Мне все равно (СИ) - Блио Элен. Страница 15
- Дурак ты, Ромка.
- Еще скажи, имбецил.
- Это она так тебя назвала?
Молчу. Отправляюсь спать, не готов к разговорам. Совсем.
Обещал написать ей. А нужны ли мышке мои сообщения? По хрену… Пусть. Пусть обнимает кого хочет. Пусть общается с кем хочет. Пусть… пусть я не достоин её высочества. Я…
Не хочет – не надо. Навязываться не привык. Сама еще пожалеет…
Ага, как же. Не привык навязываться!
Утром моя тачка стоит у её подъезда.
Она выходит одна. Бледная.
Вспоминаю слова биологички. Спазм сосудов. Чёрт, а если это опасно?
- Лера?
- Рома? Что ты тут делаешь?
- Ты просто Капитан Очевидность…
Чёрт. Из подъезда выходит тот самый кент, что был вчера, и с ним женщина, очень похожая на Леру. Мать?
- Лера? Что тут происходит?
Глава 15
Мама! Чувствую обжигающую волну, проходящую по телу, смотрю на Тора испуганно.
Я не хочу, чтобы мама сейчас всё испортила.
Хотя мама никогда не делала ничего такого, она всегда была лучшей, настоящей, понимающей.
Вчера, правда, отругала меня за выходку на физре. Но, наверное, она и должна была, да?
Мама вернулась как раз в тот момент, когда мы с Сашкой стояли обнявшись на кухне. Я не хотела плакать. И не хотела, чтобы он плакал.
Он же всегда старался держаться! При всех. Особенно при Соне. Мужественный, сильный, до последнего говоривший о чуде, о том, что все будет хорошо…
С диким стыдом вспоминаю одну нашу ссору. Тогда, когда сестра была еще с нами.
- Хватит! Хватит врать! Почему ты все время говоришь, что всё будет хорошо? Почему ты врешь? Ничего уже никогда не будет хорошо, понимаешь, никогда? Соня умирает!
- Замолчи! Замолчи немедленно! – никто никогда не орал на меня. Это случилось впервые. Мы стояли в парке у больницы, Сашка и я. – Замолчи, Лера! Как ты не понимаешь? Я не могу сказать, что это все, конец, понимаешь? Не могу! Не могу…
Я впервые увидела, как он плачет. Отчаянно. Навзрыд. Кричит и плачет.
- Саша… Сашенька, не надо, пожалуйста… все будет хорошо, не надо…
Сама не знаю почему я бросилась его утешать и в итоге мы ревели вместе. Первый раз я увидела, как плачет мужчина.
Папа тогда еще не плакал. Тоже старался держаться.
Мой папа хирург-онколог. Он был одним из самых сильных специалистов в нашем городском онкоцентре. Десятки успешных операций. Под его руководством постоянно проходили мероприятия позволяющие выявить заболевание на ранней стадии. Он читал лекции, ездил по разным странам, сам обучался, учил других.
Он спасал почти всех. А свою старшую дочь спасти не смог.
Мы знали, что Соня умирает. Конечно, до последнего надеялись на чудо. Потому что чудеса бывают! Они есть!
Но в этот раз… нянечка, которая помогала с Соней в палате сказала мне, чтобы я радовалась. Бог забирает лучших.
Я не могла радоваться. У Бога много детей. У меня сестра была одна. Самая близкая.
Между нами десять лет разницы, казалось бы – так много!
И маме все говорили, что мы с Соней вряд ли станем подружками. Какой бред!
Сколько я себя помню – Сонька всегда была рядом. Она помогала мне, занималась со мной, мы вместе резались в компьютерные игры, снимали какие-то видосики, танцевали, дурачились.
Соня меня воспитывала, когда у меня начался переходный возраст и я, по её словам, стала «душнилой». Она же рассказывала мне как важно не поддаваться ничьему дурному влиянию. Что надо всегда слушать свое сердце.
Соня любила меня такой, какая я есть. И я любила её.
Она была самым обычным человеком, самой обычной девчонкой, потом девушкой. Но вместе с тем, для меня она была героем.
Соня всегда знала, что мне сказать и как сказать. Ненавязчиво учила жизни. Учила меня быть мной.
Когда Соня умерла, мне показалось – умерла я. Часть меня ушла вместе с ней. Закрылась.
Я словно повзрослела лет на двадцать.
И мне стало всё равно.
