Пой. История Тома Фрая - Коста Габриэль. Страница 52

– Почему ты так жестоко обошелся с Итаном? – спросила Джуд, параллельно засыпая себе в рот горсть чипсов. Алан видел между ней и Джеком очень много общего. – Я думала, он душу богу отдаст в супермаркете.

– Я не трогал его. – Алан усмехнулся, явно давая понять, что сознаваться в преступлении не намерен. – Но тот человек, который познакомил Итана со стеной, сделал это, во-первых, из-за Тома. Никто не имеет права говорить такое. Даже личные оскорбления можно стерпеть, но подобное… – Он сделал паузу. – Во-вторых, такая замечательная мать, как Ванесса, не заслуживает подобных слов. Мир потерял по-настоящему доброго, храброго и красивого человека.

– Ты знал ее? – Джуд продолжала задавать вопросы, пока Джек закатывал глаза и жевал.

– Не лично, но… – Он посмотрел на Джека. – Моя мать ни разу не пришла на собрание в школе. Она плевать хотела на все тогда, да и сейчас тоже. Ей было без разницы, как я учился, какие награды получал. Зато Ванесса… Ванесса, даже несмотря на злые языки, всегда приходила на собрания, хоровые выступления, в театр, громко хлопала и подбадривала сына, рисовала глупые плакаты, за которые тот краснел. – Алан горько улыбался. – Я все это знаю, потому что сам ходил на все его выступления… Я пребывал в глубоком шоке и печали, когда узнал о ее смерти. Словно она была моей… – Он не договорил, но все поняли.

– Она всегда покупала больше еды, чтобы отдать мне излишки. Кормила до отвала и поощряла. Ванесса видела всех нас насквозь и знала, насколько важна нам наша гордость. Ох. – Джек блестящими глазами посмотрел на нарисованную Луну. – Мы всегда играли с ней в «Ой, Том не ест эту колбасу» или «Опять я не рассчитала, забери лишнее, а то пропадет».

– Предлагаю выпить остатки пива, последнего пива в последние дни в этом городе, за Ванессу. Я, хоть и не знала ее, чувствую, насколько важную роль она сыграла в ваших жизнях, парни. – Джуд подняла бутылку. Они кивнули и прикончили пиво. – Теперь давайте доедим и поехали в библиотеку, пока у Алана еще есть машина, а у нас – запал действовать и продавать пожитки.

С этим делом компания справилась за несколько минут. Спрятав в укромное место телескоп и самые дорогие книги, они направились в библиотеку, где был доступный компьютер с Интернетом. Не успели Джек и Джуд разместить объявление, как их телефоны разорвались от звонков и предложений. Решив подождать рыбку покрупнее, они направились в центр города, чтобы пройтись по парку. Теперь их прогулка сопровождалась какой-то странной ностальгией, а Алан не переставал улыбаться. Тяжело было сопротивляться искренним эмоциям, когда страх и предрассудки, висевшие камнем на шее, понемногу начали слетать. Ярость, бурлившая до этого, исчезала. И осознать свои дальнейшие действия помог, как ни странно, Дилан. Стоило ему в первый раз подойти к Тому – тогда, во время обеда – и к Алану пришло осознание собственной глупости. Поддерживая статус крутого парня-спортсмена, он заколачивал свои настоящие намерения куда-то вглубь души. Голос Тома крутился в голове, но, когда Алан набрался храбрости, стало уже слишком поздно. Том попросил его отступить. И он отступил.

Только его слово имело значение. Вот в чем суть.

Когда колеса, система линз и старое барахло превратились в три билета до Нью-Йорка, а переживания испарились, Алан улыбался. Страх не исчез. Он, конечно же, не мог раствориться по взмаху волшебной палочки. Компания авантюристов теперь переживала, сможет ли удержаться на рабочем месте, вовремя платить аренду, накопить денег на колледж, но у этих переживаний получилась совсем другая суть, они не разрушали, а вдохновляли двигаться и бороться, олицетворяли надежду. Именно по этой причине двадцать седьмого июля в шесть часов вечера друзья стояли на платформе и ждали прибытия поезда с огромными от нетерпения глазами. Люди вокруг кричали, искали своих родственников, охранники собирались идти домой, птицы орали друг на друга, вагоны оглушали скрипом и стуком, а троица молчала. Ни Джек, ни Алан, ни Джуд не проронили ни слова. Поезд пришел минута в минуту, люди хлынули внутрь, оставляя друзей позади. Когда объявили о завершении посадки, Джуд сделала шаг вперед, специально задевая Алана и Джека.

