Китайцы. Моя страна и мой народ - Юйтан Линь. Страница 18

Одним словом, мы понимаем необходимость человеческих усилий, но также допускаем их тщетность. Такой склад ума приводит к развитию пассивной защитной тактики. «Великие дела могут быть сведены к малым, а малые — превратиться в ничто». В соответствии с общим принципом этой пословицы все спорные вопросы у китайцев улаживаются, все их планы подгоняются, все программы реформ сводятся на нет — и так до тех пор, пока будет мир и чашка риса для каждого. «Лучше один раз объявить „пас“, чем один раз сыграть» — гласит другая наша пословица, по смыслу близкая к английским «Let well enough alone» и «Let sleeping dogs lie» [33].

Вот так и живут китайцы — по линии наименьшего сопротивления и наименьшей борьбы. Это способствует душевному спокойствию, невозмутимости, что позволяет им проглатывать обиды и пребывать в гармонии с миром. Это также позволяет разработать некую оборонительную тактику, которая может внушать больший страх, чем тактика нападения. Вы пришли в ресторан, испытываете сильный голод, а блюда не несут. Тогда вы можете повторить заказ официанту. Если он грубит, вы можете пожаловаться в дирекцию и как-то уладить недоразумение. Но если он, изысканнейшим образом изогнув стан, самым вежливым образом ответит: «Бегу, бегу!», но и с места не сдвинется, вам останется только вознести молитву или столь же изысканно выругаться. Вот пример пассивной силы китайцев. Эту силу наиболее высоко ценят те, кто испытал ее на собственном опыте. Это есть сила старых лукавцев.

Миролюбие

До сих пор мы обсуждали три наихудших качества китайцев, которые парализовали их способности самоорганизации. Происхождение этих качеств — в общем отношении китайцев к жизни, которое отличается как проницательностью и зрелым добродушием, так и неким снисходительным безразличием. Очевидно, что подобный взгляд на жизнь не лишен достоинств, и это достоинства старых людей, у которых нет ни честолюбия, ни желания взойти на вершину мира. Однако они многое повидали в жизни, готовы принять от нее все, что заслужили, и в то же время преисполнены уверенности в том, что проживут уготованную им судьбой жизнь пристойно и счастливо.

Китайцы — народ искушенный. В отличие от христиан, якобы живущих ради смерти, они не намерены создавать на этой земле некую утопию, как это делают множество западных провидцев. Они знают, что земная жизнь полна боли и печали, и хотят лишь привести ее в такой порядок, чтобы можно было мирно работать, самоотверженно терпеть и жить счастливо. Китайцам недостает таких замечательных качеств западных людей, как великодушие, честолюбие, усердие в деле реформ, развитое общественное сознание, готовность к риску и героизм. Они не проявляют интерес к восхождению на Монблан или к исследованию Северного полюса. В этом мире их крайне интересует самая что ни на есть банальная жизнь. У них есть упорство, безграничное терпение, неутомимое трудолюбие, чувство долга, уравновешенный склад ума, здравый смысл, жизнерадостность, юмор, терпимость, миролюбие, а также бесподобное умение чувствовать себя счастливыми даже в самых тяжелых условиях. Короче, благодаря всем этим качествам они получают удовольствие от обыденной жизни. Самые главные из этих качеств — миролюбие и терпимость, которых так недостает современной Европе.

Действительно, при внимательном просмотре спектакля под названием «Жизнь современной Европы» иногда возникает ощущение, что ей в большей мере недостает благожелательной мудрости, чем способных людей или интеллектуального блеска. Порой кажется, что Европа едва ли избавится от опрометчивости, свойственной молодости, и от горделивого сознания своего интеллектуального превосходства. Однако еще одно столетие научного прогресса создаст настолько тесные взаимосвязи во всем мире, что европейцы, под угрозой тотального уничтожения, научатся большей терпимости по. отношению к жизни и людям. Возможно, они научатся быть немного менее блестящими и немного более зрелыми. Я все-таки верю, что такие изменения во взглядах европейцев произойдут, и к ним приведут не какие-то блестящие теории, а инстинкт самосохранения. И вероятно, Запад научится быть менее самоуверенным и более терпимым, а это настоятельно необходимо, когда все в мире окажется прочно взаимосвязанным. Европейцы будут несколько менее стремиться к прогрессу и будут чуть больше стараться понять, что такое жизнь. И тогда станет еще больше людей, которые услышат голос Старого Ребенка с заставы Ханьгугуань.

