Плохиш для хорошей девочки (СИ) - Селезнёва Алиса. Страница 18
– Почему Даня выпивает? – как-то раз со вздохом спросила Агата у Али. Саму девочку ни к спиртному, ни к сигаретам не тянуло. Она пробовала шампанское лишь однажды, на последний день рождения матери, когда в доме были гости. Напиток с пузырьками девочка не оценила и, скривившись, тут же выплюнула в унитаз.
– Мужчины, бывает, выпивают, – пожала плечами Алевтина Михайловна. – Им от этого веселее, спокойнее и легче. Женщины и созданы для того, чтобы их держать.
Больше Аля тогда ничего не сказала. Она догадывалась, что на вечеринках или, как любил говорить Данил, «вписках» он не только выпивает, но воспитаннице решила до поры до времени об этом не рассказывать.
И вот теперь простые четыре слова ввергли Агату в такую пучину отчаяния, из которой выхода она уже не видела.
– Что-то случилось? – Аля пришла к ней в комнату вечером и принесла стакан молока и кусок манника. К ужину Агата не вышла, и женщина боялась, как бы девочка не заболела.
– Ничего. – Агата отвернулась к стене.
– Надо поесть. Иначе завтра скрутит желудок.
– Ну, и пусть.
– Эй, – почувствовав в голосе Агаты слёзы, Аля заставила её повернуться. – Может, расскажешь что случилось, легче станет.
Покачав для приличия головой, Агата тут же зарыдала в подушку.
– Данил сказал, что я ему не нужна.
– Прямо так и сказал?
– Прямо так и сказал.
Алевтина Михайловна склонила голову набок. Она не всё понимала, но уточнять не стала, так же как и не стала уносить молоко с манником.
Тренировки в этот день не было, и Агата уснула на нерасправленной кровати в той одежде, в которой пришла с занятий.
На следующий день погода испортилась, и дождь поливал улицы так, словно на небе прорвало какой-то кран. Агата выглядела ещё более подавленной, чем накануне. Данил старался шутить в своей обычной манере и даже принёс её любимый шоколад с вишней. Агата к подарку не притронулась и принципиально отвернулась к стене. Правда, теперь уже не потому, что злилась, а потому что не могла говорить с ним. Агате хотелось, чтобы учебный год закончился как можно быстрее, и Данил больше не попадался ей на глаза.
В полдень Зое Альбертовне срочно понадобилось куда-то уйти, и Аля, бросив все домашние дела, села в приёмной вместо неё. Агата поглядывала на часы. До выступления оставалось часа полтора, и Никита был уже на полпути к школе. К парикмахеру и визажисту ради одного танца Агата ехать не захотела. Аля с утра заплела ей косу и закрепила на затылке в пучок невидимками. Мать должна была встретить её в школе с платьем и нанести лёгкий макияж. В обычные дни краситься Агате не разрешалось, но ради танцев всегда делалось исключение.
К середине второго урока Данил сдулся окончательно. Не мытьём, так катаньем, а своего Агата добилась. Он всё-таки начал чувствовать себя виноватым, хотя и не понимал за что именно. В перерыв он пошёл делать себе чай, но к началу третьего урока так и не вернулся, и, когда Агата пришла попрощаться с Алей, то обнаружила одноклассника у компьютера Зои Альбертовны.
– Говорят, ты держишь в страхе весь центр. – В руках у Алевтины Михайловны были спицы, и она задорно перебирала ими, создавая рисунок, изображающий полумесяц.
– Кто говорит? Это из-за бокса?
– Нет. – Мягкие лучистые глаза Алевтины Михайловны на мгновение как будто погасли. – Все боятся, что ты не сдашь аттестацию за второе полугодие.
– И Анна Георгиевна?
– Анна Георгиевна в первую очередь. Она несёт ответственность перед твоими родителями и не хочет их подвести.
– Понятно. – Данил опустил плечи и посмотрел на дверной проём. Агата отошла подальше, чтобы он её не заметил. – У меня сейчас окно, да?
– Да,
– На полтора часа?
– Верно. Постарайся провести их не в компании телефона.
Тяжело вздохнув, Данил спрятал новомодный айфон в карман джинсов.
– Агата пойдёт танцевать для ветеранов?
– Пойдёт.
