Фабрика офицеров - Кирст Ганс Гельмут. Страница 68

— Ну хорошо, малышка, если это так, то я заслужил тогда какое-нибудь вознаграждение — или?..

— Ну конечно! Но чем же я могу вознаградить вас? У меня ведь ничего нет.

— Ну да что-нибудь все же можно найти. Как, например, в отношении маленького поцелуя?

— А разве можно?

— А почему же нельзя, малышка?

— И я действительно могу?

— Иди сюда. Подойди поближе. Еще ближе. Ну так что?

— Спасибо.

— Но не в лоб же, девушка! Куда надо-то? Или это было по-дочернему?

— Прошу, не надо! Я очень смущаюсь. Я ничего подобного еще никогда не делала… На этот раз лучше?

— Во всяком случае, это начало. Тебе нужно в этом потренироваться. Попробуй-ка еще разок.

— Сейчас я больше не могу. Мне надо идти.

Ирена Яблонски быстро возвратилась на свое место. Она казалась очень смущенной — и в то же время возбужденной. Катер разглядывал ее не без удовольствия.

— Не надо быть такой застенчивой, девушка! — сказал он. — И к чему такая поспешность? У нас еще много времени.

— Да, но мне нужно завтра очень рано быть на кухне.

— В этом нет необходимости. Можешь выспаться, об этом уж я позабочусь.

— О, это очень мило! Большое спасибо, господин капитан! Но тем не менее мне нужно идти.

— Но не сейчас — ведь вечер только начинается! Мы можем здесь еще немного выпить, а потом пойдем ко мне — смотреть картины.

— Может быть, в другой раз, господин капитан? Ах, я уже заранее радуюсь этому! Но теперь мне действительно нужно идти.

— Да почему же, черт возьми?

— Меня ждут, господин капитан.

— Тебя ждут? Кто же это?

— Моя подруга, с которой я живу в одной комнате, — Эльфрида Радемахер. Вы же ее знаете.

— Еще бы мне ее не знать!

— Она ждет меня здесь же, по соседству, в ресторане. И она сказала: если я не приду вовремя, она зайдет сюда и заберет меня.

— Это на нее похоже! А знает ли она, что ты здесь со мной?

— Да, конечно, — призналась Ирена Яблонски. — Я обговорила с ней все подробно. Ведь она очень хорошо разбирается в подобных делах. Итак, теперь — до свидания, господин капитан! И большое спасибо за все! Я так рада, что в будущем смогу работать у вас в машинописном бюро.

Легкий туман висел в воздухе. Он окутывал как бы произвольно разодранными клочьями старые производственные постройки. Улицы казались пустынными.

Шаги генерала дрожащим эхом отдавались от стен домов. Он высоко поднял воротник шинели и опустил голову. Он был наедине с самим собой.

Модерзон шел по улице в сторону холма, на котором были расположены казармы. Около двадцати тысяч жителей насчитывал этот маленький городок, ничем не отличавшийся от множества других небольших городков. И во многих других были казармы, однако эта вырисовывалась на фоне неба как массивная корона, сделанная из бетона. Казарма располагалась на западной окраине городка, поэтому при заходе солнца она погружалась в темноту на несколько минут позже, чем сам городок. В эти мгновения она как бы вспыхивала и высилась четкими контурами, господствуя на горизонте, как большая угроза.

Генерал никогда не рассматривал свою профессию как удовольствие, но в течение длительного времени не видел в ней и никакой опасности. Он всегда стремился в совершенстве овладеть тяжелым, трудным, смиренным ремеслом воина. Оно должно было, если это зависело бы от него, находить себе применение в отрыве от жизни — в основном примерно так же, как это осуществлялось когда-то в некоторых монашеских орденах. Выступать на защиту других — детей, матерей, бедных и страдальцев. Умереть за них, если не оставалось никакого другого выбора.

«Служить, — думал генерал. — Служить! Но кому?»

Путем, которым он шел этой ночью в сторону казармы, всегда ходила городская знать, так называемые уважаемые люди города. В последний раз они приходили сюда, когда он был назначен начальником военной школы.

