Плохиш для хорошей девочки (СИ) - Селезнёва Алиса. Страница 17
– А к восьмому мая подготовьте, пожалуйста, рассказ о своих прабабушках и прадедушках, участвовавших в Великой Отечественной войне, на английском языке.
– Эх. – Данил с чувством провёл пятернёй по отросшим волосам. Он всё утро сокрушался о том, что не успел зайти в парикмахерскую, и надеялся удрать с уроков пораньше, чтобы не попасться в таком виде на глаза Анне Георгиевне. – Как же много домашки…
София Аркадьевна и Агата громко прыснули в унисон. В последнее время Никифоров часто жаловался на обилие домашних заданий, которые даже под чутким контролем матери всё равно умудрялся выполнять через раз.
– Но, с другой стороны, это правильно, – задрав к верху указательный палец, учительским тоном произнёс он, – а то, что нам все праздники делать? По улицам слоняться либо в телефонах сидеть. А так проведём время с пользой.
Агата и в этот раз не смогла удержаться от улыбки. Над шутками Данила она обычно смеялась до колик в левом боку. Он был единственным, кто мог поднять ей настроение даже в самый тоскливый день.
С урока их отпустили на пять минут раньше. Софии Аркадьевне нужно было в больницу, а Данил отпросился в туалет. Агата тщательно расчесала волосы и вышла в приёмную. В центре стояла гнетущая тишина. Большинство учеников разъехалось, и Зоя Альбертовна лихорадочно перестраивала расписание на завтра и послезавтра, а Анна Георгиевна, по-видимому, ей помогала.
– Пашу и Антона забрали. Плохо, конечно… Жасмин, получается, одна осталась. Агаты тоже не будет, поэтому Данила предлагаю подсадить к Жасмин. Девятиклассники повторяют дробно-рациональные уравнения, и ему не помешает подтянуть эту тему. Да, и родители Жасмин вроде как нынче не против заплатить за пару, а не за группу.
Скрестив руки на груди, Агата подошла ближе. Новости, озвученные матерью, ей не понравились. Почему это её не будет?!
– Мама… – позвала она, но Анна Георгиевна отмахнулась.
– Подожди, Агата. Мне некогда.
– Почему меня завтра не будет?
– Завтра в школе концерт для ветеранов по случаю Дня Победы, а им хип-хоп не покажешь. Ветераны любят вальс. Вот ваша классная и попросила помочь. Была одна пара из девятого класса, но там кто-то заболел.
Округлив глаза, Агата открыла рот.
– Не волнуйся. С Никитой я уже поговорила. Он не против.
– А со мной почему не поговорила?
– А что, у тебя планы были? Ну, подумаешь, уйдёшь с двух уроков.
– Ты же знаешь, что я не люблю выступать на публике.
– А на соревнованиях ты, интересно, как выступаешь?
– На соревнованиях другое.
На соревнованиях действительно было другое. Там были все «свои». Танцоры, жюри и провожающие, каждый из которых чаще всего наблюдал только за своей парой. А вот здесь на них будут смотреть человек двести: учителя, школьники да ещё и ветераны в первом ряду. Агата помнила, как в третьем классе её первая учительница Валентина Петровна долго и упорно разучивала со своими учениками песню, а затем привела на концерт, посвящённый дню Матери. Агата тогда стояла по центру и тряслась как осиновый лист. Ни одной строчки из песни она тогда так и не вспомнила. И вот теперь её снова хотят пропустить через этот ужас.
Сжав челюсти, девочка зло посмотрела на мать. Та уже наклонила голову и вернулась к разговору с Зоей Альбертовной.
– Ставьте-ставьте Жасмин с Данилом. Нормально будет.
Последняя фраза доконала Агату окончательно. Ещё и Жасмин с Данилом.
Жасмин Казбиева была не то черкешенкой, не то татаркой, не то чеченкой. В фамилиях Агата не очень-то разбиралась, но слышала, что родители Казбиевой приехали прямиком с Кавказа. Прежнее местожительство Жасмин Агату не волновало. Волновало её другое, а именно блестящие густые волосы до колен и огромные чёрные глазищи, которыми Казбиева «стреляла» так, как не умела даже Анна Георгиевна.
Полтора часа наедине с Данилом. В одном кабинете… Нет. Такое Агата допустить не могла, а потому резко окликнула мать.
– Давай потом. Говорю же: мне некогда.
