Нерушимые обеты (СИ) - Акулова Мария. Страница 9
Цепенеет тут же, борется с желанием обнять себя руками. Вспоминает отдаляющуюся спину – так и не разобралась, действительно видела или придумала…
– Гаврила тебе задолжал, Поль… И сам, наверное, понимает…
В ответ на утверждение подруги Полина фыркает. Очень сомневается.
– Они с Гордеевым могут многое, если не всё. Ты же сама сказала, вы встретились и спокойно поговорили. Вот пусть поможет… По старой дружбе.
– Нет у нас дружбы…
– А другой выход у тебя есть?
– Снова уехать…
Звучит глупо, Полина и сама понимает. Вжимается пальцами в плечи, немного сутулясь. Уехать ей не поможет – через какое-то время вернут. Встретить «достойную» любовь она уже не надеется. С побегами покончено давным-давно. Отказаться от всего ради свободы… Эта мысль иногда безумно манит, но сил в себе Поля не чувствует.
Она готова была прыгать вдвоем и взлетать. Сама – не способна.
– Не артачься, малыш. Сделай, как предлагаю. Хуже не будет точно…
Сабина никогда не давит, да и советы её никогда не подводили. Она тянется сначала на один из дальних углов стола, где лежит Полин телефон, потом подает подруге.
Спокойно ждет, пока Поля решится.
Со вздохом, дрожью в пальцах и ускорившимся сердцем Полина берет мобильный в руки.
Они с Гаврилой больше не созванивались и не списывались. Незачем. Он, наверное, и вовсе забыл, что встретились.
У него же жизнь своя… Вряд ли монашествует. В отличие от неё…
Мысли об этом делают больно и злят. Полина не хочет волноваться о том, с кем спит её бывший. Она ничего не хочет к нему чувствовать.
Чтобы доказать себе же, что может, заставляет организм успокоиться.
Под пристальным взглядом внимательной Сабы заходит в телефонную книгу и нажимает на контакт «Гаврила».
Длинные гудки щекочут нервы похлеще любого адреналинового развлечения.
Полине кажется, её мир взрывается, когда она слышит болезненно знакомое:
– Алло…
Сердце сжимается. Ей безумно не хватает давно забытого «Полюшка».
Зря он пошел туда.
Зря, блять, пошел…
Гаврила резко выдыхает и бьет обмотанным тряпкой кулаком по твердой груше.
Почти две недели прошли с того вечера, когда его понесло зачем-то на праздник Павловских, а до сих пор, блять, кроет.
Снова резкий выдох и сильный удар, мягкие низкие прыжки на полусогнутых коленях. Движения головой и туловищем под прикрытием рук.
Всё так, как в далекие годы, когда дрался за деньги. Теперь тоже за деньги, но платит уже сам за право выместить злость, которой… Многовато подскопилось.
В ушах иногда звучит старое, давно пережитое: «ну что, псина, думал, будешь трахать мою дочку у меня под носом и ничего тебе за это не будет?», после которого – боль, темнота, новый кайф, почти смерть…
В тот подвал, где его держали, Павловский приезжал всего раз. Отпинал его ногами – Гаврила был трезв, помнил ощущения. Объяснил, что его дочери такой не нужен. Ну и что он сдохнет – тоже объяснил.
Гавриле иногда кажется, что хруст собственных костей и треск разрушенной жизни будут сниться до старости. Тогда казалось – не выкарабкаться уже. Особенно плохо стало, когда услышал: «аборт она сделала, псина. Щенки нам не нужны».
И пусть скорее всего про «щенков» добавил отец от себя, сам факт… Не во время приходов его было достаточно. И из-за него приходы были такими желанными.
Но время прошло. Злость давно должна была уняться, а он…
Просто увидел, как мудло старое уводит его Полюшку в зал, обняв за талию, и накрыло.
И она же, сука, позволяет.
Позволила из него нарика сделать. Позволила ребенка их убить. Всё позволила и продолжает позволять.
Иногда встряхнуть её хочется. Но смысла?
В грушу врезаются всё новые и новые удары. Ярость в Гавриле не утихает, а будто разгорается.
Тогда, в свои двадцать, Гаврила никакого удовольствия не получал от того факта, что заполучил именно дочку Павловского, от того, что устроился работать у её отца и водил его за нос.
