Плацдарм (СИ) - Звонарев Сергей. Страница 134

Но вот теперь, усаживаясь в мягкое кресло, удобное для мысленных путешествий по просторам науки, Громов не мог погрузиться полностью в очередную задачу. Ныряя в нее, он чувствовал, как сразу же выскакивает назад, на поверхность — как пробка из воды. Почему, спрашивал он самого себя?

Потому что ты ждешь ответа стой стороны.

Но ведь это от тебя не зависит, резонно возражал он сам себе, ты сделал что мог, займись другими задачами!

Разумно. Но он не мог.

Текст радиограммы — «СССР вызывает Восточный Союз…» — вновь и вновь всплывал в мозгу, стоило ему хоть немного отпустить контроль над собой. Ответят ли они? Умом он знал, что гадать бесполезно, но не мог перестать. Целый мир, в который еще недавно можно было легко проникнуть, теперь оказался отрезанным. Как это понимать? Почему законы природы устроены именно так?

Ответов на эти вопросы не было.

Телефон зазвонил, когда Громов в очередной раз перебирал собственные черновики, пытаясь в очередной раз создать порядок из хаоса. Взяв трубку, он с возрастающим волнением выслушал сообщение от Саши, взглянул на часы, и коротко ответил:

— Я еду. Буду через полчаса.

В мастерской КБ-45 царило оживление. Радиограмма, полученная из Восточного Союза, перечитывалась вновь и вновь: «Говорит Восточный Союз. Ваше сообщение принято». Горячие головы тут же предлагали организовать обмен сообщениями между сторонами, но начальник мастерской стоял насмерть: без санкции руководства никто ничего передавать не будет.

Тем временем руководство КБ-45 в лице профессора Андреева отбыло на совещание в Лубянку, к генералу Синицыну. Туда же вызвали и остальных, имевших отношение к успеху — академика Сырина и профессора Громова. Синицын начал с того, что поздравил ученых с этим успехом, а затем попросил обрисовать текущую ситуацию и перспективы. Слово по старшинству взял академик Сырин, однако он выступил коротко, еще раз в понятных терминах обрисовав причины, по которым возможна радиосвязь между мирами. В основном объяснение адресовалось Андрееву — нынешний руководитель КБ-45 был далек от этой темы. Закончив, Сырин предложил передать слово профессору Громову. Возражений не было.

Громов подошел к вопросу с практической точки зрения, предложив немедленно организовать сеть радиостанций для налаживания связи с Восточным Союзом. Так как для трансляции радиосигнала требовалось, помимо передатчика, работающая установка класса «Коридор — 1» или «Коридор — 2», радиостанции проще всего было разместить рядом с этими установками. Громов призвал не медлить, так как неизвестно, сколько еще радиосвязь будет возможна.

— Что вы имеете в виду? — настороженно спросил генерал Синицын.

— Нам повезло, товарищ генерал, что связь вообще удалось установить, — сказал Громов. — Диапазон частот, в котором происходит резонанс, пока еще достаточно широк, но с течением времени он неизбежно будет сужаться.

— И что тогда?

— Качество связи станет ухудшаться.

Генерал забарабанил пальцами по столу.

— Товарищ академик, вы согласны? — спросил он у Сырина.

— Целиком и полностью, — ответил тот, — в конце концов для связи у нас останется только одна резонансная частота. Рано или поздно нам придется перейти на азбуку Морзе.

— Азбуку Морзе, — повторил Синицын, и после короткой паузы добавил: — Что ж, если потребуется — перейдем на азбуку Морзе. Сколько у нас есть времени для нормальной связи?

— Надо смотреть по динамике приема сигнала, — ответил Громов, — думаю, через пару дней будет ясно.

— Хорошо. Товарищ Андреев, — обратился он к руководителю КБ-45, - в течение суток я жду от вас развернутых предложений по организации радиосвязи между мирами. За основу возьмите доклад профессора Громова.

Андреев кивком подтвердил согласие. Синицын спросил, есть ли вопросы. Вопросов не было. Генерал поднялся, вслед за ним встали и остальные.

— Товарищи, не будем терять времени, — напутствовал генерал.

