Девочка Давида (СИ) - Асхадова Амина. Страница 13

— Все было шуткой. Розыгрышем, — добавила я, когда он меня отпустил.

Я слишком расслабилась.

Подумала, что хуже не будет, поэтому рассмеялась. Прямо ему в лицо рассмеялась. Так, как когда-то это сделал он.

Еще я погладила его по щеке, утешая.

А он показал мне целый ад.

— Шутка, говоришь? — спросил он обманчиво нежно.

Он положил пистолет на тумбочку.

И на этом нежность зверя закончилась.

Давид снова поставил меня на колени. Он сбросил меня с кровати. Грубо, равнодушно. Так, что из глаз искры посыпались, а изо рта вырвался гортанный крик.

— Ты забыла, с кем рядом смеешься, — процедил он, — забыла, с кем рядом шутишь.

Я посмотрела на него снизу вверх. А когда попыталась встать, он помог мне. Поднял, заботливо пригладил волосы и вжал меня в свое тело.

Возбужденное.

Стальное.

Боже, он даже сейчас хочет меня. Безумец.

— Чувствуешь его, Жас?

— Да.

Чувствовала.

Член упирался мне в живот, а я все еще помнила его на вкус. Анатомию помнила. Эта ночь на всю жизнь в память мне врезалась.

— Только представь: он окажется внутри тебя, — прошептал он вкрадчиво, — поверь, мой член не лучший инструмент для первого раза.

Он толкнул меня обратно на кровать. Будто я игрушка, будто кукла, которой можно управлять вот так жестоко и грубо.

Матрас прогнулся под тяжелым весом, Давид тяжело задышал.

— Ты не поняла, с кем связалась, маленькая девочка Жасмин.

Перед глазами появились родители. Их лица. Мертвые и безжизненные.

Разве я не поняла, с кем связалась?

Не поняла, с кем я рядом смеюсь?

Разве я не поняла, с кем рядом — шучу?

Мое молчание зверь расценил иначе:

— Что такое, красавица? Испугалась? Хочешь уйти?

Он схватил меня за щеки и повернул к себе. Боковым зрением я увидела его свирепый взгляд. Бешеный, бешеный взгляд!

— Я не собираюсь уходить. Будешь прогонять — не уйду.

— Вот это и странно, Жасмин. Так сильно нужны деньги?

Я промолчала.

А затем он отпустил меня. Ушло давление между бедер, я перестала бояться вторжения.

— Я не отберу то, что тебе заплатили за ночь со мной. За деньги можешь не переживать. А теперь пошла вон, Жасмин. Ты не готова ко взрослым играм.

В противовес своим словам он все еще гладил меня — ягодицы, бедра. Сильные пальцы скользили по мне, оставляя свои следы.

Он будто метил и мстил.

Любил и ненавидел.

Он проверял меня, а мне так нужно было остаться. Я назад не вернусь. После того, как стояла перед ним на коленях — не вернусь.

— Я знала, на что шла. И я… отработаю эти деньги, — процедила сквозь зубы.

«Я уйду лишь тогда, когда заставлю тебя встать передо мной на колени, Давид Басманов», — пообещала я.

— Это твой выбор, — жестко припечатал он, — но обратного пути не будет. Имей в виду.

Я не успела почувствовать, как он снял с меня белье. Или попросту порвал его — наверное поэтому так сильно горели бедра. Порвал, обжигая нежную кожу. Безжалостно и отнюдь не нежно.

Он обезумел.

Я чувствовала его руки повсюду. На ягодицах, на груди, они были везде.

Он стянул с меня свою рубашку, оставил без всего и сказал:

— Ты должна ощутить границы дозволенного. Запомнить, с кем ты ведешь опасную игру, Жасмин.

Он двигался к самому сокровенному. Уверенно и непоколебимо. Я замерла, когда бедер коснулось что-то горячее. Замерла, боясь пошевелиться.

И поняла: одно движение, и он во мне.

Давид был обнаженным, он навис надо мной, желая овладеть. Шутки закончились. Мама, они закончились.

— Ты просто девчонка, посланная мне в качестве подарка. Просто тело. Ты — просто моя женщина.

— Замолчи…

— Таких берут в свое удовольствие, Жасмин.

— Замолчи… — взмолилась дважды.

Его руки надавили на поясницу, он приставил член ко входу. Я охнула.

В глазах потемнело от давления.

— Мне тебя подарили, Жасмин. А тебе заплатили, чтобы понравиться мне. Хорошо заплатили, учитывая твою невинность.