Они пришли к нему: бургомистр, секретарь местной нацистской организации, два представителя ремесленной верхушки, предприниматель, представители национал-социалистского союза немецких женщин, противовоздушной обороны, Красного Креста, — делегация бюргерства, считавшая, что имеет на то полномочия и компетентность. И они приветствовали его, нового начальника военной школы, и заверили, что горды и счастливы видеть генерала и его солдат в своей среде. Они говорили о хорошем взаимопонимании между военнослужащими и жителями этого города и высказали пожелание и надежду, что так оно будет и впредь, а по возможности найдет свое углубление и упрочение. И в их глазах стояла жажда признания, стремление к наживе, удовольствие от игры в солдаты.

Генерал посмотрел на них, ничего не говоря, и даже не предложил сесть. И эти твари сочли, что он, по-видимому, большой и очень своенравный человек, которому надлежит оказывать всяческое уважение и почтение. Его сознательная резкость вселила в них благоговейный ужас: могущественное лицо наподдало им в зад — контакт, который они установили, был таким образом очень тесным.

К воротам казармы генерал подошел с лицом, отчетливо выдававшим недовольство — в том числе недовольство и самим собой. Только немногие были подобны ему — это было для Него ясно. Что же заставляло его продолжать, не прекращая, настойчивые поиски этих немногих? На нем лежала печать судьбы, этим вечером ему это стало ясно, как никогда ранее.

Когда он проходил ворота, корректно отдав честь в ответ на приветствие часового, то посмотрел наверх, в сторону здания, в котором размещался штаб. Окна его комнаты темно отсвечивали в ночи. Но в соседнем окне его зоркие глаза различили слабую полоску света — по-видимому, его секретарша, Сибилла Бахнер, еще работала в приемной.

Генерал вошел в здание и поднялся по лестнице, ведущей к приемной. Он открыл дверь и увидел Сибиллу Бахнер, сидящую за столом, а напротив нее — обер-лейтенанта Крафта. Бутылка и две рюмки стояли между ними.

Генерал остановился на пороге комнаты. Крафт немедленно вскочил. Сибилла Бахнер также поднялась после небольшой задержки и сказала:

— Господину обер-лейтенанту Крафту и мне было необходимо немного подкрепиться.

— Почему? — задал вопрос генерал, по-прежнему не двигаясь.

— Мы были на так называемом званом вечере, которые постоянно устраивает фрау Фрей…

— Понимаю, — сказал генерал. Он коротко кивнул и прошел в свою комнату. Дверь за собой он оставил открытой.

Сибилла Бахнер вошла туда вслед за ним и сказала:

— Мы как раз все равно заканчивали.

Генерал снял шинель и бросил ее на спинку одного из стульев. После этого он возвратился в приемную, сопровождаемый Сибиллой Бахнер. Крафт в это время собирался улизнуть из комнаты.

— Господин обер-лейтенант Крафт, — сказал генерал, — я могу понять, что у вас после подобного мероприятия появилась потребность выпить. Но я не понимаю, почему эта потребность должна утоляться в служебном помещении.

— Так точно, господин генерал! — сказал Крафт невозмутимо.

— Это ваша бутылка коньяка, господин обер-лейтенант?

— Нет, господин генерал.

— Заберите ее все равно. И фрейлейн Бахнер, если таково будет ее желание.

Сибилла поспешила заверить:

— Мы только что перед этим собирались попрощаться, господин генерал. И если я могу еще что-нибудь для вас сделать…

— Возможно, — сказал генерал. Затем он подошел вплотную к обер-лейтенанту Крафту, посмотрел на него испытующе и спросил: — Как далеко вы за это время продвинулись в известном вам деле?

— Пока еще ненамного, господин генерал, — ответил Крафт.

— Не затягивайте дольше, — сказал генерал настоятельно. — Попытайтесь прийти к какому-то решению. Мне хотелось бы знать, и знать точно, почему это случилось, каким образом и кто это сделал. И по возможности скорее. И настройтесь на то, господин обер-лейтенант, что в будущем я стану часто приглашать вас к себе — из-за этого дела. В данный момент, разумеется, вы мне не нужны.