Секретная командировка - Шалашов Евгений Васильевич. Страница 26

Тётка махнула рукой и принялась убирать со стола. Погремев посудой, сказала:

– Вовка, ты уж сегодня-то ночуй, а завтра съедешь. Куда ты сейчас, ночь на дворе.

– Угу, – буркнул я, понимая, что сейчас могу упасть носом в стол и заснуть.

Поднялся и на шатающихся ногах пошёл в свою комнатушку. Пока свою. Услышал от тетки.

– Вот зачем вы попа из Черных озерок расстреляли?

Я только махнул рукой. Раздеться уже не хватило сил, упал поверх постели, но неожиданно сон пропал. Попа Селифана из Черных озерок – деревушки неподалеку от села Чуровское – расстреливали не мы, а местный комбед. Якобы за укрывательство ста пудов зерна. Разбирались. Выяснились совсем уж чудесатые вещи. Оказывается, местный комбед ополчился на отца Селифана вовсе не из-за политических побуждений, а из-за религиозных, потому что весь комбед в полном составе принадлежал к старообрядцам-беспоповцам, а Селифан был никонианин и в недавнем прошлом выполнял в нашем крае функции миссионера и заставлял староверов приносить покаяние и переходить в лоно официальной церкви.

В прежние времена я думал, что удар по церкви был нанесен Октябрьской революцией. Ан нет, это случилось раньше, ещё в феврале семнадцатого, когда Временное правительство отделило церковь от государства, а школу от церкви. Вот тут и полезло! Старообрядцы и обновленцы, катакомбники и несториане. Я уже запутался в направлениях, а тут ещё и сектанты: «хлыстовики» (и вовсе не от слова «хлыст», как я раньше считал), «толстовцы» (которые непротивленцы) и «иониты» (последователи не Иоанна Богослова, а Иоанна Кронштадтского).

Оказывается, Иоанн Кронштадтский был в этих краях несколько раз, навещая окрестные монастыри. И теперь на полном серьезе немало несознательных граждан (в основном женского пола) считали Иоанна воплощением Христа! Ничего не имею против отца Иоанна, тем более что он причислен к лику святых, но воплощение Христа – это слишком!

Еще одним откровением для меня стало изречение одного ответственного товарища, заявившего, что Иисус Христос был первым революционером, пытавшимся установить равенство и об этом, мол, говорит не кто иной, а сам нарком просвещения Луначарский. Товарищ вытащил из книжного шкафа книгу «Религія и соціализмъ» издательства «Шиповник», выпущенную в двух томах ещё в 1908 году. Читать не стал, но поверил на слово.

Еще я стал припоминать отношения своей тётушки с религией. Нет, слишком религиозной она не была, хотя… Да, в июне месяце, когда задержали церковного старосту Заухарева за неуплату налогов, тётя Стеша ходила с остальными бабами на митинг, требуя вернуть старосту на место. Буча вышла знатная, красногвардейцам пришлось пострелять в воздух. И церковь она посещает исправно. Вполне возможно, что она теперь и член религиозной двадцатки, которая по новому закону должна заключать договор со священником, платить налоги государству и содержать храм в удовлетворительном состоянии.

А может, она боится не столько за себя, сколько за меня? Тётушка хотя и прикидывается темной и неграмотной бабой, прекрасно понимает, что у новой власти могут возникнуть проблемы с религией (да они уже и начали возникать!), и она переживает, как бы ей не испортить карьеру любимого племянника. Как может быть у начальника отдела по борьбе с контрреволюцией губернского ЧК не просто верующая тётка, а ещё и активно участвующая в общественной жизни? Хм. А ведь вполне может быть!

Слышал от Есина, что на Гороховой собираются создавать специальный отдел по работе с церковью. Ну может, и не так, но смысл тот же. Чем он будет заниматься, догадаться не сложно. Нет, не борьбой с церковью и религией. В руководстве страны сидят очень умные люди, понимающие, что отнять у людей веру в Бога невозможно, но вот уничтожить Церковь желательно. Это я знаю о том, что Церковь, хотя и будет растоптана, не погибнет. Но это будет чуть позже. А пока государство в лице упомянутого отдела будет старательно вбивать клинья между людьми различных конфессий и даже постарается увеличить количество сект и направлений. У нас такого отдела пока нет, но могут создать какой-нибудь подотдел и присоединить его к моему. Нет уж, если меня заставят ещё и с религией воевать, уйду в отставку. Тимохин меня уже вторую неделю сманивает к себе на должность начальника губпромотдела.