Вернее, всё равно мне стало на разные глупости. Вроде усмешек и подколок таких как Миронова и Дунаева. Глупых выходок пацанов, типа Коршуна.
Они считали, что троллят меня? Унижают тем, что сначала объявили парией?
Боже, они казались такими жалкими!
Пустыми.
Они считали, что жизнь – игра. Что можно походя обидеть, сделать больно.
Им казалось, что они так круто развлекаются за чужой счет, получают удовольствие.
Я им удовольствие не доставила. Не в этой жизни.
Да, им казалось, что они меня сломают, поставят на колени, унизят, заставят плакать, просить пощады.
Унизить можно только того, кто готов унизится. Я помню, как Соня говорила мне эти слова.
Смотрю Тора и не знаю, что делать. Что сделает мама?
- Доброе утро, Татьяна Николаевна. Меня Роман зовут. Роман Торопов.
- Я в курсе. Доброе утро, Роман Торопов.
Пауза. Чувствую, как начинаю дрожать. Не от холода. Краем глаза замечаю Сашу, который разглядывает Тора и его тачку.
Да, да, тут вот так. Мальчику восемнадцать, а он уже рассекает спортивной тачке за несколько миллионов.
- А ты молодец, Роман Торопов, не пожалел футболку.
Мама! Боже…Бледнею. Сложно понять, что она еще выдаст. Я ведь не всё ей рассказала. Далеко не всё. Только про зал. Про Анфису. И про то, что Рома меня проводил и попросил прощения.
Впрочем, прощения он просил еще в тот раз…
Мышка похожа на мать. Тот же взгляд, и упрямый подбородок.
Эта белокурая женщина, которая сейчас подходит к Лере только с виду ангел.
Там стальной стержень внутри.
Чёрт, на хрена мне надо было приезжать? Зачем?
Какой-то треш.
Еще и этот стоит… на которого мышь вчера бросалась. Нет, они не могут быть вместе. Он старше, да и как, при матери? Это же бред?
Хотя… кто ж их знает. В конце концов, раз я уже тут – терять мне нечего.
Здороваюсь, улыбаюсь. Как любил раньше говорить отец – улыбайтесь, это всех раздражает.
Не хочу раздражать, наоборот, блин… выставляю себя как товар на продажу. Понравится хочу. Расположить к себе.
Руку этому не протягиваю – тоже отец приучил. Первым руку всегда подает тот, кто старше. Есть такие мужские законы.
Матери мышки, по ходу, известно то, что было вчера. Хорошо это или плохо? И что именно ей известно?
- Значит, Анфиса твоя тётя?
- Да, младшая сестра отца.
- Мир тесен. – это точно.
- Вы не будете против, если я подвезу Калерию до школы?
- Давно водите машину? – о, вот и красавчик в пальто голос подал.
Ну что ж, жги, Рома, жги!
Стараюсь говорить просто, но мажор во мне приосанивается.
- Я чемпион России по картингу, среди юниоров. Сейчас участвую в гонках Формулы – 3, так что мне есть где погонять. В городе езжу аккуратно, штрафы бывают, но редко.
Спецом все так подробно рассказываю. Цену набиваю. Хотя понимаю, что с гонками пока, скорее всего придется завязать. Надо окончить школу и поступить, а там…
- Лера, я не против, чтобы ты поехала, если ты сама… - её мама смотрит сканирующим взглядом.
- Я не против. – мышка говорит тихо, почти пищит.
- Хорошо, тогда до вечера.
Они прощаются, целуются, и с мамой и… с этим тоже, в щеку. И он ей что-то втирает на ухо. Понторез. Пальтишко стильное, а сам…
Да нет, чёрт, сам тоже ничего. Высокий, спортивный, я бы его, конечно, уделал.
Всё-таки хорошо, что я выбрал бои без правил, а не гонки. Хотя на трассу может еще вернусь. Но там… там по деньгам совсем край, не дешево нынче быть чемпионом, хотя рекламные заработки достойные.
На тачку, на которой я сейчас рассекаю, между прочим, сам заработал! Купил, правда, не новую, но почти девочку. Не битая, пробег маленький. Ну и… любимая присказка – «бэха» есть «бэха».
Мать Леры и пижон в пальто уходят вместе, он тоже на машине. «Мерин». Ну-ну, плавали, знаем. «Бэха» лучше.
- Поедем, а то опоздаем… - Лера трогает меня за рукав. Хочется накрыть её ладошку, но это позже.