– А Вы не знаете, почему она второй день ходит такая грустная? Это из-за выступления?
Аля оторвала взгляд от вязания и серьёзно посмотрела на Данила.
– Не знаю. Может быть, ты её чем-то обидел?
– И я не знаю. Только если вчера, когда мы играли в игру по истории…
Дальше Агата уже не слушала. Она на всех парусах неслась к дверям. Неслась в школу, обещая себе больше никогда не смотреть в сторону Данила.
Глава 15
– Ещё немного, и меня стошнит.
В актовом зале было тесно, торжественно и душно. Впереди сидели ветераны в медалях, позади – самые высокие школьники. К стенам кто-то любовно прикрепил шарики, а к занавесу из жёлтого тюля – искусственные гвоздики, Георгиевскую ленту и надпись: «9 мая 1945 года. 74 года Великой Победе».
Они стояли в двух шагах от лестницы, ведущей к сцене. На самой сцене украшений не было, а по центру с микрофоном в руках стояла девочка. Агата не видела её лица. Три минуты назад мать забрала очки, и теперь все предметы на расстоянии вытянутой руки казались ей огромными размытыми пятнами. Девочка читала стихи. Громко. Отчётливо. Выразительно. И с чувством.
– Как хорошо, что кружится планета. Как хорошо, что в мире нет войны!
Агате не нравилось. Красоту рифмы портил голос. Чересчур высокий и какой-то надтреснутый. Как стеклянная ваза в момент разбития. Казалось, что ещё пара строк, и девочка бросится петь что-нибудь из «Кармен» или «Аиды», а то и вовсе заплачет. Агату такая манера декламирования стихов раздражала, и она мысленно сравнивала её с визгом недорезанного поросёнка.
– Наш выход. – Никита сжал её руку и бросил короткий взгляд на зрителей. Агата вскинула подбородок и набрала полные лёгкие воздуха. Так она надеялась заглушить поднимающуюся по пищеводу горечь.
На сцену вышли двое. На этот раз ведущие. Для Агаты два абсолютно одинаковых чёрно-белых пятна, которые на самом деле были мальчиком и девочкой. Ненамного старше той, что читала стихи, но, судя по манере говорить, заметно умнее и артистичнее. Мальчик чуть-чуть картавил и торопился. А вот девочка рассуждала складно, толково и обоснованно. Речь у неё была спокойная и правильная. Лилась, словно реченька. А рассказывала она о том, что даже на войне находилось место музыке и… танцам. И Агата заслушалась. Влюбилась в голос и стояла будто громом поражённая. Девочке хотелось верить беспрекословно и, когда Никита повёл её на сцену, на мгновение Агата даже не поняла, что случилось. Только первые звуки тихой мелодии из плохо работающей колонки вернули ей способность ориентироваться в пространстве и времени.
– Почему в школах всегда включают «Ласкового и нежного зверя»? У них что, другой музыки нет?
Водрузив левую руку на плечо партнёра, Агата чуть отклонила корпус назад.
– В зале ветераны. Им хип-хоп не поставишь.
Никита скривился и сделал шаг вперёд. Агата отступила назад. И… «Ласковый зверь» вдруг обрёл слова. Слова, которые напевала та самая девочка-ведущая:
Я с тобой, пусть мы врозь.
Пусть те дни ветер унёс,
Как листву жёлтых берёз…
Я наяву прошлым живу…
Ты – мой единственный нежный!
– Они смотрят, да? – Взмахнув рукой, Агата развернулась лицом к залу и снова прильнула к партнёру.
– Нет, языками пришли почесать. Естественно, они смотрят.
– Тогда сейчас меня точно стошнит.
Гул, поднявшийся в её голове ещё в минуту одевания, усилился. Ладони вспотели. Лёгкие сдавило, а желудок забарахтался где-то прямо под горлом.
Ты со мной лишь во сне.
Мы вдвоём наедине…
Я зову! Ты нужен мне!
На последней строчке Никита заставил её прогнуться и откинуть голову назад.
Вновь наяву прошлым живу…
Ты – мой единственный нежный!
– Даже думать об этом не смей! Дыши глубже! Глубже и ровнее, слышишь? И носом. Не хватало, чтобы ты меня сейчас на всю школу опозорила, да ещё и перед своим боксёром.