– Вов, ты спишь? – услышал я голос тётки. – Нет? Так я тут вот что подумала. Не стоит тебе утра дожидаться. Коли не спишь, так давай-ка иди отсюда. В кабинете своем поживешь, а потом начальство тебе какую-нибудь комнатенку подыщет.

Глава 15 Гибель товарища

Капитолина откуда-то узнала, что я остался без квартиры. Появившись в моем кабинете без обиняков заявила, что хотя война ещё не закончилась (она ещё и не начиналась, девочка ты моя!), но мы всё равно бы могли пожениться, а у неё есть комната.

«А ведь это идея! – пронеслось у меня в голове. – Жениться, обзавестись жилплощадью. Не я первый, не я последний. Девушка, правда, не в моём вкусе, но ничего. Авось переберусь обратно в собственное тело».

Но мысль как пришла, так и ушла. Предположим, я-то отсюда уйду, а Вовка останется. Зачем кидать парню такую подлянку?

– Кап, ну мы же с тобой договаривались. Вот война закончится, тогда и поженимся, – сказал я решительно.

Барышня загрустила, но ненадолго.

– Вовк, а я имя хочу сменить, – сообщила она.

– А чем твоё плохо? – удивился я.

Капитолина. Имя как имя. Не помню, что оно означает, но в сознании почему-то всплывал древнеримский Капитолий.

– Я свое имя с детства ненавижу. Знаешь, как меня дразнили? Капка-Жучка, девка-сучка!

– А почему Жучка? – удивился я.

– У моего деда была фамилия Жуков, – пояснила Капитолина. – Филимон Жуков, а отец записался Филимоновым, но меня всё равно дразнили. Когда имя своё слышу, в ушах звенит «Капка-Жучка!».

Бывает такое. Говорят, психологические травмы, полученные в детстве, остаются на всю жизнь.

– Наверное, несложно сходить в ЗАГС и имя свое поменять, – пожал я плечами.

– А чего в ЗАГС ходить, я теперь там работаю. Уже две недели. – Вон оно как. То-то я Капитолину на службе не вижу. А она, вишь, в ЗАГСе работает. – Меня, как из больницы выписали, Николай Харитонович к себе пригласил, спросил, хочу ли дальше в ЧК работать или нет? Я и говорю: как скажете, так и будет. А товарищ Есин сказал: в губчека для тебя работы нет, иди пока в ЗАГС. Вот туда и пошла. Стала инструкции изучать, узнала, что можно и имя, и фамилию свои поменять. Хотела с тобой посоветоваться, но ты постоянно в разъездах да на совещаниях. Сегодня только поймать удалось. Не дело это, чтобы жених с невестой две недели не виделись.

Чтобы уйти от скользкой темы, я спросил:

– Ты какое имя себе хочешь взять?

– А ты бы какое хотел?

Честно говоря, мне было всё равно. К имени Капитолина я уже привык, но ничего страшного. Как привык, так и отвыкну. В будущем не то что имя с фамилией, пол меняют, и ничего. У моей хорошей знакомой было два сына. Вадька на еврейке женился и после переехал в Израиль. Зато второй сделал операцию, превратившись из Макса в Машку. И она (моя знакомая) не шибко-то и переживала.

– А ты себя Полиной назови, – предложил я. – Вот, смотри, – начал я перечислять, – Капитолина, она же Лина, Полина – это тоже Лина.

– Полина? Хм… Ладно, Вовк, я ещё покумекаю, а сейчас побегу, стирки сегодня много. Хочешь, я и тебе что-нибудь постираю заодно? Мне тут кусок мыла выдали!

Я отмахнулся – мол, ничего не надо, и Капитолина (пока ещё Капитолина), чмокнула меня в щечку и повернулась к выходу. Уже в дверях спросила:

– Вов, а ничего, если я тебе с утра каши принесу?

– А что за каша? – заинтересовался я. – Пшенка?

– Ха, пшенка, – хихикнула девушка. – Ты ещё про рисовую вспомни. Как у всех, перловка.

При упоминании перловки, которую мы в армии называли «дробь шестнадцать» (сведущий человек поймет), а здесь именуют «шрапнелью», меня передернуло. Слышал, что перловую кашу можно сварить так, чтобы было вкусно, но не верю. Я её после «срочки» не ел ни разу, а здесь приходится.