Девочка Давида (СИ) - Асхадова Амина. Страница 23

Сердце дрогнуло.

— Также я узнал, что это вы подослали людей, которые напали на господина Басманова в день, когда вас прислали к нему.

Я не шелохнулась.

Но внутри…

Что творилось внутри — одному дьяволу было известно.

— Вы повернули эту ситуацию в свою сторону и втерлись в доверие господина Басманова.

Между седых бровей пролегла складка.

Он зашел в тупик, и я знала, в каком месте.

— Одного только не понимаю: вы могли достать бумаги и убить его намного раньше. Но не сделали этого. У вас были свои мотивы, но какие?

— Не пытайтесь.

— Что? — Роман доброжелательно сощурился.

— Не пытайтесь понять мои мотивы. Ваша лопата застряла в мокрой глине. Дальше не копнете.

Роман издал короткую усмешку, но я заметила, как его это задело. Он действительно не копнет.

— Не хотите по-хорошему, Жасмин?

Я погладила свои руки и бросила тревожный взгляд в окно.

Неужели Давид не приедет?

Почему он не рядом?

— Вчера ваш автомобиль остановился у кладбища, и вы пробыли там несколько часов. Чью могилу вы навещали? Не в этой ли могиле лежат ваши мотивы?

Роман делал вид, что изучал бумагу, а в перерыве поглядывал на меня.

Пазл вдруг сложился: Давид нашел меня, потому что всю неделю они следили за мной. Изучали, собирали материал, поднимали мою подноготную.

Я не выдержала:

— Это не имеет значения!

— Судя по вашей реакции, имеет. Я профессионал своего дела, Жасмин. Все камеры Новосибирска — это мои глаза. Я знаю о каждом вашем шаге. Знаю о каждом передвижении на автомобиле, аренда которого оформлена на ваше имя. Кстати, оно настоящее? Вас зовут Жасмин?

Роман снисходительно улыбнулся.

Действительно профессионал.

Я вскочила из-за стола, Роман медленно поднялся следом.

— Укажите на человека, который пытался убить Давида вашими руками. И я не поеду на кладбище. Не буду копать, — мужик скривился, цитируя меня, — мокрую глину.

Роман подвинул фотографии ко мне. Я мазнула по ним взглядом, не задерживаясь ни на одной.

Но сердце задержалось…

На той, где был Монарх, оно дрогнуло.

Указать на него — значило подставить нас обоих. Не сказать ничего означало мою верную гибель. Когда Давид узнает, что я и есть та самая выжившая с его задания, все пойдет крахом.

Моя месть.

Моя утерянная невинность.

Секс с тем, кого ненавидишь — его не стереть из памяти просто так. Неужели все было зря?

Я села на место, и Роман удовлетворительно кивнул.

Я тихо спросила:

— Какие у меня гарантии?

— Никаких. У вас нет выбора, Жасмин.

Я посмотрела на худощавое лицо главного по службе безопасности. Железная хватка и напряженная работа быстро состарили его.

А холодный расчетливый взгляд так и кричал: детей нет, не женат, но готов рыть землю зубами, чтобы докопаться до прошлого несчастной девчонки.

— Все, что у вас осталось — это имя того, кто вас прикрывает. Когда я раскопаю ту самую мокрую глину, у вас не останется даже прошлого. Той причины, по которой вы легли в постель Давида Басманова.

Я приподнялась.

— Идите к черту.

— И я пойду, — выплюнул он зло, — прямо сейчас я поеду на то кладбище и найду могилу, за которой скрывается ваше прошлое.

Я судорожно выдохнула и опустилась обратно. Руки задрожали, это конец.

Давид все ему позволил: копаться в моем белье и рыться в прошлом. Отслеживать каждый мой шаг и вдох — все. У этого мерзкого мужчины я была как на ладони.

— Жасмин, я обещаю, что я забуду обо всем и не буду искать могилу. Я перестану рыть глину.

Я закрыла лицо ладонями.

А он подвинул фотографии.

— Мне нужно имя, Жасмин.

Прошлое еще можно было спасти.

Если довериться безо всяких гарантий.

— Это он.

Я отбросила пальцем одну фотографию.

Если Монарх не прикрыл мою спину, я буду прикрываться им.

