Вся мощь Моонзунда (СИ) - Ангелов Августин. Страница 39

Дюралевый корпус катера имел характерные обводы скуловых линий и обтекаемую форму. Рубка тоже была из дюралюминия, клепаная и без броневой защиты. Она оснащалась прямоугольными смотровыми окошками из плексигласа. Со временем судостроители стали заменять плексиглас на бронестекло, хотя какую-либо броню для рубки так и не сделали. Никакого мостика наверху не предусматривалось. Имелся лишь люк впереди рубки, из которого можно было высунуться ради лучшего обзора.

За люком рубки находилась мачта, а за ней еще один люк — место для пулеметчика. За рубкой в желобах лежали две торпеды, которые сбрасывались с кормы. Вот только палуба на катере «Г-5» была очень покатой, потому свалиться за борт труда не составляло, стоило лишь немного зазеваться, тем более, что море всегда раскачивало легкий торпедный катер, словно поплавок. В сущности, знаменитый конструктор Туполев и конструировал этот маленький быстроходный кораблик, взяв за основу поплавок от гидросамолета. Разрабатывая этот торпедный катер, специалисты конструкторского бюро Туполева думали о повышении обтекаемости и уменьшении аэродинамического сопротивления ради лучших скоростных характеристик. А вот об удобствах для моряков и о практичности катера, на котором, фактически, отсутствовала нормальная палуба, вместо которой имелась выпуклая покатая поверхность, никто из разработчиков не подумал. Из-за недостатков туполевских катеров те моряки, кому довелось служить на них, между собой говорили: «А что вы хотите? На название посмотрите: «Г» — так и есть, тот случай, когда суть отражена в названии верно».

Обшивка крепилась на заклепки, а продольная коробчатая килевая балка вместе со стрингерами и шпангоутами обеспечивала жесткость конструкции. Вот только прочности, при волнении моря более четырех баллов, не хватало. На высокой волне заклепки начинали разбалтываться, что приводило к появлению течей, а то и к переламыванию корпуса. Внутри катера поперечные переборки делили пространство на пять отсеков: форпик, машинное отделение, рубка с местом радиста по правому борту, топливный отсек с цистернами и торпедный отсек. При выходе в море форпик, куда можно было проникнуть только через квадратный люк в палубе на носу, задраивали. Рубка и машинное отделение сообщались между собой через дверь, находящуюся внизу слева от командира. А справа сзади находился выход в торпедное отделение, к желобам, на которых лежали две торпеды.

Обитаемость, что на торпедных катерах «Ш-4», что на «Г-5», которые сделали немного побольше, была просто ужасной. Никаких удобств для экипажа не предусматривалось. В сущности, жить на них и не предполагалось. Они строились с расчетом на молниеносные атаки вблизи своих берегов против прорвавшихся кораблей противника. Ведь войну на море планировали вести с опорой на минно-артиллеристские позиции. Никто и не думал, что торпедные катера смогут подолгу находиться в походах. В мирное время им предназначалось стоять рядом с гаванями, вытащенными из воды, поскольку дюраль корпусов плохо переносил длительное пребывание в соленой воде. А проблему коррозии дюраля решали вытаскиванием катеров на берег, просушкой и нанесением очередного слоя лакокрасочного покрытия, которое, впрочем, снова быстро стиралось при больших скоростях.

Экипажам приходилось постоянно поддерживать техническую исправность катеров и боевую готовность, чтобы в нужный момент по команде они могли атаковать неприятеля. Но, для поддержания боеспособности часто проводили учения. И те, кто служил на этих катерах, даже в мирное время терпели немало невзгод, ведь кроме того, что обитаемость имелась плохая, так еще и вода захлестывала. При глиссировании от обилия летящих брызг из смотровых окошек рубки торпедного катера видно было плоховато, а если высунуться из люка в надежде осмотреться как следует, то вода летела прямо в лицо. Так что командиру такого боевого кораблика скучать не приходилось.

Александр шел в качестве флагмана соединения, а потому сам катером непосредственно в этот раз не управлял, лишь отдавая команды. В правом углу тесной рубки расположился металлический ящик с аппаратурой волнового управления. И радист-оператор с ее помощью управлял двумя другими катерами, сопровождавшими управляющий катер. Но, эти три катера составляли всего лишь одно звено. А Лебедев следил за тем, чтобы и остальные звенья катеров шли правильным курсом, держали дистанцию и повторяли маневры ведущего звена. Над ними летели гидросамолеты с операторами, готовыми перехватить управление катерами в случае необходимости.

