Грязная тайна (СИ) - Джокер Ольга. Страница 52

— Я постоянно с ней на телефоне. Утешаю, хотя порой слов не хватает. Ведь так часто бывает, что выбрали не тебя, а другую. Но знать, что другая — родная сестра... Господи, разве может быть что-то хуже?

Киваю, облизываю солёные губы. Мама гладит меня по волосам, словно глупую неразумную девочку. Я всегда такой для неё была и в очередной раз подтвердила, что до сих пор ею являюсь.

— Алиса, ты не должна больше видеться с этим мужчиной, — просит мама.

— Знаю.

— Ни при каких обстоятельствах!

— Да. Я не буду. Прости меня.

Делаю рваный вдох-выдох. Мы обе плачем.

— Так будет лучше, уверяю. Эти отношения не принесут ничего хорошего, — убеждает меня мать. — Они нарушат целостность нашей семьи. Это будет крах. Крах всему.

Глава 50

— Как у тебя со временем? — спрашивает Ляля. — Не хочешь прогуляться после репетиции?

— Прости, сегодня точно не получится. Как только дедушке станет легче — я вся твоя. И прогулки, и шопинг, и веселье.

— Возможно, это не моё дело… — осторожно начинает подруга. — Но, Алиса, ты правда думаешь, что при таких показателях, дедушка выйдет из комы?

Бросаю резкий и осуждающий взгляд на подругу. В её словах есть истина, определённо. Два инсульта, возраст и сопутствующие хронические заболевания. Но на меньшее я не имею права на надеяться! Просто… Боже, я даже представить не могу, что дедушка никогда не придёт в сознание.

— Это точно не моё дело, — качает головой Ляля и бьёт себя по губам. — Мне лишь страшно, что с тобой будет, если чуда не случится? По жизни я предпочитаю всегда готовиться к худшему, чтобы потом не сломаться окончательно.

— Разумный подход. Но не в моем случае.

Мы быстрым шагом идём на остановку. Погода на улице отвратительнее некуда — метёт снег с дождём. Руки леденеют, ноги мокнут. Ляля умело переводит тему и возмущается по поводу предстоящих выступлений. Перед Новым годом Алла Константиновна забила наш график под ноль. Нет ни дня, чтобы наш коллектив где-нибудь не выступал.

Садимся в переполненную маршрутку, согреваемся. Ляля болтает без умолку, я преимущественно молчу и пытаюсь не проворонить свою остановку.

— Мне пора! — громко восклицаю, когда вижу за окном больницу.

Целую Лялю в щёку, пробираюсь сквозь толпу к выходу.

В больнице пахнет медикаментами и хлоркой. По коридорам туда-сюда снуют люди. И только в реанимации чересчур тихо — резкий контраст с другими отделениями.

Надеваю бахилы, халат. Беззвучно крадусь в сторону пятой палаты. Дедушка лежит здесь почти две недели. По-прежнему под датчиками и капельницами. На самом деле врачи не прогнозировали, что он так долго протянет. Поэтому я им не верю, а мама и вовсе считает, что из нас просто тянут деньги.

Открываю дверь в палату и инстинктивно отшатываюсь. Помимо дедушки здесь находится Катя и лечащий врач. Последний бросает на меня короткий отрешенный взгляд и продолжает общаться с сестрой.

— Это будет совершенно новый и современный подход, который активно используют в Штатах. Конечно, найти нужные препараты будет нелегко. Что-то придётся заказать в столице. Если у вас появится возможность сделать доставку в кратчайшие сроки.

— Да. Мы что-то придумаем, — отвечает сестра.

— В таком случае медсестра выпишет вам наименования и дозировку препаратов.

Доктор уходит, прикрывает дверь в палату.

— Привет, малыш, — шепотом произносит Катя. — Я схожу на пост к медсестре, а ты пока пообщайся с дедом.

— Хорошо.

— Никуда не сбегай — домой поедем вместе. Погода отвратительная, такси придётся ждать как минимум час.

Я остаюсь с дедушкой один на один. По привычке подхожу к нему, поправляю одеяло. Сажусь на стул и смотрю на его руки. В какую-то секунду кажется, что они подрагивают. Делаю глубокий вдох-выдох. Присматриваюсь и понимаю, что мне показалось.

Дед всегда был таким живым и энергичным! Он рано стал вдовцом, поэтому воспитывал мою маму в одиночку. Дедушка вообще не боялся никакой работы. Уборка, готовка, уход за ребёнком — всё умел. Во второй раз он так и не женился.