— Вы уверены, Жасмин?

Я все продумала: я скажу Давиду, что у меня действительно были свои мотивы.

Я любила другого мужчину.

И за чувствами к Монарху я уберегу свое прошлое, чтобы однажды заставить Давида ответить за смерть моих родителей.

Это будет месть похуже смерти.

Я все решила.

— Я сказала: это он. Он заплатил мне. Я должна была втереться в доверие, передать нужные бумаги и убить Давида Басманова. А про личные мотивы я скажу Давиду сама.

Роман озадаченно потер подбородок и быстро собрал документы в свою черную папку, а папку — в чемоданчик.

После чего набрал Давида:

— Жасмин призналась. У меня плохие новости, приезжайте.

Я покачала головой: это не просто плохие новости.

Давид будет в ярости, когда узнает, что я любила другого и ради этой любви пошла на отчаянный шаг.

Глава 4

— Вы уже решили, что делать с ней дальше?

Речь шла обо мне.

Я задержала дыхание, прислушиваясь к мужскому разговору. Давид примчался сразу, как только Роман позвонил ему.

— Можете отдать ее нам. Мы позаботимся… — хладнокровно предложил Роман и добавил уже тише, — чтобы не было проблем.

Моя спина начала ныть — так сильно я пыталась выпрямиться, чтобы не казаться сломленной. Пытаясь избавиться от дрожи, я обхватила себя руками.

И начала придумывать план.

Если Давид отдаст меня Роману и его псам, я должна буду достать телефон — даже ценой своей жизни. После я попробую связаться с Монархом, послушаю, что он скажет, но в любом случае ринусь за границу. Потеряюсь в толпах Китая или залягу на дно в глухом Убуде… Я хочу жить.

— Будем считать, я этого не слышал, — процедил Давид, — я разберусь с ней сам.

Я тихо выдохнула: меня отпустило. Ненадолго.

— Я должен предупредить, что Жасмин не остыла. В покушении на вас у нее есть свои мотивы, о которых мне пока неизвестно.

Конечно, Роман все расскажет. Он не станет выгораживать меня — неизвестную девчонку. Все гарантии, о которых он мне втирал, равнялись к нулю.

Паршивец.

— Оставь нас наедине, — велел Давид.

— Мы можем встретиться через два дня? У меня будет для вас информация.

Давид кивнул, и за Романом захлопнулась дверь. Я осталась наедине со зверем, и все пространство комнаты неожиданно сузилось до микрочастиц.

Мы были так близко… что стало не по себе.

— Какой твой личный мотив? Хочу знать.

Давид тяжело выговаривал слова. С трудом — с непосильным, разрывающим на части трудом. Его буквально штормило.

И я поняла: Давид обо всем догадался, поэтому его так трясло.

— Это он научил тебя стрелять?

— Да.

— Борьба — тоже он?

— У меня была учитель-женщина. Он… не прикасался ко мне.

Я прикусила язык: в моих словах было четко слышно разочарование.

Боже.

Давид тяжело вздохнул. Это было дыхание смерти. Моей смерти.

— Ты спала со мной, чтобы…

— Чтобы он был доволен, — я вколачивала гвозди в собственный гроб.

Господи.

Давид склонился надо мной, уперев кулаки в выкрашенный стол. Он стал задыхаться и расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Стало легче… Давид смог сделать глубокий вдох.

— Ты его любишь?

— Да.

— Так, что отдала мне свою невинность?

— Да.

— И готова была прыгать в мою постель еще много раз…

— Я любила его!

Давид мог убить меня одним махом.

И причин у него — предостаточно.

За то, что спала с ним ради другого мужчины.

За то, что посмела улыбаться ему, а любить другого.

Давид ведь думал, что он мой первый во всем — в постели, в чувствах, в опеке. Безумец!

— Я ведь человек, Жасмин…

Но голос твой — совсем не человеческий.

Я и за век не забуду, как ты смеялся надо мной в ту ночь пять лет назад… перед тем, как жестоко поквитаться с моей семьей.

— Разве? — я горько усмехнулась.

У нас могла быть другая жизнь — без мести, без слез. И Давиду не пришлось бы выбирать, что делать с той, что без раздумий пустила в него пулю.