– Ну что, парни, следующая остановка Нью-Йорк?

– Следующая остановка…

– Погнали, – бросил Джек.

Поезд до Нью-Йорка забрал последних мечтателей из никому неизвестного города.

Ричард стоял напротив одного из тысячи кафе в кампусе. Даже несмотря на их количество, они все походили друг на друга. Прошло почти два месяца с того момента, как Ричарда, словно драгоценную бандероль, перевязали ленточкой и отправили в университет. Отец без увиливаний сказал, что при малейших подозрениях заблокирует все счета. Ричард путался в своих эмоциях, ему хотелось злиться то на отца, то на себя за мягкотелость и страх. Едва только костюм с похорон Ванессы отдали в химчистку, как почти все семейство принялось собирать Ричарда в долгий путь. Парень находился в полнейшем смятении, не понимая, что ему делать. Деньги, которые никогда не были проблемой, в мгновение превратились в золотую клетку. Страх совершить неверный поступок парализовал, не позволяя адекватно обдумать происходящее. Вишенкой на торте стало абсолютное неумение лгать, поэтому Ричард перестал общаться с семьей, с Джеком и Томом, иногда даже заглушая голос разума. Июль подходил к концу, и все его будущие сокурсники с нетерпением ждали начала семестра, не забывая наслаждаться остатками лета.

Ричард же сходил с ума.

Никогда до этого он так много не молчал. Они с Томом то и дело соревновались в степени болтливости, неусидчивости и громкости речи. Стоило Ричарду пересечь порог кампуса и общежития, как о разговорах пришлось забыть. Нет, его соседи не доставляли проблем. Из четырех парней летом тут обитало всего двое, один из которых не вылезал из Интернета и не снимал наушники, а второй пропадал на подпольных вечеринках. Сначала Ричард расстроился из-за отсутствия компании, а потом принялся накручивать себя по поводу собственной манеры речи.

Он не мог плохо учиться. Еще с детства Ричард имел отличную память и смекалку, позволяющую особо не напрягаться, потом ему стало интересно узнавать новое, и учеба вошла в привычку. Он все равно находился на мушке отца, и отвратные оценки могли послужить тому звоночком. Однако самым большим препятствием к разрешению конфликтов стала выбранная отцом специальность. Юриспруденция – самое скучное, что Ричард слышал в жизни. Зная свою увлеченность книгами, он боялся раствориться среди строчек путаных законов. Поэтому единственное, что ему оставалось, – сидеть в библиотеке и читать.

Ричард был разбит, уничтожен и обессилен борьбой с собственной головой. Мысли, которые он заглушал книгами, перед сном с утроенной силой били по мозгам, и изнеможенный чтением, вымотанный однообразностью быта, Ричард надеялся заснуть, едва коснувшись подушки… Но все происходило с точностью до наоборот. Ричард часами сверлил взглядом идеальный потолок комнаты и думал. Попав в информационный пузырь, он только и мог, что рефлексировать над собственным положением. Его одолевало одиночество. Не о такой жизни он мечтал в старшей школе. Заточение в собственных мыслях сожрало последнее вдохновение, и редакция собственной книги шла с такой скоростью, что грозилась заглохнуть навсегда. Слетев с волны идеи, Ричард боялся больше никогда не покорить стихию. Это все напоминало порочный круг. Желание творить никуда не исчезло, но мысли заняли не только мозги и сердце, но и пальцы, как оказалось, тоже. Тяжелые думы парализовали и не давали двинуться с места и запустить новый цикл. Желание развеяться привело Ричарда к кафе. Только в обете молчания он совсем позабыл, что может произойти, стоит ему открыть рот.

Ричарду, как практически любому студенту, посоветовали вступить в сообщество по интересам. Он насчитал их невероятное количество. В каждом носили отличительные значки, определенную одежду, цвет волос, ногтей, кого-то даже просили делать татуировки. Ричард понятия не имел, для чего его зовут в свой клуб все подряд, начиная от любителей садоводства, заканчивая байкерами. Откуда взялась такая популярность при нулевых знакомствах – загадка. Одной июльской ночью, измучившись от жары и тревоги, Ричард решил кардинально поменять свою жизнь. Раз парни не стеснялись носить кепки с примотанными к голове банками пива и орать в три утра, то почему Ричард должен переживать из-за своего литературного говора? Он предусмотрительно перечитал «Над пропастью во ржи», чтобы разбрасываться фразами, приближенными к адекватному для подростка языку.