Боюсь тебя любить (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна". Страница 54
– Да. Человека, которого мы сейчас разрабатываем, – застегивает пуговицы на рубашке. – Ложись спать. Я вернусь через пару часов.
– Ладно, – обнимаю свои плечи и делаю шаг к Ване.
Целую первая, привстав на носочки, чувствую, как его руки заползают под полотенце.
Во мне все еще живет страх, что любой его уход может быть навсегда…
– Я быстро, – шепчет в губы и, отстранившись, достает из шкафа пальто.
Закрываю за ним дверь и бреду на кровать. Уснуть, конечно, не могу. Становится жутко от одной только мысли о реальном трупе. А ведь люди с ними работают. Некоторые изо дня в день смотрят на весь этот ужас.
Часто моргаю, стараясь сбросить с себя ощущение тревоги. А оно зашкаливает. Эта гадкая банка таблеток не дает мне покоя.
Что с ним происходит? Что за секреты?
Перевернувшись набок, снимаю блокировку на телефоне и вбиваю в поисковик название таблеток, что принимает Ванька.
Это обезболивающее. Очень сильнодействующее обезболивающее. Такое, что не купишь без рецепта. Такое, от которого с легкостью может возникнуть зависимость.
77
Иван
Дождь не заканчивается всю ночь.
Меня кошмарит. Снова. Очередной рецидив.
Тяну на себя крышку бардачка и вытаскиваю блистер. Выдавливаю на ладонь таблетку.
Четвертая за сегодня.
Пострадавшая от ранения нервная система очень любит напоминать о себе в самый неподходящий момент. Любое нервное потрясение, и неважно, что положительное, возвращает в это болото из раза в раз.
Врач говорит и говорил три года назад – нужна еще одна операция. А может, и больше. Таблетки – это временное спасение, и нужно быть более ответственным.
Но какая, к черту, ответственность, если все это слова? То, что я снова лягу под нож, не гарантирует результата. Лишь надежду и никчемный шанс.
Прошло много времени. Да и все эти адские боли лишь периодическое явление. В последний год мучают чаще, но это не сюрприз. Я знал, что так будет. Меня предупреждали.
К сожалению, терапия не всегда может помочь. А вот выкачать из пациента бабло – это врачи делают с превеликим удовольствием.
Чуть громче обычного хлопаю дверью машины и, прикрыв голову папкой, иду к распластанному на мокром асфальте трупу.
Честно говоря, впервые за последние годы я хочу побыстрее разобраться с возникшей проблемой и вернуться домой. Потому что там меня ждет человек, которого я люблю.
Всегда любил, даже когда убеждал себя в обратном.
– …так что, можно сказать, дело закрыто. Разгребаться с этим, – Каримов с довольной улыбкой на лице выбрасывает затлевший окурок в лужу, – теперь не нам.
Хотелось бы в это верить, но на деле все выходит иначе. Домой я возвращаюсь лишь под утро. Машину бросаю во дворе напротив соседнего корпуса. Дом устроен так, что парковочные места всегда в дефиците.
В квартире тихо. Время около девяти. Татка спит, а на кухонном столе стоит полупустая кружка с давно остывшим чаем. Рядом валяется фантик, на котором лежит надкусанная конфета. Видимо, изначально Наташа хотела меня дождаться.
Стягиваю влажные шмотки, стараясь не шуметь, и иду в душ.
Один из минусов сегодняшней ночи – это передвинутые даты командировки. Мне придется улететь уже завтра, чего я делать не хочу. Абсолютно.
Особенно после ее ответа. Не думал, что она решится так быстро. Был уверен, что промурыжит как минимум месяц. Поэтому изначально ограничил нас рамками, иначе нельзя. С Азариной иначе не получается. Я уже когда-то пробовал.
Сам поймался на свои же чувства. Был готов потакать любому ее слову. Теперь все будет немного иначе.
Сделать ей предложение было более чем обдуманным решением. Правильным. Единственно верным в сложившейся между нами ситуации.
Честно говоря, оно пришло мне в голову еще в день задержания Полякова. Там в ресторане. Стоило только ее увидеть – и четыре года отрицания растворились под гнетом чувств.
Настоящих чувств, что способны спалить дотла.
Так было всегда.
Она слишком давно стала особенным человеком в моей жизни.
