Девочка Давида (СИ) - Асхадова Амина. Страница 70

Сегодня на самолете покатаю, завтра, может, на вулкан Этна поднимемся. Возможно, не с первого раза.

Буду тянуть и оттягивать, лишь бы ей не скучно со мной было. Лишь бы навсегда здесь осталась. Со мной. Ко мне привязанная.

Звучит эгоистично, да и черт с этим. Я долбаный эгоист. Эгоист по Жасмин.

Так прошли пять лет. Не сказать, что я был счастлив все эти годы. Иногда даже жалел, что потащил за собой детей и жену и тем самым подверг их опасности. Иногда, когда в окружении становилось напряженно и всплывали новые враги, я отправлял детей обратно, в Москву. Жасмин не отдавал. Нет, больше не отдавал.

Мы оставались на вилле вдвоем, любили друг друга, изучали Италию — жили так, как Жасмин того заслуживает. Каждый раз я повышал планку измерения того, что она заслуживает, и мне это охренеть как нравилось.

Добиваться ее из раза в раз и думать, что жизнь, как и раньше беззаботна.

Сегодня был жаркий день. Завтра мой День рождения. Я бы забыл, но Жасмин напомнила.

Она лежала на просторном диване и задумчиво смотрела в окно — из него было видно, как краснело солнце. Жасмин любила эту комнату — здесь было минимум мебели. Окно во всю стену с видом на зеленые деревья, лежанки на полу для ее занятий йогой по утрам и место для медитаций, когда было тревожно.

Тревожно было часто. За эти годы на Сицилии мало, что поменялось. Остаются недруги. Потому что пришел и все изменил. Поменял все под себя, с их мнением не считаясь.

Поменять здесь все на хрен хотелось. Избавить от хаоса, который творился при моем уже покойном отце.

Только на моей стороне теперь большинство. С моим мнением приходиться считаться, потому что мое влияние пустило корни глубоко в землю. Зато у моих детей есть охрененный бассейн для плавания. У моей жены самый лучший дом. Который она заслуживает.

Долго Жасмин привыкала к старинной вилле. Ей было некомфортно в огромном пространстве с высокими потолками, но потом ничего, втянулась. Я кое-где отреставрировал комнаты, насколько позволял закон, но самый охрененный уют принесла сюда сама Жасмин. Просто ее присутствие здесь, на вилле.

— Какой ты у меня седой стал. Стареешь, — улыбается Жасмин.

— Зато ты у меня будешь вечно молодая. С молодым сердцем, — говорю серьезно.

— Увы, но этого не изменить. Мы проживем вместе столько, сколько оно нам позволит…

Я кивнул, хотя не был с этим согласен. Категорически.

Я все сделаю, чтобы ее сердце не ломалось. Оно мне нужно. Я всегда знал, что уйду из жизни первым.

Пару лет назад Жасмин сделали операцию. Я ту ночь запомнил так же, как ту ночь в Волгограде, в которую она рожала мне детей. Но все завершилось благополучно.

Солнце совсем село. Я поднял Жасмин на руки и унес на веранду. Здесь было слышно, как шумит вода у берега. Лето, жара, полураздетая Жасмин. Красивая она у меня.

— Мм… — прижимается, ластится.

— О чем задумалась, красивая?

— У тебя скоро День рождения — тридцать шесть лет исполняется! Ты забыл?

— Да мне все равно.

— А мне нет. Я думаю, что хочу подарить.

— Себя, — отвечаю серьезно.

Я улыбнулся в предвкушении и опустил Жасмин на кресло. Пледом накрыл.

— Не ломай голову, Жас, — велю ей, хватая за подбородок, — не до сюрпризов мне сейчас. Вот доживу до сорока, тогда и подаришь, что ты там задумала мне дарить.

— Разрешаешь?

— Разрешаю. Даже отметим это событие.

— Ну ладно… — вздохнула печально.

Жасмин уже дремала, взгляд — полусонный. Она всю ночь переживала за отлет детей, мы отправили их на пару месяцев погостить у Эльдара с матерью. Это обычная практика.

В свои почти шесть Эмиль с Ясмин обрели в России много друзей. Здесь с этим было сложнее, учитывая строго домашнее образование. Помимо базовых предметов я планировал нанять детям учителей трех языков — русского, итальянского и английского. Для начала.

Пока они будут учиться дома, мне так будет спокойнее.

— Как насчет джакузи? — спрашиваю вкрадчиво.