— Замолчи!

Я простонала, кусая подушку.

Готовясь к вторжению.

Я увидела, как изогнулись черты красивого мужского лица, как заострились его четко очерченные скулы. Давид Басманов был красивым мужчиной со своим грубым шармом, и каждая хотела бы оказаться на моем месте.

Каждая, но не я.

Я ненавидела его всем сердцем, но умело играла в любовь.

— Кстати, о твоей невинности, — он жестоко ухмыльнулся, — пистолет ты держала не как девственница, а как профессиональная убийца. Так что это нужно проверить.

Дыхание его обжигало, жарило кожу. Одно его дыхание приносило мне боль. Он мог войти в меня, мог ворваться.

Сделать больно мог, но медлил.

— Есть только одна проблема, Жасмин. Мне мало твоего тела.

— Почему? — я не понимала.

Я должна была стать женщиной Давида Басманова, чтобы проникнуть глубже. В его сознание, в его тайны. Я хочу уничтожить его изнутри, и если цена этому — невинность, то так тому и быть.

— Твое тело при любом раскладе мое. Оно мне предназначено. Оно — мой подарок. Тебе заплатили, чтобы оно было моим. А вот твоя душа — это черный ящик Пандоры.

Он говорил рваными фразами.

И не делал мне больно. Я ждала от него чего угодно, но только не нежности.

— Особый кайф уже не в том, чтобы просто взять тебя. Кайф в воздержании с тобой, Жасмин. Ты мне интересна.

Все закончилось в один миг. Тяжесть его тела исчезла.

Когда на постели я осталась одна, Давид продолжил:

— Тебе заплатили, и ты пришла. Добровольно и никак иначе. Так будь добра держать в своих руках мой член, а не пистолет.

Он начал одеваться. Застегнул ширинку, после — зазвенела пряжка ремня.

У меня не было сил накрыться, и он рассматривал меня сзади. Черный взгляд шарил по бедрам, ягодицам и талии.

— Будь добра не шутить своими губами, а сосать. Когда я скажу это делать. Ведь тебе заплатили, верно?

Он надевал рубашку. Ту самую, что снял с меня. Пуговицы щелкали одна за другой.

— Не слышу ответа, — Давид помрачнел.

— Заплатили, — я согласилась.

Я нашла в себе силы перевернуться, но ощущение его власти надо мной никуда не ушло.

Я накрылась теплым одеялом и поняла, как сильно замерзла. Холод и одиночество проникли внутрь. Я осознала, насколько я одинока.

Когда я жила местью, я жила, а сейчас… будто выгорела.

— Все остальное меня не интересует. Маникюр твой не интересует. Шутки твои глупые — не интересуют. Мне все равно, кто тебя стрелять учил и карате обучал. У меня есть проблемы поважнее, девочка.

Он не говорил.

Припечатывал.

Возбуждение спало, Давид ожесточился.

За годы в неволе он стал очень жестоким человеком — тюрьма научила.

— Надеюсь, ты усвоила урок, моя маленькая глупая девочка.

Маленькая.

Глупая.

Девочка.

Я обняла подушку, чтобы на нее стекала влага с уголков глаз. Давиду все равно. Монарху все равно. А больше в моей жизни никого нет.

Я пять лет положила на этих мужчин. У одного я училась, чтобы погубить другого.

Но что будет со мной, когда все закончится?

Матрас прогнулся, и я вздрогнула. Давид был жесток ко мне, потому что хотел проучить.

— Ты все поняла, Жасмин?

— Я все поняла.

Я отвела взгляд, а он потрепал меня по щеке, заправил непослушные волосы за ухо и сказал:

— Ты слаба, чтобы бороться со мной. Ты плачешь, хотя я не бил тебя. Не насиловал. Причина в другом. И вероятно, когда я узнаю, что ты скрываешь от меня, я буду очень зол.

Он вытер мои влажные щеки. На его лице не дрогнул ни мускул, он продолжил собираться.

— Ты уезжаешь? — я подняла взгляд.

Он поднял с пола то самое оружие. Я замерла.

— Я должен это вернуть. Ты оскорбила моего друга.

— Ты оставишь меня в лесу?

— У тебя два варианта, Жас, — прищурился он, — первый: ты ждешь меня.

— А второй?

— Через полчаса сюда приедет водитель. Он отвезет тебя куда ты скажешь. Ты провалишь из моей жизни на все четыре стороны. Забудешь все, что у нас было. Пока у тебя есть такая возможность.