Плацдарм (СИ) - Звонарев Сергей. Страница 25

§ 5. В срок до 10.07.1945 представить в Совет Министров СССР доклад с оценкой параметров специзделия, использующего эффект макроскопического туннелирования для транспортировки грузов. Ответственный — руководитель конструкторского бюро КБ-45 проф. Громов А.Н.

§ 6. Считать работы по изучению эффекта макроскопического туннелирования важнейшей государственной задачей и обязать все министерства и организации выполнять задания по указанной теме как первоочередные.

Председатель

Совета Министров СССР И. Сталин

Управляющий делами

Совета Министров СССР Я. Чадаев

Главный, блеснув пенсне, спросил:

— Ознакомились, Александр Николаевич?

Наедине с одним из самых могущественных деятелей СССР, да еще и в главном кабинете Лубянки, Громов ощутил напряжение, которого не испытывал давно — пожалуй, с тех самых пор, когда в разгар гражданской войны его арестовали белые — увели прямо из аудитории, где он вел занятие. Пока они шли по территории университета, один из конвойный — здоровый казак в большой белой папахе — развязно предлагал профессору выбрать, возле какой стены он хочет получить пулю.

— Да, товарищ нарком.

— Хорошо. Вопросы есть?

Громов, еще раз взглянув на постановление, ощутил на спине холодок — его имя было на одной странице с именем Сталина.

И все же он должен был сказать.

— Пятый параграф, товарищ нарком.

Тот бегло посмотрел.

— Да, и что с ним?

— Я не уверен, что упомянутое в нем устройство вообще можно создать. Не говоря уже о конкретных параметрах этого устройства.

Воцарилась тишина. Профессор с трудом удерживался от того, чтобы сглотнуть. Наконец, главный, вздохнув, сказал.

— Товарищ Громов, каждое слово, подписанное товарищем Сталиным, подкреплено самоотверженной работой советских людей, о которой вам может и не быть известно.

Главный сделал внушительную паузу. Профессор только и мог, что согласно кивнуть. Наконец, нарком смилостивился:

— По агентурным данным, американцы уже занялись разработкой прототипа такого устройства. Следовательно, они считают его изготовление возможным. Я рассчитываю, что ваши деловые и личные контакты с доктором Стоуном позволят до некоторой степени прояснить этот вопрос. Безусловно, мы будем действовать и по другим каналам.

— Ясно, товарищ нарком, — ответил Громов.

— Хорошо, Александр Николаевич. Если других вопросов нет, вы свободны. Приступайте к работе.

Профессор чуть было не ответил «Есть!».

Экспедиция КБ-45 в Германии разместилась в двухэтажном здании бышей гимназии. В кабинете директора, оказавшимся довольно просторным, каждое утро Громов проводил совещания. На карте, повешенной на стене напротив большого окна, профессор отмечал места, где после взрыва были найдены артефакты. Хранились они в подвале с массивными кирпичными стенами, сложенными два столетия назад, и не менее внушительным потолком из сосен толщиной в локоть каждая. Первый артефакт, найденный недалеко от разрушенного ангара, фонил до нескольких рентген в час — слава богу, обнаруживший камень с гладкой, как стекло, поверхностью, аспирант из ФИАНа догадался найти дозиметр и измерить уровень радиации. После этого к каждому обнаруженному артефакту прикрепляли листок с датой обнаружения и начальным уровнем радиации, и немедленно относили в подвал.

За первую неделю работы экспедиции таких артефактов набралось больше двух десятков. Несколько из них отправили в Москву самолетом для определения того, какие именно радиоактивные элементы фонят. По спектрам удалось установить, что основным источником радиации является изотоп йода. Это не было неожиданностью — большинство артефактов нашли возле старого карьера, где когда-то добывали известняк, а в него йод попал из морских организмов.