Но Жасмин уже не слышит меня. Дыхание ее выровнялось, а глаза беспокойно задергались.

Уснула.

Снова перенервничала. Но еще больше она нервничает, когда дети здесь.

И пока я не знал решения этой проблемы. Я знал, что здесь опасно. Знал, что не могу бросить все, свалить и подставить тех людей, которые перешли на мою сторону. Под мое крыло. Без меня им жизни не будет.

Но еще я знал, что без Жасмин я никуда. Никто не будет нужен — ни эти люди, ни тепло Сицилии.

Эти годы, проведенные на вилле с ней, были самыми охрененными.

Если рай существовал, то мы в нем жили.

Сорокалетие

— Вот и все. Ни одного черного волоса. Мой муж — седовласый, но безумно привлекательный мужчина!

— В расцвете сил, между прочим. Хочешь, докажу?

Жасмин лукаво улыбается и перебирает мои волосы. Мы лежали в джакузи. Утащил ее все-таки, имею право — у меня сегодня День рождения.

Целых сорок лет. Охренеть.

Жасмин все устроила по романтике. Откуда-то нашла лепестки разноцветных цветов и высыпала в ванну. А мне бы и просто ее тела хватило, вот и весь подарок.

За эти годы Жасмин повзрослела сильно. В моральном плане. Она занялась благотворительностью и охренеть как помогла мне нарастить влияние. Добро все любили. Если я казался злом, то Жасмин идеально дополняла меня идеями ее благотворительного фонда.

Проблем стало меньше. Дышалось легче. Тягости не исчезли полностью, но если как-то и можно было описать нашу жизнь сейчас, то я бы уверенно сказал: я перестал чувствовать себя гостем на своей земле.

— Вчера только доказал. И позавчера, — загибает жена пальцы и вдруг останавливается.

В ее голосе — появляется дрожь. Глаза слезятся. Я сразу это подмечаю.

Не знал, что такое существует.

Такая бешеная любовь.

— Жас? Чего случилось?

Я хмурюсь. Вглядываюсь в ее лицо.

Жасмин вынимает руки из воды, отбрасывает зелень с запястий. И тянется к полу. Достает что-то в полотенце — небольшой сверток, и протягивает мне.

— Я же обещала сюрприз. Ты разрешил. Помнишь? С сорокалетием тебя, Давид.

— Что это?! — спрашиваю сквозь зубы.

Потому что понимаю, что это.

Я, блядь, прекрасно понимаю, что это.

Перед глазами темнеет. Внутри сердце в ярости заходится. Вода не кажется такой горячей, потому что внутри все пламенем бушует. Намного горячее.

Скажи, что ты пошутила, девочка.

Скажи, что это херня. Розыгрыш. Тупой розыгрыш.

— Я беременна, Давид, — шепчет сипло. Перепугалась вся. На меня смотрит и сжимается от холода, хотя вода горячая.

— Как это случилось, блядь?

Жасмин кусает губы. Глаза большими становятся, мокрыми.

— Ты пьешь таблетки? — продолжаю допрос.

— Вообще-то я думала…

— Почему ты беременна?!

— Я думала, ты будешь рад, — перебивает резонно, — я вообще-то беременна, а не умираю! У тебя будет еще один ребенок!

Один. Если повезет, блядь.

У того ублюдка, что звался мне отцом, по линии рождались двое детей. Сразу. В роду было заложено генетически, и не попляшешь здесь. Вот и Жасмин родила двоих. И сейчас не исключено. Ни хуя не исключено!

Я помнил, как прошли прошлые роды. Повтора не хотел.

Прикрываю глаза. Внутри черноты — та ночь встает. В Волгограде. И бледная Жасмин — без сознания, холодная как лед, без дыхания.

Я потерял ее тогда. Почти потерял.

А она говорит, что я должен быть рад. Должен быть рад, если она умрет во время родов. Снова.

Я резко поднялся. Не День рождения, а начало траура. Девять месяцев ожидания — стану ли я отцом или вдовцом.

Когда перед глазами светлеет, смотрю на Жасмин. Она остается в джакузи. Тест с двумя полосками дрожит в ее руках.

Точно две?

Подхожу, вырываю тест из ее пальцев.

Черт. Две.

Надо бы успокоить ее. Взять себя в руки и успокоить. Нельзя ей нервничать, твою мать.

— Ладно, чего это я? Еще один ребенок — это охренительно. Я рад, Жасмин.