– Сейчас. Иначе, я не буду танцевать на завтрашнем концерте.
Анна Георгиевна сверкнула глазами и со словами: «Как же ты меня достала» вышла с дочерью в коридор. Почему-то упоминание о танцах всегда действовал на неё безоговорочно.
– Ну, что на этот раз?
– Не ставь Данила вместе с Жасмин.
– Это ещё почему?
Агата покраснела и чуть качнулась на носочках.
– Ты знаешь. Она такая красивая, что я боюсь.
Анна Георгиевна застонала.
– Ты меня скоро со своим Данилом в гроб загонишь.
Дочь уткнулась ей в плечо.
– Пожалуйста…
– Ты понимаешь, что у него тогда окно будет в полтора часа? А так хоть делом займётся.
– Он может и один делом заняться. Пусть переписывает проверочную по тригонометрическим уравнениям. Посади его к Зое Альбертовне, а я у Андрея Максимовича новую карточку попрошу.
– И?
– И тогда я выступлю завтра перед ветеранами.
Анна Георгиевна громко цокнула и закатила глаза. Управляться с дочерью ей становилось всё тяжелее.
– Ладно.
– Спасибо. – Счастливая Агата клюнула мать в нос и побежала в учебную аудиторию.
Данил к этому времени уже вернулся и вовсю болтал с Еленой Павловной. Та принесла на урок истории игру по двадцатому веку. Игра представляла собой путешествие по типу «Незнайки на Луне» или «Волшебника Изумрудного города». Нужно было бросать кубик и двигаться по специальным кружочкам с помощью цветных фишек. Каждый кружочек содержал в себе какое-то число, а число характеризовалось вопросом. Данилу везло. Он обладал хорошей интуицией, и в вопросах с выбором ответа угадывал в четырёх случаях из пяти. У Агаты интуиция отсутствовала напрочь. Если она не знала правильного ответа, то не угадывала даже со второй попытки. В семи шагах до финала они оказались на одной клетке в третий раз за игру, и Агата, засмеявшись, брякнула первое, что пришло в голову:
– Ты меня преследуешь?
– Да нужна ты мне!
Данил по обыкновению ответил шуткой. Но сегодняшнюю шутку Агата не оценила. Улыбка медленно сползла с её губ, а пол под ногами закачался. За игрой она больше не следила и за весь оставшийся день не издала ни звука. Данил пытался разговорить её всеми мыслимыми и немыслимыми способами: ходил на руках, изображал Ельцина, откопал в каком-то шкафу старый кассовый аппарат и принялся тыкать по кнопкам с самым серьёзным видом. Агата молчала и угрюмо царапала взглядом обои. Данил так и не понял, что случилось. И не придал случайно брошенной фразе большого значения. А вот Агата придала. И смиряться с его словами не собиралась.
«Не нужна…» – как мантру, произносила она, изо всех сил стараясь не плакать. За окнами, как назло, было тепло и солнечно. По небу разлилась густая плотная синева, а около клумб распустились первые цветы мать-и-мачехи. Обычно Агата любила весну. Весна означала скорый отдых. Чаще всего, но не в этот раз. В этот раз весна отобрала у Агаты надежду. Слова, сказанные матерью после дня святого Валентина, внезапно всплыли в её памяти и отдались тупой болью: «Данил может трижды расстаться со своей девушкой, но это не значит, что он полюбит тебя». Действительно, мать была права: в их отношениях ничего не менялось. То самое «чуть-чуть», на которое Агата так рассчитывало, наступать не собиралось. Данил по-прежнему ни с кем встречался, но Данил был в активном поиске. Агата не знала этого наверняка, но чувствовала каким-то особым шестым чувством. Тем самым чувством, которое просыпается только у влюблённой женщины. Иногда Данил сам рассказывал, как ходил в какой-нибудь бар или клуб. Порой об этом говорила Зоя Альбертовна, только не ей, а Анне Георгиевне, когда в субботу на дополнительные занятия, которые младшая Наумова из-за тренировок не посещала, он приходил слегка подшофе.
В семье Агаты спиртное относилось к предметам дурного тона. Анна Георгиевна предпочитала трезвый рассудок всему и везде, поэтому в рот не брала ни капли. Агатин отец выпивал крайне редко да и то по большим праздникам, вроде дня рождения или Нового года. Видим же почти постоянно был за рулём, отчего дружить с бутылкой ему было попросту некогда.