Известие об установление радиосвязи с СССР застало Говорова в штабе — там как раз обсуждалась текущая обстановка, сложившаяся в районе Костромского железнодорожного моста. Немецкие и румынские части не оставляли попыток выбить партизан, усиленных ротой тридцатьчетверок, с позиций возле моста. Люфтваффе совершило уже два налета, и если раньше «Юнкерсы» пикировали на позиции партизан, то теперь их целью стал и мост — вероятно, немецкое командование уже не было уверено в том, что сможет вернуть контроль над объектом. Одна бомба уже угодила в полотно, повредив шпалы. Целостности сооружения это не угрожало, но для возобновления движения поездов требовался ремонт. Говоров спросил, что можно сделать для организации противовоздушной обороны моста.

— У нас на подходе ИСы майора Крутова, — сказал начальник штаба, — какое-то время они смогут удержать «Юнкерсы» на приличной высоте.

Говоров хмыкнул: тоже мне «приличная высота», четыреста метров… Если немцы захотят разбомбить мост, зенитными пулеметами их не остановить.

— Мы можем перебросить к мосту пятьдесят вторые? — спросил Говоров, имея в виду зенитки К-52 — орудия калибром 85 миллиметров.

— Серьезная задача, — проговорил тот.

В это время в кабинет Говорова вошел офицер и передал ему записку. Прочитав ее, генерал посмотрел на своего начальника штаба, и тихо сказал:

— Василий Евгеньевич, думаю, вы сможете поговорить с сыном.

Глава 67. ТРУДНЫЕ БУДНИ

Очередь к переговорном пункту начиналась от перекрестка, вилась по всему переулку и заканчивалась у входа в двухэтажный каменный дом — один из многих особняков, выстроенных помещиками в Москве после пожара 1812 года. Теперь в этом особняке размещался узел связи между СССР и Восточным Союзом. После катастрофического схлопывания тоннелей, пробивающих барьеры между мирами, многие семьи остались разделенными, и новость об установлении радиосвязи мгновенно разлетелась по Москве. Для частных сообщений отводили не так уж и много времени, однако люди в очереди надеялись, что сегодня им удастся передать весточку родным — стандартное сообщение по утвержденной форме: фамилия, имя, отчество, год рождения и место проживания, и еще примерно триста знаков, в которые следовало вместить все, что хотелось сказать. Примут ли их на той стороне? Точно этого не знали, но надежда на ответ оставалась, пока есть связь.

Управлял переговорным пунктом лейтенант Алексеев — именно его группа приняла первую радиограмму с той стороны. Половину дня потратили на то, чтобы разобраться, как отправлять сообщения — оказывается, радиопередатчик следовало запускать в связке с генератором плазмы. Следующие сутки Алексеев спал не больше двух часов, раз за разом объясняя командирам расчетов установок «Коридор — 2» и «Коридор — 1», как именно передавать сообщения через барьер. В результате через двадцать четыре часа после приема первого сообщения заработали больше десятка трансбарьерных радиостанций.

Первым делом, разумеется, передали фронтовые сводки. В советском Генеральном штабе с изумлением узнали о наступательной операции, предпринятой генералом Говоровым. Первая оценка была однозначной — плохо продуманная авантюра, ставящая оборону Москвы в Восточном Союзе на грань краха, — однако по мере увеличения информации о замысле командующего группой войск тон комментариев заметно смягчился. Тем более, что нельзя было не признать успехи Говорова — его передовые части уже бились за Кострому, а немцы пока не смогли воспользоваться частичным ослаблением западного участка фронта — да и вряд ли смогут в ближайшие недели, так как не успеют сосредоточить силы для наступления. В свою очередь, войска Тухачевского заметно продвинулись на запад, так что перспектива встречи наступающих с двух сторон армий становилась все более реальной.

Алексеев, передавая сообщения в Восточный Союз и принимая ответные с той стороны, не особо вдумывался в их содержание — за последние двое суток он слишком устал для этого. Где-то между делом к нему подошел офицер в форме НКВД и потребовал подписать бумагу. Лейтенант глянул на нее мельком — это была форма допуска к материалам с грифом «совершенно секретно». Значительную часть бумаги занимало перечисление законодательных кар, готовых обрушиться на голову подписанта за разглашение доверенной ему информации. Николай в сомнениях глянул на офицера.