Вся мощь Моонзунда (СИ) - Ангелов Августин. Страница 41

Конечно, Ралль понимал, что шансов победить в артиллерийском морском бою маловато. Потому адмирал больше рассчитывал выступить со своими старыми линкорами в роли приманки, подобно красной тряпке для быка на корриде, рассчитывая на то, что немцы приложат все усилия для потопления «Марата» и «Октябрьской революции», отвлекшись ради этого от подавления береговых батарей. И свою задачу Ралль видел в том, чтобы оттянуть на себя все внимание командиров германской эскадры, отвлечь их, вызвав огонь на себя, давая, тем самым, возможность артиллеристам мощных береговых орудий на Сырве хорошо прицелиться и нанести главным немецким кораблям серьезные повреждения.

И потому, едва лишь расстояние позволило, в 6:50 Юрий Федорович распорядился развернуть орудийные башни обоих линкоров, идущих в кильватер в Ирбенском проливе в сторону минных заграждений, на левый борт и открыть огонь по головному «Тирпицу», ведущему в этот момент огонь с правого борта по береговым батареям. Казалось, что затряслись море и небо, когда с двух дредноутов грянул залп двадцати четырех двенадцатидюймовых орудий, установленных в восьми башнях главного калибра. И тонны смертоносного металла, начиненного взрывчаткой, полетели в сторону немцев. Последовали многочисленные разрывы рядом с неприятельским линкором. Фонтаны воды, смешанной с осколками и дымом, поднялись выше мачт германской «плавучей крепости». Но, накрытия цели первый залп не дал.

Крейсер «Киров» держался в отдалении, охраняя «Марат» и «Октябрьскую революцию» от немецких эсминцев. Но, поскольку немецкие эсминцы все еще не вошли в пролив, следуя за тральщиками и опасаясь мин, все девять 180-мм дальнобойных орудий крейсера тоже ударили по противнику. При этом сам крейсер оставался достаточно далеко и маневрировал, а с берега полуострова Сырве, не переставая, по вражеским кораблям лупили пушки береговой обороны. Как и рассчитывал Ралль, немецкие комендоры быстро переключили свое внимание на советские линкоры, вошедшие в Ирбенский пролив с востока и нагло открывшие огонь по «Тирпицу».

Под огнем немецкие тральщики продолжали траление мин из пролива. Непосредственное прикрытие трального флота осуществляли эсминцы и миноносцы. Поскольку тяжелая артиллерия линейных кораблей и береговых батарей была занята перестрелкой друг с другом, по маленьким корабликам пока стреляли лишь 130-мм береговые орудия. Но, они еще не добились попаданий по целям, а на каждый залп этих батарей отвечали орудия немецких эсминцев. Между тем, тральщики продолжали делать свое дело, постепенно расчищая от минных заграждений путь в пролив со стороны открытого моря.

Немецкая эскадра главных сил находилась мористее, поддерживая малый ход. Но, расстояние между немецкими и советскими линейными кораблями постепенно сокращалось. Ралль сознательно сближался, ведь он хорошо знал, что на больших расстояниях тяжелые снаряды, падая почти вертикально, наверняка пробьют палубную броню дредноутов. А чем ближе дистанция, тем меньше будет угол падения вражеских снарядов. Тогда увеличатся шансы рикошетов, а толстая бортовая броня уменьшит последствия попаданий. Ведь бортовая броня «Марата» и «Октябрьской революции» значительно толще палубной.

Главный бронепояс корабельной цитадели толщиной до 250-мм рассчитывался на попадания крупнокалиберных снарядов. Вот только во времена разработки подобных дредноутов их броню проектировали для ведения боя с кораблями равного класса. Прочности брони должно было хватить на попадания из двенадцатидюймовых орудий со средних дистанций. Тогда никто из конструкторов-кораблестроителей даже не думал защищать отечественные дредноуты от пятнадцатидюймовых бронебойных болванок весом восемьсот килограммов, которыми на десятилетия позже вооружили «Тирпиц». Командир советских линкоров сознательно шел на риск, но без сближения корабельные артиллеристы никак не могли нанести повреждения неприятелю. Стволы главного калибра «Марата», изношенные постоянной стрельбой по береговым целям, уже не давали приемлемой точности. Да и системы управления огнем уступали немецким. И только на достаточно близких дистанциях можно было нанести серьезный урон германским линейным кораблям.

