Тереза Батиста, уставшая воевать - Амаду Жоржи. Страница 17

Кроме четырёх названных и ещё по крайней мере двух десятков пылких сердец, страстно ждали выхода Божественной пастушки самбы (как возвещали цветные афиши) ещё около тридцати никому не известных. И это не считая тех, кто из приличия и даже скромности не мог физически присутствовать в кабаре и аплодировать Мисс Самбе (так объявляли её афиши Флори). Одним из них был сенатор и промышленник, самый богатый человек в Сержипе, по мнению экономистов и старой Адрианы. Венеранда со свитой своих девочек сидела за столиком возле танцплощадки, почтив своим присутствием заведение Флори; она была своеобразным послом некоей влиятельной персоны и имела честь предложить Звезде самбы большое вознаграждение, если та согласится провести вечер в укромном уголке вверенного ей приюта любви. А уж если она произведёт хорошее впечатление и окажется достойной его благосклонности, он предложит ей своё покровительство: снимет дом, возьмёт на полное содержание, откроет счёт в магазинах, она получит наряды и украшения, шоколадные конфеты, золотые часы, кольцо с бриллиантом (маленькое) и даже жиголо при необходимости. Где-то у Манге-Секо по хребту волн идёт, рассекая воду, навстречу южному ветру «Вентания». Ах, Жану, любимый, время прилива, дорога утраты, тёмная, беспросветная ночь. Не хочу ни предложений, ни аплодисментов, не нужна мне куча денег, не нужен полковник-покровитель, не желаю слушать стихи поэта, не люблю я жиголо, а люблю тебя, твою широкую грудь, пахнущую морем, твои солёные губы с привкусом имбиря. Ах, Жану, Жану!

И вот погасли огни, было около одиннадцати, загремел джаз, и корнет-а-пистон возвестил её выход, выход Сверкающей Звезды самбы. Красный свет осветил танцевальную площадку и Терезу Батисту в широкой юбке и баиянской кофте, в ожерелье, браслетах, доставшихся Флори в наследство от «Компании варьете» Жота Порто и Алмы Кастро; восточная красавица или цыганка, уроженка Кабо-Верде или просто смуглая местная кокетливая мулатка? Взрыв аплодисментов и пронзительный свист приветствовали Терезу; Флори преподнёс охапку цветов от администрации кабаре, поэт Жозе Сарайва — увядшую розу и стихи.

И снова дебют чуть было не сорвался, и по той же причине. Едва смолкли аплодисменты, как послышался шум за одним из столиков у танцевальной площадки: разыгралась ссора между молодым начинающим сутенёром и старой усталой проституткой.

Тереза поклонилась, поблагодарила за цветы, стихи и аплодисменты, как вдруг услышала окрик сутенёра, заставивший проститутку расплакаться:

— Я набью тебе морду!

Уперев руки в бока и блеснув глазами, Тереза крикнула:

— Попробуй, разбей ей морду, сопляк… Я посмотрю, как ты это сделаешь! Ударь при мне, если осмелишься!

Нервное напряжение охватило зал: неужели парень осмелится и снова отложится дебют? Неужели опять завяжется драка? Не придётся ли дантисту Нажару вставлять ещё один золотой зуб? Но нет, молодец струсил, придя в замешательство, он не знал, куда спрятать руки и лицо, оказалось достаточно окрика Терезы, чтобы восстановить порядок.

Гром аплодисментов заглушил её последние слова, и, купаясь в их море, Тереза начала танцевать самбу. Это ещё одна её профессия, сколько их было в её жизни и сколько ещё будет у неё, у которой одно-единственное желание — стать счастливой со своим моряком.

Накануне же она по просьбе и в сопровождении Лулу Сантоса посетила суд и была представлена судье Бенито Кардозо, адвокатам, прокурорам, нотариусам и другим известным докторам права. Тереза Батиста — звезда эстрады. Несколько скромна для звезды, смущается, улыбается робко, но такая красивая! И все пришли к заключению, что это ещё одна победа калеки бабника, все, только не почтеннейший судья, он-то знал совершённое ею чудо: неожиданно для себя самой став учительницей, Тереза сумела научить грамоте пожилую негритянку с руками как грабли. Глаза судьи загорелись от вожделения: ах, если бы он был судьёй апелляционного трибунала штата, он мог бы предложить ей дом и содержание, но он получает так мало, что едва хватает на содержание законной семьи, так что и думать нечего о любовнице.

