богат Отечества сынами

Романовых преславный род.

И ныне Филарет священный,

Исполнен дел благих и дней,

К губителю страны своей

Потек боязнью не смущенный;

России дав святый обет

Умреть за чад ее и веру,

Предстал бесстрашен изуверу,

Бесстрашен страждет девять лет.

Ни зрак мучителя претящий,

Ни ярость вкруг него врагов,

Ни глад, всю внутренность палящий,

Ни лесть, ни теснота оков,

Ни злейший мук позор святыне

Не превратили сердца в нем, —

Разимый нощию и днем,

Он тверд, как адамант, поныне,

И злость злодеев утомил.

Почтим во старце верность строгу,

Пойдем — воскликнем славу богу:

Да воцарится Михаил!»

Плененный чувств сих высотою,

Еще безмолвствует народ,

Приятной связан немотою;

Но вдруг воззвал — и горний свод

Исполнился взываний гласных:

Да воцарится Михаил!

Воззвал — и путь свой устремил,

Ликуя от сердец согласных,

Пред алтари царей царя.

Так, движимы с высот луною,

Подвигшись всею глубиною,

Текут шумящие моря.

Герой! Средь тех в России звуков,

Которых гул, в твою хвалу,

Катясь от праотцев до внуков,

Гремя сквозь шум времен и мглу,

Раздастся в вечности безмерной, —

Един ли я пребуду нем?

Никак! — Но пусть погибнет в нем

И мой ничтожный глас усердный;

И я спасен тобой от бед,

И я воскликну дерзновенно:

Велик, велик ты незабвенно

Кровавых множеством побед!

Но сей победою бескровной

Ты всех героев победил;

Смирясь пред властию верховной,

Превыше оной воспарил,

Проникнул славой в сонмы звездны.

Уставить зыблющийся трон,

Избавить веру и закон,

Извлечь Отечество из бездны —

Само собой есть верьх утех.

Пред сим ничто венец, порфира,

Ничто весь блеск, вся слава мира,

Ничто подданство смертных всех!

Вещайте, славные народы!

Сыны всех лет, всех стран, всех вер:

Блеснул ли где в претекши годы

Толикой доблести пример?

И дух, толь истинно небесный,

Витал ли некогда средь вас?

Воздвигните хвалений глас,

Гремите россу плеск безлестный,

Ему совместника в вас нет:

Един Пожарский во вселенной!

Но что? — вотще стремлюсь я, бренный,

Умножить искрой солнца свет.

Пространны не вмещают храмы

Грядущих богу дать хвалу,

Дымятся чисты фимиамы

И сладкую наводят мглу;

Избегшие смертей и плена

Благодарят всех благ творца

И, сокрушив свои сердца,

Смиренно преклонив колена,

Блажат несведомы судьбы;

И все, в веселии великом,

Единым духом и языком

Возносят пламенны мольбы.

Тебя мы хвалим, боже вечный,

Телес и душ безмездный врач!

Ты утишил наш стон сердечный,

Утешил неутешный плач,

Смиряя, ты смирил порочных;

Но вняв раскаяния глас,

От смертной тли воззвал и спас;

Развеял тьмы злодеев мочных,

Как листвие осенних древ;

И мышцей сотворил державу,

Вселил в России мир и славу,

На благость преложил свой гнев.

Послал отраду безотрадным,

Явился в немощных бог сил;

Как злато пламенем нещадным,

Ты нас бедами искусил,

Исчислил слезы неисчетны

И с наших осушил ланит;

Над нами утвердил свой щит,

Да мы пребудем безнаветны.

Заря взбудила дня молву,

Терзался град бичом от терний;

Ты рек, — и солнца луч вечерний

Златит ликующу Москву.

Тебя, живущий на высоких!

Прославим, россы, в род и род.

Взыграй, земля, из недр глубоких!

Склонись, склонись, сафирный свод,

И, горы, возопийте радость!

Природа, воскури алтарь!

Воспой с Россиею, вся тварь,

И с нами песней ваших сладость

Слияйте, жители небес!

Снедайся, в кознях ад обильный,

Россию воскресил всесильный,

На камень крепости вознес.

Так вы, о россы пресловуты,

Пожарский, Минин, Гермоген,

Скончали годы наши люты!

Так скипетр росский сохранен!

Спасенна от цепей Россия,

Растуща в силе каждый час,

Хваляся, хвалится о вас;

Седит, вкушая дни благие,

Полмира осенив рукой,

На высшей счастия степе́ни.

Простите мне, священны тени!

Что я нарушил ваш покой;

Дерзнул, певец безвестный в мире,

Приявший скудный дар в удел,

На слабой и нестройной лире

Бряцать великость ваших дел.

Почто парящий Ломоносов,

Парнаса росского творец,

Не сплел достойный вам венец?

Пленяясь доблестию россов,

Горжусь, что россом создан я;

И если бы возмог искусством

С сердечным состязаться чувством,

Жила бы с вами песнь моя.

Вы, презря варваров безбожных,

Умреть готовые всегда,

По подвигах, лишь вам возможных,

Успели положить тогда

Величию России семя.

Оно теперь ливанский кедр,

Который, мирной тенью щедр,

Летяще презирая время,

Главою разделив лазурь,

Смеясь громам и вихрям тщетным,

Гонимым, беззащитным смертным

Дает убежище от бурь.

Оттоле росс, злодеям страшен,

Покоит сушу и моря;

Изрядством всяким преукрашен,

Чтит сердцем бога и царя;

На глас царя, на глас России,

Пойдет один противу царств;

Пред ним — ничто навет коварств,

Ничто воюющи стихии,

Ничто зияющий хаос,

Ничто и тартар возбешенный;

Хоть мир падется сокрушенный,

Бесстрашен разразится росс.

О росс, народ благословенный!

Геройством, благостью души

Единственный во всей вселенной!

Мои моления внуши:

Пробавь любить честные нравы

И веру праотцев своих!

Будь в истине ревнитель их!

Отвергни чуждых стран отравы,

Почти богатый свой язык,

Пылай к царю, Христу господню:

Будь росс! — преможешь преисподню

И вечно будешь ты велик.

<1807>