Ему на всё это было глубоко похер. Он Полю свою любил. Что-угодно сделал бы, чтобы с ней быть.
Теперь же ему правда хотелось мести.
Какой она будет – размышлять прямо-таки сладко. И ради этого Гавриле особенно хочется, чтобы Костя набрал на выборах как можно больший процент. Ему Костино влияние нужно было, чтобы старому мудлу жить стало сложнее.
По лбу и вискам стекает пот. Майка прилипла к телу. Гаврила продолжает молотить, растворяясь в собственных движениях и окружающих звуках – по залу эхом разносятся стоны, вздохи и вскрики, сопровождающие женские и мужские спарринги и работа на тренажерах.
С живым человеком Гаврила давно не дрался – страшно увлечься и перегнуть, но человекообразным грушам от него доставалось знатно.
В последний удар Гаврила вкладывает всего себя. Бьет с рыком. Так, будто убить готов. А может правда готов. Ему пока не приходилось, но…
Стряхивает руку, разворачиваясь и отходя к лавке в углу, на которой лежит бутылка с водой и мобильный.
Пьет жадно, сжимая хрустящий пластик и не заботясь о том, что вода льется по лицу и майке.
Дальше – в раздевалку, душ, собраться снова, заняться чем-то важным.
Посрать, что суббота. Работа есть всегда.
Гаврила берет мобильный. Руки иногда чешутся написать что-то Полине. Мужчина даже отмазку для себя же придумал – не ради непрошедших, сука, чувств, а ради сладкой мести. Теперь уже – вот так… Да только сам себе не верит. И сам же не хочет.
Нахера ему тот омут? Нахера снова река, из которой еле выплыли?
Пустая бутылка летит в мусорную корзину, Гаврила забрасывает на шею влажное полотенце и движется в сторону раздевалок. Тормозит, услышав:
– Извините…
Оглядывается, чтобы следить за идущей навстречу девушкой.
Гаврила – не слепой и вполне себе мужчина.
Девушка красивая. Не просто качаться пришла – знакомиться.
Гаврила вроде бы не против. Терпеливо ждет, пока подойдет. Немного интересно, что придумала…
– Инструкторы заняты, а я не могу с тренажером разобраться, вы не могли бы…
Это так наивно, что даже улыбает.
Девушка делает вид, что ей неловко, сжимает пальцы в замке где-то на уровне пупка, одновременно с этим – стискивая локтями сиськи. Ложбинка между ними становится ещё привлекательней. Хотя и без этого – вполне…
– Каким? – стоит Гавриле спросить, девичьи глаза зажигаются. Его вроде как подсекли. Но он и не против. В конце концов, в субботу же можно не только работать. Он свободен…
– Идемте, я…
Девушка разворачивается, специально или нет, но заставляя уставиться на вид сзади. И он не хуже, чем спереди. Сжимать тоже ничего не надо.
Идея помочь с тренажером кажется вполне годной. Гаврила даже делает шаг следом за попой и сиськами, но отвлекается.
В руке вибрирует мобильный. Сообразить, кто может звонить, Гаврила не успевает.
Останавливается вкопанным, смотря на экран, а там:
«Поля Павловская»
Вот так. Внезапно.
Вслед за Гаврилой замирает звавшая его на помощь девушка.
Смотрит через плечо, пока он – вниз.
Взять или нет. Взять или нахера? Взять или…
Гаврила нажимает на экран, прижимает к уху:
– Алло, – сдерживается вовремя, оставляя при себе никому не нужное «Полюшка».
– Алло, Гаврила… – может быть Гавриле кажется, но она будто нервничает. Это вызывает тревожность в нем. Это же злит. Вот черт… Когда-то перестанет отзываться? – Ты очень занят?
Полина спрашивает аккуратно. Ему ясно – может ответить «да» и разговор будет закончен.
Он же поднимает глаза, ловит улыбчиво-застенчивый взгляд пока что незнакомки…
Можно посчитать сильной занятостью перспективу чуть-чуть помочь, чтобы потом быстро трахнуться с не той?
– Нет, – он говорит и думает одно и то же, закрывая глаза и разворачиваясь.
Из него херовый мститель. Особенно, когда его месть никому не нужна.