Под гром аплодисментов начала свою карьеру артистки Тереза Батиста, впереди её ожидали и взлёты и падения, но начало было победным. Ледяное сердце, устрица, спрятавшаяся в свою раковину. Ах, если бы она могла плакать, но мальчишка не плачет, а моряк тем более. Волны моря — разлучницы, любовь на их гребнях терпит кораблекрушение. Где же сейчас плывёт капитан Жануарио Жереба, любимый Жану, на пути к порту Баия?

Кружится в вихре танца Тереза, как научил он её, бёдра и живот ходят, как волны на море, и, как на ветру, колышется цветок её пупка. Холодное сердце, лёд и разлука, ах, Жануарио Жереба, великан моря, королевский урубу, ты летишь над волнами моря, когда же я снова увижу тебя, когда прильну к твоей груди и почувствую запах моря и соли и буду умирать в твоих объятиях, задыхаясь от твоих поцелуев? Ах, Жануарио Жереба, любимый, когда же мы будем снова вместе?

Девушка, которая пролила кровь капитана, пустив в ход нож для резки сухого мяса

Да, вот я вас и спрашиваю: видели ли вы хоть раз в жизни изъеденного оспой, с открытыми гноящимися язвами христианина, положенного в мешок и несомого в лазарет? А может, несли этого агонизирующего несчастного на своих плечах более легуа и донесли его, источающего зловоние и гной, которыми пропитался мешок, до лазарета? Если нет, то это надо видеть — прелюбопытнейшее зрелище.

Хотите — верьте, хотите — проверьте, ведь болит у того, кто болен, но только Богом забытые проститутки сами покончили с оспой, когда она, чёрная и гниющая, на них напала. Богом забытые — это такое выражение, манера говорить, потому что земля здесь действительно забытая, каменистая, край света, и, если бы несчастные не уцелели на улице Мягкой язвы, некому было бы рассказать о здесь случившемся. Богу, занятому мессами и прочими разными делами, куда более милыми его глазу местами, не до Букима с поразившей его оспой. А вот Терезе, всё той же Терезе, как и Терезе Удар Ножом, Терезе, Покачивающей Бёдрами, Терезе Семи Вздохов, Терезе, Мягко Ступающей, — эти её прозвища, все как одно заслуженные, как и Тереза Омолу [19], присвоенные ей и утверждённые участниками макумбы в Мури-капебе и до Букима, до оспы, до этого бедствия, с которым именно с помощью Терезы было покончено, и народ стал возвращаться в свои дома. Тереза выкусила на ноге оспу, разжевала и выплюнула. Разжевала своими зубами и золотым, прекрасно сделанным ей Нажаром в подарок.

Такое надо видеть, это незабываемо. Я, Масимиано Силва, прозванный Маси Король Негритянок, страж Поста здоровья в Букине, переживший весь ужас и теперь свидетельствующий, до сих пор, закрывая глаза, вижу Терезу, красавицу Терезу, взваливающую себе на спину мешок, из которого доносятся молитвы и стоны превратившегося в сплошную язву парня Закариаса. Закрываю глаза и вижу: она идёт, согнувшись под тяжестью мешка, по направлению к лазарету. Тереза Без Страха — ещё одно её прозвище, пожалуй, первое, которое ей дали спустя какое-то время после оспы в Букиме.

Терезе не исполнилось и тринадцати, когда её тётка Фелипа продала её капитану Жусто — Жустиниано Дуарте да Роза, чья слава мрачного и храброго богача была известна в сертане и за его пределами, продала за полтора конто, какое-то количество продуктов и кольцо с поддельным, но ярким камнем. Куда бы ни направлялся капитан со своими боевыми петухами, стадом ослов, верховыми лошадьми, грузовиком, кучей денег и наёмными бандитами, слава о нём опережала его гнедую лошадь, его грузовик, открывая? путь для выгодных сделок.

Капитан не любил уступать в споры, но любил видеть то уважение, которое вызывала его персона, где бы он ни появлялся. «В штаны со страха накладывают», — говорил он удовлетворённо своему шофёру и оруженосцу Тёрто Щенку, сбежавшему от правосудия Пернамбуко. Тёрто вытаскивал нож для рубки табака и тут же повергал всех в трепет. «С капитаном лучше не спорить, кто больше спорит, тот больше теряет, для капитана человеческая жизнь — пустой звук». Рассказывали о совершённых им убийствах, устраиваемых засадах, нечестных петушиных боях, подделке счётов в магазине, взимаемых Шико Полподметки, раздававшим зуботычины несогласным, о приобретённых за полцены под угрозой карабина и кинжала землях и несовершеннолетних жертвах.