Желая получше контролировать ситуацию визуально, Саша все-таки вылез из люка наполовину, отчего вскоре стал мокрым насквозь, не позаботившись одеться, как и все другие катерники, в кожаный штормовой плащ и танковый шлем. Впрочем, теплый летний день не предвещал большой опасности простуды даже при такой незапланированной водной процедуре. Тем более, что и переход к Моонзунду из Таллина получился быстрым, всего каких-то пару часов хода на скорости. Уже до этого на архипелаг из главной базы перевели несколько катеров из особого отряда. Теперь же под командованием Лебедева прибыли и все остальные исправные катера волнового управления.

С раннего утра третьего августа начиналась немецкая операция «Беовульф». К Моонзунду под прикрытием орудий главных кораблей кригсмарине выдвинулась со стороны Виндау флотилия тральщиков, сопровождаемых десятью миноносцами и тремя эсминцами. С помощью траления мин немецкие моряки трального флота собирались прокладывать путь через Ирбенский пролив для десантных судов и для кораблей артиллерийской поддержки, которые должны были прикрывать огнем высадку десанта. Одновременно с выдвижением тральщиков начался и массированный налет немецкой авиации, в котором принимали участие десятки «Юнкерсов», «Хенкелей» и «Мессершмидтов».

Хорошая летняя погода при отсутствии облаков создавала условия отличной видимости. Первый массированный налет на архипелаг начался с самого утра, в 6:00. Пока «Мессершмидты» связали боем советские истребители над аэродромами, эскадрилья «Хейнкелей», несмотря на плотный заградительный огонь зенитной артиллерии, прорвалась к полуострову Сырве и сбросила тяжелые бомбы на места расположения орудий береговой обороны. А в это время немецкие пикировщики пытались атаковать советские линкоры, подходящие к Ирбенскому проливу.

«Юнкерсы» закрутили в небе свою смертоносную карусель, но, не добившись успеха и потеряв три самолета из-за плотного зенитного огня, полетели бомбить столицу архипелага город Куресааре, он же Аренсбург. Тем не менее, под прикрытием авиационных ударов тральщики неумолимо приближались к местам траления. А от Виндау, от Вентспилса, оккупированного немцами, уже выдвигались суда с десантниками и специализированные хорошо вооруженные десантные паромы «Зибель». И этот транспортный караван тоже охраняли миноносцы и эсминцы кригсмарине. Им ставилась боевая задача не допускать подхода советских подводных лодок к транспортам на расстояние пуска торпед.

На этот раз Эрих Редер отслеживал ход операции по минутам. Он не собирался повторять прошлых ошибок при штурмах Моонзунда, совершенных немецким командованием в 1915-м и 1917-м годах, когда из-за спешки линейные корабли опережали тральщики, подрываясь на минах. У кригсмарине не имелось столько сил и средств, сколько было у кайзермарине в Первую Мировую. Потому гросс-адмирал переработал операцию «Беовульф» таким образом, чтобы гарантированно добиться успеха имеющимися средствами сначала на локальном участке, не распыляя свои немногочисленные силы по всему протяженному побережью островов. И больше всего Редера интересовал полуостров Сырве, непосредственно прилегающий к Ирбенскому проливу. Хотя, гросс-адмирал хорошо знал, что именно этот участок берега у русских наиболее укреплен.

Но, с другой стороны, Редер понимал, что если удастся занять этот относительно небольшой клочок суши, похожий на карте на зазубренный широкий нож, обращенный на юг острием и на запад лезвием, и прикрепленный на севере к Эзелю достаточно тонкой «ручкой» перешейка, то и успех всей операции будет обеспечен. И гросс-адмирал желал выхватить этот полуостров в форме ножа у противника, обезоружив его. Потому что именно полуостров Сырве был наиболее важен для контроля над Ирбенским проливом. И, если немцы сумеют подавить сопротивление русских береговых батарей и высадить десант, создав на Сырве устойчивый плацдарм, то и успех всей операции будет предрешен. Ведь первейшая цель всей операции «Беовульф» — это овладение Ирбенским проливом.