Китайцы считают, что миролюбие обусловлено вовсе не неким «благородством», а обычным здравым смыслом, ведь оно просто полезно. Если эта земная жизнь — единственная, которая нам дана, то нужно постараться жить в мире, раз мы хотим жить счастливо. С этой точки зрения самонадеянность и неугомонность духа Запада — это признаки незрелости, свойственной молодости. Китайцы, проникнутые восточной философией, скорее всего, понимают, что Европа постепенно избавится от незрелости и достигнет совершеннолетия. Может показаться странным, что в философии даосизма, весьма тонко инструментированной, всегда присутствует слово «терпимость». Думаю, терпимость есть величайшее достижение китайской культуры и оно станет величайшим достижением современной мировой культуры, когда эта культура достигнет зрелости. Чтобы научиться терпимости, необходимо в нужно лишь немного чувства сострадания и цинизма даосского толка. Истинные циники, как правило, люди душевные, осознав пустоту, бренность жизни, они выработали своего рода чувство вселенского сострадания.

Миролюбие также обусловлено разумом, житейской мудростью. Если бы человек мог научиться быть чуть циничнее, он был бы менее склонен к войне. Вот почему, возможно, все разумные люди трусливы. Китайцы — худшие вояки в мире, потому что они разумная нация, воспитанная даосским цинизмом и конфуцианским стремлением к гармонии как жизненному идеалу. Они не пойдут сражаться, поскольку они самый расчетливый и эгоистичный народ. Самый обычный китайский ребенок знает то, чего не знает убеленный сединами европейский политик: на войне погибает или получает увечья как отдельный человек, так и целая нация. Враждующие между собой китайские партии очень легко привести в чувство. Простой расчет побуждает их не спешить с ссорами, постараться быстрее уладить конфликты. Политическая философия старых лукавцев учит китайцев терпению и пассивному сопротивлению во времена смут, предостерегает их от заносчивости и самоуверенности в моменты успеха. Что касается умеренности, воздержанности, то китайцы советуют: «Когда придет удача, не растрачивай ее всю; когда добьешься выгоды, не используй ее всю в своих интересах». Чрезмерная самоуверенность и постоянное стремление пользоваться всеми преимуществами собственного положения (то, что называется «показывать зубы») на самом деле является признаком вульгарности и предвестником краха. В то время как у англичан правило «не бить упавшего» основано на принципе честной игры, у китайцев сходное выражение «не прижимай человека к стенке» всецело относится к культуре взаимоотношений, которую мы называем ханьян («выдержка, умение владеть собой»).

Для китайцев Версальский договор не только несправедлив — он вульгарен, в нем недостает качества ханьян. Если бы у французов в момент их победы было бы хоть что-нибудь от даосского духа, они не стали бы навязывать этот договор и спали бы спокойно. Но Франция еще очень молода, да и от Германии вполне можно ждать чего-то подобного. Трудно понять причины крайней глупости этих двух наций, которые постоянно пытаются подмять под себя друг друга. Но ведь Клемансо не читал Лао-цзы. Не читал его и Гитлер. Так что пусть воюют, а даосы будут в сторонке наблюдать и усмехаться. Миролюбие китайцев объясняется не только их житейской мудростью, но в той же степени и их характером, нравом. Китайские мальчишки дерутся на улице намного реже, чем западные. И хотя у нас идет нескончаемая гражданская война, мы воюем намного меньше, чем должны бы были. Если бы у американского народа оказалось такое же плохое правительство, как у нас, то у них за прошедшие 20 лет произошло бы не три революции, а все тридцать. В Ирландии теперь мир, потому что ирландцы здорово воевали, а мы и сегодня все еще продолжаем воевать, так как воюем недостаточно энергично и упорно.