Слово Ветра (СИ) - Гордеева Алиса. Страница 45

— Понимаю, — голодным взглядом скольжу по полке с колбасными нарезками и сырам. Правда, беру батон и пакет молока и шлёпаю с этим добром на кассу.

— Ветер, — продолжает Федя. — Не нравится мне всё это…, — и внезапно замолкает.

— Чёрт! — вспыхиваю на весь магазин, когда понимаю, что мобильный разрядился.

— С вас двести рублей, — чирикает отрешённо женщина на кассе и устало зевает.

— Да, сейчас! — бросаю нужную сумму и всё же спрашиваю:

— А шоколад горький у вас есть?

— Есть, — отвечает бесцветно. — Вам какой надо?

— Да любой, на какой хватит, – вываливаю из карманов всё, что осталось, и, прихватив плитку тёмного шоколада, спешу обратно.

Дорога до мини-отеля занимает минут десять, не больше. Ещё примерно столько же жду, пока администратор, пронзая меня негодующим взглядом, принесёт стакан кипятка и пакетик с заваркой. Стараясь не расплескать горячий чай, аккуратно держу тот перед собой на вытянутой руке и плетусь к двести восьмому номеру. Уверен, Марьяна давно спит и даже не вспомнит про свою глупую просьбу, но иначе не могу…

Поворот ключа. Я стараюсь не шуметь, но выходит не очень. Бросив у порога пакет с продуктами, включаю свет и вздрагиваю, заметив в метре от себя Марьяну.

Крепко вцепившись в собственные плечи, она стоит недвижимо и плачет. Кончик её носа распух от бесконечных всхлипываний, а глаза красные и воспалённые. Волосы в беспорядке, а всё тело заходится в мелкой дрожи. Нана чем-то очень напугана и мне становится не по себе.

— Что случилось? — резкий шаг навстречу. Мои пальцы обжигает кипяток, но я почти не чувствую боли.

— Я думала, ты меня бросил, — еле слышно отвечает Нана, пока ручейки слёз на её щеках превращаются в полноводные реки. — Сбежал. Снова.

— Ты же сама просила чая, — растерянно пожимаю плечами, ощущая, как тот самый чай стекает огненной лавой по моей дрожащей руке.

— Я же несерьёзно, — всхлипывает Нана и смотрит, как расползается мокрое пятно на ковролине.

— А ты ушёл, — спешит перехватить остатки заварки в стакане в свои руки.

— Я испугалась, — отводит взгляд, но лишь для того, чтобы поставить горячий чай на полку в прихожей.

— Звонила тебе, но ты был недоступен, — Нана снова ищет ответы в моих глазах, робким дыханием обдувая мои обожжённые пальцы.

— Телефон разрядился, — голос дребезжит, а сознание плывёт от невыносимой близости моей девочки.

Носом втягиваю пропитанный её заботой воздух. Он отравляет, отключает память и размывает границы.

Полшага навстречу. Беспокойное биение наших сердец. Такое гулкое и отчаянное, что голос разума затихает.

Ладонью тянусь к любимым чертам Наны. Уже не моим. Чужим. Навеки потерянным. Адская боль спицами пронзает сердце, но даже израненное оно продолжает биться в груди. Ради неё. Моей Наны. Моего спасительного света в этой кромешной тьме.

Шумный выдох. Бешеные импульсы сотрясают тело. Я не спешу. Осторожно касаясь пальцами шёлка любимой кожи, ловлю каждый миг. Он бесценен. Он всё, что останется у меня, когда Нана в очередной раз предаст, сбежит от меня к другому и больше не вспомнит…

Злость, желание, любовь больная и бессильная — сумасшедший коктейль растекается по венам, лишает воли, сметает осторожность.

Я собираю пальцами слезы с любимых щёк, жадно путаюсь в растрёпанных волосах. Никак не могу надышаться до одури родным ароматом нежной кожи. Этот долбанный огрызок ночи в дешёвом мотеле – всё, что у нас есть. Другого не будет никогда! Уже завтра Нана уедет к мужу, а я буду загибаться от боли, выискивая утешение в бездушных копиях моей Наны.

Вопреки здравому смыслу, сокращаю расстояние между нами до считаных миллиметров. Рвано дышу. Теряюсь в медовом блеске карих глаз. И чего-то жду… Если и падать в бездну, то только вместе!

— Чего ты хочешь, Нана? — подушечкой большого пальца мягко касаюсь её губ. Нежных, податливых, дерзких. Я все еще помню, какими сладкими и жадными они могут быть, и едва сдерживаю себя, чтобы снова не испробовать их на вкус. До безумия всего один шаг, но я даю себе слово, что отступлю, если Нана попросит.