Когда мама родила Катю, он часто возился со старшей внучкой. Потом и со мной. Я обожала проводить время с дедом. С ним было интересно гулять по набережной, искать самые красивые ракушки и кормить сухарями чаек. Возиться в гараже, перебирать инструменты. Затем печь на кухне пироги — да, это он тоже умел! И должна сказать, что вкуснее, чем у него — ни у кого больше не получалось.

Я рассказываю дедушке, как прошёл мой день. Всегда так делаю. Утром в кофейне мне прилично испортили настроение. Сделали заказ, оплатили. Чуть позже оказалось, что крупная банкнота была фальшивой. Пришлось нам с напарницей скидываться деньгами и пополнять кассу.

— В общем-то, больше ничего нового. С Медведем мы по-прежнему не общаемся, — тихо проговариваю. — Он не звонит. Я, естественно, тоже. Но непроизвольно захожу в мессенджер и проверяю, когда он бывает в сети. Увлекательное занятие — лежать вечером в постели, смотреть на светящийся значок онлайн и представлять, чем он может заниматься в это время. Иногда хочется отправить ему хотя бы стикер!

Улыбаюсь, ёрзаю на стуле.

— Ой, ты не знаешь, что такое стикер, дед. Это небольшое изображение, которое показывает эмоции или действия. Мне хочется дать понять Басаргину, что я всё ещё о нем думаю. Но потом вспоминаю, что не стоит. Я ведь пообещала.

В коридоре слышатся шаги. Я сбавляю голос до шёпота.

— Я пообещала маме этого не делать. Не звонить и не писать Медведю. Не искать встреч. Хотя последнее весьма сомнительно — как я буду искать с ним встреч, если теперь он живёт в другом городе?

Дедушка, естественно, не отвечает. Хотя я хотела бы услышать его мнение на этот счёт.

— Мама взяла с меня слово держать язык за зубами и ничего не говорить Кате. Но ты себе представить не можешь, как мерзко я себя при этом чувствую. Иногда хочется сказать всё как есть. Снять с себя этот тяжелый груз. И будь что будет.

Дверь в палату открывается. Катя машет рукой, чтобы я выходила.

— До встречи, дедуль, — произношу, касаясь губами его сухой и холодной руки. — Давай завтра, когда я приеду, ты откроешь глаза и осознанно мне улыбнешься?

Мы с сестрой выходим на улицу и содрогаемся от резкого порывистого ветра. Погода значительно ухудшилась — снег метёт прямо в лицо, ослепляет. Под ногами мокрая каша. На завтра, между прочим, прогнозируют плюс десять.

Кое-как добегаем до парковки, садимся в автомобиль. Катя тут же включает печку и дворники.

— Ух, вот это погодка, да?

Согласно киваю, грею руки. Чувствую себя по-прежнему гадко, но верю, что будет, как и обещала мама — со временем легче. Я смогу встречаться с сестрой, ходить с ней в СПА, салон красоты и на шопинг. Раньше такие дни были для меня настоящим праздником.

— Так давно не общались, да? — спрашивает сестра.

— Ага.

— Нужно выделить денёк для нас с тобой.

Слабо улыбаюсь и смотрю на дорогу.

— Как ты, Алиса?

— У меня всё хорошо. Не дерусь, прилежно учусь.

— А на личном фронте?

— Никак, — произношу, отвернувшись к окну.

— У меня тоже. Да и рано, наверное. Две недели прошло с того дня, как я должна была стать женой. Девчонки, конечно же, отвлекают как могут. Даша вон дала мой номер какому-то своему другу. Бизнесмен, меценат. Тридцать пять лет, в разводе. Мы пару дней общались. Вроде ничего. Пишет, правда, с ошибками. Миша такого себе не позволял.

Катя усмехается, останавливается на светофоре.

— Короче, этот бизнесмен предложил сходить на свидание. Мы обсудили дату и место, но в последний момент я спасовала. Просто не смогла себя обманывать. Не готова я к чему-то серьезному после Басаргина, понимаешь, Алис? Всю душу он мне вымотал.

Я вновь киваю и впиваюсь ногтями в сумочку. Прекрасно понимаю состояние Кати. После Медведя я тоже не смогла бы решиться на свидание, хотя Игорь — мой сокурсник, звал в кино в эту пятницу.