Но и слишком близко подходить к вражеской эскадре не имелось возможности, поскольку это, во-первых, казалось чрезвычайно опасным, давая гораздо больше шансов немецким комендорам для точных попаданий в советские линкоры, а во-вторых, между противостоящими эскадрами расположились минные заграждения. Вот только у командиров немецких кораблей планов этих заграждений не имелось, а у Ралля они были. Потому Юрий Федорович и мог позволить себе маневрирование к востоку от них на виду у неприятеля. Но, дальше траверса маяка на мысе Церель он все равно заходить не рисковал, приказывая командиру флагманского линкора «Марат», капитану 2-го ранга Павлу Константиновичу Иванову маневрировать на полном ходу поперек Ирбенского пролива.

Даже при разрывах немецких снарядов в воде в десятках метров от кораблей, по палубам и надстройкам советских линкоров попадали многочисленные осколки. От существенных потерь в личном составе спасало пока лишь то, что в бою снаружи корабельных помещений никого лишнего не было. Палубы почти опустели, на них оставались только немногочисленные сигнальщики-наблюдатели и зенитчики. Большинство краснофлотцев укрылись во внутренних помещениях, разместившись по боевому расписанию. Артиллеристы находились в постах управления огнем, непосредственно в орудийных башнях и в бортовых плутонгах за броневыми щитами. И даже сам флагман Ралль перед боем покинул ходовой мостик, заняв место в боевой рубке, защищенной броней с толщиной до 250-мм.

Когда расстояние от немецкой эскадры стало менее сотни кабельтовых, начались серьезные попадания. Теперь уже уйти из-под обстрела у медленных советских линкоров никакой возможности не было. Предстояло вести огонь до победы в бою, либо до гибели кораблей. Первый залп немецкого линкора лег с недолетом, второй — с перелетом, но третий залп принес комендорам «Тирпица» неплохой результат: на «Марате» заклинило первую башню главного калибра, 380-мм снаряд пробил броню палубы в районе носового кубрика и взорвался ниже, сразу создав серьезный пожар во внутренних помещениях и убив двадцать семь моряков.

А один из залпов с «Шарнхорста» пришелся в район кормовой надстройки. Одиннадцатидюймовые снаряды пробили бронепалубу, попав в отсеки с оборудованием, примыкающие к машинному отделению. Взрывами разорвало паропроводы, разнесло генератор и загорелась проводка. Погибли больше тридцати краснофлотцев, а вдвое больше получили осколочные ранения различной тяжести, контузии и обварились горячим паром. Давление на паро-турбинных установках резко упало, отчего скорость хода линкора сразу уменьшилась. И флагман отдал с «Марата» команду пропустить вперед «Октябрьскую революцию».

Едва начался бой, как гросс-адмирал Эрих Редер ушел с ходового мостика в боевую рубку. Это место на «Тирпице» было защищено максимально. Толщина броневых плит по стенкам рубки доходила до 350-мм, а ее крыша защищалась 200-мм броневой плитой. Внутри имелись все необходимые приборы, машинный телеграф, и телефоны связи со всеми важными постами корабля.

Гросс-адмирал вместе с командиром корабля и с флагманскими офицерами продолжали наблюдать за обстановкой через смотровые щели, защищенные толстенными бронестеклами, и даже сквозь специальный перископ, который можно было поворачивать в любую сторону. В случае необходимости, отсюда можно было спуститься по вертикальному бронированному каналу, оборудованному скобяным трапом, прямо в центральный пост, находящийся внизу, в глубине корабельной цитадели, защищенной главным броневым поясом толщиной до 315-мм.

Противостояние было явным с самого первого момента. Казалось, что никто из противников и не думал скрываться. Едва лишь германская эскадра подошла к Ирбенскому проливу, начав перестрелку с береговой артиллерией, как со стороны Рижского залива показались советские линкоры. Уже очень скоро они курсировали за минными заграждениями, стреляя из всех орудий. И это заставило немецких корабельных артиллеристов отвлечься от боевой задачи по подавлению береговой обороны противника на полуострове Сворбе.