— Сава, — шепчет тихо, срывая с петель остатки моего самообладания. Закрывает глаза, продолжая дрожать.

Жадный вдох. Короткий выдох. Мне кажется, я готов ко всему, но только не к её обезоруживающей просьбе.

— Поцелуй меня, Ветров!

Тихий голос Наны крутым кипятком растекается по венам. Обжигает. Оглушает.

Я не из тех, кого нужно просить дважды, но сейчас зависаю. Не верю. Почти не дышу. Смотрю на Свиридову с немым отчаянием во взгляде и умираю от боли, разрывающей моё сердце.

Что за натура у Марьяны такая подлая? Что за привычка предавать? Сначала меня. Теперь Осина… Нет, конечно, до Влада мне нет никакого дела, но тупое разочарование скрежещет по живому… Нана так легко говорит «люблю» и так же просто целует потом других… Спустя всего неделю, месяц… Пустая кукла, чёртова эгоистка!

— Повтори, что ты сказала! — голос срывается в простуженный хрип, а пальцы — с нежных губ. Скользят по щекам, размазывая слёзы. Спускаются к шее. И снова вверх. Вдоль висков к волосам. Ни черта не нежно! Исступлённо. Алчно. Безнадёжно.

Внутри всё трещит и ноет! Но, вопреки здравому смыслу, жажду впиться страстными поцелуями в губы Свиридовой, воскресить в памяти их вкус, наказать за предательство, хотя бы на мгновение ощутить себя живым.

— Поцелуй меня, Ветер! — рваным шёпотом вгрызается в душу. Открывает глаза и опаляет сознание нежным взглядом. Таким чистым и искренним, что почти верю. Хочу верить! Но, сука, помню, как Свиридова умеет предавать…

— Я не смогу остановиться, — хрипло, на грани прощупываю границы, даю Марьяне шанс одуматься, себе — не наделать глупостей. Хотя куда там? Поздно!

Обезумевшими ладонями зарываясь в карамельные волосы, отчаянно стягиваю те в кулак на девичьем затылке. И откуда только у этой дряни такая власть надо мной? Запрокидываю наверх её голову. Резко. Безжалостно. Даже грубо. Глаза в глаза, чтобы не думала, что шучу.

Её вдох. Короткий. Взволнованный. Сквозь приоткрытые в беззвучном «о» сахарные губы. Он прошибает током до самых костей. Ломает меня. Скручивает от невыносимого желания.

— И не надо, — перебором проходится по нервам. Тихо так, но беспощадно. И смотрит своими океанами прямо в душу. Бередит её обрывками воспоминаний. Гипнотизирует. Разве кто устоит? Я так точно не могу…

С каким-то диким остервенением припадаю к её мягким, солоноватым от слёз губам.

Разряд молнии. Где-то там в области сердца. Прямое попадание. Больно. Сладко. Всё вперемешку. Мой мир разбивается вдребезги. Уже не собрать. Да я и не хочу…

Чувствую, как Нана дрожит в моих руках. Мягким воском податливо плавится. Ощущаю каждую мурашку, пробегающую по коже её тонкой шеи, слышу каждый вдох и все больше схожу с ума. Бесстыже углубляю поцелуй. Я скучал. Пять грёбаных лет грезил об этом моменте. А потому забываю про осторожность. Целую Нану как в последний раз. Неудержимо. Взахлёб. До боли. И Марьяна отвечает. Пылко. Пламенно. Жарко. Словно от этого поцелуя зависит её жизнь.

Знаю, лжёт! Понимаю, что любит другого. Уже завтра заберёт дочь и сбежит от меня к нему. Будет также целовать своего Осина. В его руках таять без остатка. Ему врать. С ним смеяться глупым шуткам за завтраком и вместе строить планы. А моя темнота заполонит собой всё! Снова. Без остатка. А потому пользуюсь моментом, пытаюсь надышаться моей Наной впрок.

Голодные поцелуи кусают душу. Спускаются ниже. Оставляют следы. Тихие стоны. Гулкие вздохи. Её слёзы. Беспрестанное «Ветер» и моё «люблю». Мы бьёмся спинами об стены, запинаемся о дурацкую обувь под ногами. Сердце всмятку. Дыхание спутано — уже не разберёшь, где чьё. Ни капли нежности, ни минуты на раздумья, ни единого шанса на отступление.

Моя куртка. Её свитер. Всё летит к чёрту.

Движения рваные. Жадные. На грани боли. На языке ЕЁ вкус. На губах – четыре буквы.

«Нана».