Провожу ладонью по запотевшему зеркалу и достаю бритву. Убираю с лица трехдневную щетину, а когда выключаю воду, слышу осторожные шаги за дверью.
Тихие, вкрадчивые.
Видимо, Татка все-таки проснулась. Обернув бедра полотенцем, толкаю дверь, сразу встречаясь с ней взглядами.
Еще наполовину сонная, немного взлохмаченная и сбитая с толку. Такая нежная. Умопомрачительная. Моя.
– Ты только приехал? – прикрывает рот ладошкой, пряча за ней зевок.
– Только.
– И снова уезжаешь?
Догадывается еще до того, как я успеваю открыть рот.
– Пожарю яичницу, – поправляет съехавший с плеча край моей рубашки.
Что-то изменилось с момента моего ухода. Что конкретно, пока понять не могу. Иду за ней следом, наблюдая за каждым действием.
Азарина допивает свой холодный чай в пару глотков и ставит кружку в раковину. Открывает холодильник, с чем-то колдует у плиты, и все это без единого слова.
В какой-то момент ее ножка чуть сгибается в колене, а ладони упираются в столешницу.
– Ничего не хочешь мне сказать?
– А должен?
Тон, что она взяла, мне не нравится. Делаю пару шагов, чтобы оказаться за ее спиной. Накрыть тонкие пальцы своими ладонями, заключая в ловушку.
– Что произошло за эти пару часов, пока меня не было, расскажешь?
Веду тыльной стороной ладони по ее шее. Все снова скатывается к желанию. Смазывая истинную цель нашего разговора.
– Зачем ты их ешь?
– Ты о чем?
Тата демонстративно вырывает руку из моего захвата и достает из шкафчика таблетки.
– С каких пор ты роешься в моих вещах?
– Не уходи от ответа, Ваня, ради бога! Я позвонила врачу, своему знакомому врачу. Так вот, он сказал, что такие таблетки жрут, когда все очень плохо. Что с тобой происходит?!
На последних словах она разворачивается, оказываясь со мной лицом к лицу.
– Все нормально, – напряжение вперемешку с раздражением берут верх, и я отступаю.
Делаю шаг назад, но визуальный контакт не прерываю.
– Ты мне врешь.
– Это не то, о чем стоит беспокоиться.
– И не то, о чем нужно знать, так?
У меня снова звонит телефон. Он одновременно спасает меня от надвигающегося диалога, но вместе с тем только усложняет складывающуюся ситуацию.
Мы вместе смотрим на оживший экран.
Татка закатывает глаза и вылетает из кухни.
Не бегу за ней следом. Отвечаю на звонок, наблюдая за тем, как моя женщина мечется по квартире в поисках своих вещей. Натягивает порванную юбку, свитер, закутывается в пальто и с громким хлопком двери вылетает на лестничную клетку.
Прекрасно просто.
Дослушиваю Каримова, обозначаю, что на работу запоздаю.
Быстро переодеваюсь и, прихватив ключи от тачки, спускаюсь во двор.
Перед Таткой как раз притормаживает такси. Резче, чем хотел, тяну ее за руку, вынуждая впечататься подбородком в мою грудную клетку.
– Прекрати бегать, – практически тащу ее к своей машине, слыша позади громкие выкрики водителя такси.
Чувак вроде и хочет защитить попавшую в беду девчонку в виде Азариной, так же он думает. При этом даже из машины не выходит. Ограничивается только запугиванием, что позвонит в полицию.
– Пусти меня, Токман!
– Уже, – засовываю Татку в машину, – только попробуй вылезти.
Медленно огибаю капот, не сводя с нее глаз, и сажусь за руль.
Азарина тем временем успевает кому-то позвонить. Ну или ей.
– Да, Ксюша, конечно. Я заеду. Держись. Я была в СИЗО. У Дениса все хорошо. Главное – верить. Не реви.
Татка сбрасывает вызов и, крепко сжав смартфон в ладонях, смотрит в лобовуху.
– Опять у Дениса? – задаю вопрос быстрее, чем успеваю подумать.
– Ты ревнуешь?
Азарина выгибает бровь, а на губах появляется гаденькая улыбочка. Дразнит, зараза. Специально.
– Я не ревную. Просто тебе нечего делать в СИЗО. Зачем ты шляешься по этим…