Заключительный доклад по артефактам делал один из заместителей Громова, профессор Прягин, перешедший на работу в КБ-45 с физфака МГУ. Основной вывод, сделанный Прягиным, был такой — артефакты подверглись воздействию интенсивного излучения неизвестной природы, в результате чего обычный изотоп йода, содержавшегося в известняке, стал радиоактивным. Основная дискуссия после доклада как раз и развернулась о природе этого излучения. Ученые мужи разных регалий и возрастов искрошили немало кусков мела, доказывая собственную правоту. Градус диалогов иногда повышался слишком сильно, и тогда Громов на правах начальника остужал наиболее ретивых. Наконец, когда после трех часов обсуждений, когда аргументы и возражения на них стали повторяться по второму, а то и по третьему кругу, Громов закрыл заседание, напоследок предложив всем подумать еще раз и над своими соображениями, и над теми возражениями, которые они услышали. Профессор отпустил всех, кроме Саши.

— Что ты думаешь обо все этом? — спросил Громов, закрывая дверь.

Саша пожал плечами.

— Сложно сказать. В каждой модели есть свои плюсы и минусы, и как их оценить…

— Есть только один способ, — сказал Громов, — посчитать.

Саша, взглянув на доску, исписанную формулами, хмыкнул.

— Александр Николаевич, вы же знаете, я всегда готов. Но тут такой объем… одних только матричных элементов перехода между квантовыми состояниями несколько тысяч, а в каждом из них с десяток интегралов.

Громов кивнул.

— Все верно. Но с природой излучения надо разобраться, если мы хотим понять эффект макроскопического туннелирования. Иначе мы не продвинемся.

— Я согласен, но как справиться с вычислениями?

— С помощью новых подходов.

— Каких же? — заинтересованно спросил Саша.

Громов встал с кресла, прошелся по кабинету и остановился возле доски, глядя на формулы. Затем обернулся к Саше.

— Помнишь, я тебе говорил, что должен знать настоящий ученый?

— «Знать все о чем-нибудь и что-нибудь обо всем», — процитировал Саша.

— Молодец. Ты мастерски владеешь логарифмической линейкой. А что ты слышал о табуляторах и о машиносчетных станциях?

Саша замялся.

— Боюсь, что ничего, — признался он.

Профессор покачал головой.

— А зря. Впрочем, уже по названию ты мог бы догадаться, что речь идет об автоматизации вычислений.

— Я догадался, — пробормотал Саша.

— Вот и хорошо. Основное устройство в машиносчетных станциях — это табулятор. Табуляторы многократно ускоряют арифметические действия, а так как численное взятие интеграла в конце концов сводится к умножению и сложению, они вполне могут помочь и нам. Кстати, в Академии уже есть одна такая станция, ее используют для астрономических расчетов. Думаю, что и нам такая станция тоже нужна. Я лаже уже присмотрел помещение для нее.

— Где же? — спросил Саша.

— Пойдем, покажу.

По широкой лестнице с дубовыми поручнями, отполированными до блеска ладонями гимназистов, и коваными стойками, они спустились на первый этаж и прошли по коридору с классными комнатами по его сторонам. Заканчивался коридор большой двустворчатой дверью. Саша уже понял, куда его ведут.

— Актовый зал — самое подходящее место, — объявил Громов, с усилием открывая тяжелые створки дверей. — Просторно, светло. Что думаешь?

— Вроде неплохо, — согласился Саша. У него вдруг появился вопрос — а с чего Громов с ним советуется?

Профессор неторопливо прошелся по актовому залу, прикидывая, сколько табуляторов здесь можно разместить, и повернулся к Саше:

— Предлагаю тебе возглавить вычислительный отдел.

Тот оторопел.

— Вычислительный отдел? Но я в этом ничего не смыслю…

Громов покачал головой.

— Это не так. Ты сделал важнейшие расчеты по плазме, благодаря которым мы закрыли коридор. Если бы мы не справились… впрочем, ты сам можешь представить последствия.

— Александр Николаевич, я и дальше готов этим заниматься, но это ведь совсем другое…

— Другой масштаб, а суть дела та же, — спокойно возразил Громов, — ты молод, инициативен, сообразителен. И у тебя нет этого… — профессор щелкнул пальцами, подыскивая слово, — чванства, что ли. И потом, я тебе доверяю.