Миндаль - Вон Пхен Вон Пхен. Страница 31

— Прекрати!

Глаза у него тут же вспыхнули.

— Прекратить? — Он медленно поднялся с места. — И чё потом? Может, извиниться еще? Тебе как, устно с поклонами или лучше в письменной форме? А хочешь, сразу на карачки встану и буду прощения просить! Давай, придурок, поучи меня, что и как мне нужно делать!

Ответить я ему не смог, потому что Гон тут же начал хватать и швырять все, что подворачивалось под руку. Девчонки начали визжать «Ой!», парни глухо вторили «Эй!», и это многоголосие чем-то напоминало смешанный хор, в котором певцы разделены по высоким и низким регистрам. Буквально за несколько секунд Гон непонятным образом ухитрился устроить в помещении настоящий разгром: столы и стулья были перевернуты вверх ногами, висевшее на стене расписание сорвано, картины, плакаты и таблички перекошены. Создавалось ощущение, будто Гон схватил класс за края и все перетряхнул в нем вверх тормашками. Дети, как при землетрясении, жались по стенам, боясь пошевелиться. И тут я услышал негромкое «Ах ты дрянь!». Эти слова были сказаны тихо, почти шепотом, но врезались в уши сильнее крика. Гон повернулся к говорящему. Это была Дора.

— Убирайся отсюда. Катись к таким же отбросам, как и ты, тебе там самое место.

У нее на лице… Хм, я даже не знаю, как описать это выражение. Оно не было цельным, глаза, нос, рот — все словно существовало само по себе. Брови задраны, ноздри расширены, а губы как-то странно искривлены: будто улыбались одним краешком, но при это почему-то подрагивали.

В этот момент в дверь влетела классная, вслед за ней — остальные учителя. Но еще до того, как они успели что-то сказать или сделать, Гон выскочил через заднюю дверь в конце класса. Никто не стал его окликать или ловить. Даже я.

Тем же вечером Гон как ни в чем не бывало зашел ко мне в лавку. Он беспечно постучал по пустым стеллажам и разразился тирадой:

— А ты у нас, оказывается, талант! Сам робот роботом, а как любовь крутить — так четко разбирается. Подружка у него появилась, заступается за него. Так меня послала — я аж охуел. Сука, ну почему везет тем, кто этого даже оценить не сможет, ты ж все равно ничего не чувствуешь.

Я растерялся, не знал, что ему ответить. Гон снисходительно помахал рукой, давая понять, мол, «ерунда, не напрягайся, это ж между нами».

— Тут это… Спросить тебя хотел. — Гон посмотрел мне прямо в лицо. — Ты тоже считаешь, что это я деньги подрезал? — Он наконец перешел к главному.

— Ну меня ж с вами не было.

— Ты давай не увиливай. Думаешь, это я?

— Имеешь в виду, мог ли ты это сделать?

— Пусть будет так.

— Ну любой, кто там был, мог это сделать.

— И я, конечно же, самая подходящая для этого кандидатура, — с улыбкой покивал Гон.

— По правде говоря, — я медленно подбирал слова, — нет ничего странного, что все подумали на тебя. Поводов для этого ты давал достаточно. Сложно представить, чтобы это сделал кто-то еще. Им, наверное, просто никого другого в голову не пришло.

— Ага, похоже на то. Вот потому я особо и не возражал. Сказал раз, что это не я, да только все без толку, чё напрасно порожняки гонять? Клоун этот, что отцом моим зовется, так он меня вообще ни о чем не спросил, сразу побежал мошной трясти и деньги возмещать. А там солидно было, где-то с полмиллиона. Гордость прямо берет, что у меня такой папка!

Я ничего на это не сказал. Гон тоже довольно долго молчал. Потом коротко обронил:

— Вот только я этого не делал. — Он закончил фразу, чуть повысив тон, а затем снова замолчал.

— Знаешь, я решил дальше не разочаровывать людей. Буду делать то, что они от меня ждут. Уж в этом-то я большой специалист.

— Ты о чем?

— Я тебе уже говорил: мне больше по нраву крутость, сила. Я много думал, как мне таким стать. Обычно это делают либо через учебу, либо через физические тренировки. Но ни то, ни другое мне не подходит — я для этого слишком старый.

— Ты — старый?! — Услышав это слово, я еще раз внимательно взглянул на Гона. И в тот момент мне показалось, что он, возможно, прав.

— Да, уже состарился. Настолько, что обратной дороги нет.

— И что дальше?

— А дальше вот что: я найду источник силы. Такой, которая подходит конкретно мне. И той жизни, которой я жил до этого. Я хочу быть победителем. И если уж у меня не получается защищаться от боли, я буду причинять ее сам.

— Это как?

— Не знаю. Но не думаю, что это будет очень трудно. Ведь я знаком с этим миром. И он мне ближе.

На его лице появилась холодная усмешка. Я захотел отговорить его, но Гон уже направился к выходу. Уже в дверях он резко обернулся и напоследок сказал:

— Возможно, мы больше с тобой не увидимся. Вот, держи. Это тебе вместо прощального поцелуя.

Подмигнув, он начал медленно приподнимать средний палец. На его лице была мягкая добрая улыбка. Больше такой улыбки я у него не видел никогда. А потом он ушел.

И с этого момента все стремительно понеслось к трагической развязке.

Часть 4

А тем временем выяснилось, кто действительно украл общественные деньги. Это был тот самый паренек, который в начале учебного года при всех спрашивал меня о том, что я чувствовал, когда у меня на глазах убивали бабушку. Он сам пошел к классной и признался, что все специально подстроил. Деньги его не интересовали, ему просто хотелось подставить кого-то и посмотреть, как люди будут реагировать и осуждать невиновного. На вопрос классной: «А зачем тебе это понадобилось?» — тот ответил: «Просто по приколу».

Но, несмотря на это, никто не чувствовал себя виноватым перед Гоном, никого не волновала его судьба. «Да пофиг, если не в этот раз, то следующий», «Рано или поздно он все равно бы сорвался» — я постоянно видел такие сообщения в общих чатах, мимоходом бросая взгляд на экраны телефонов одноклассников.

Профессор Юн выглядел изможденным: щеки его запали так, будто он не ел несколько дней. Устало прислонившись к стене и едва шевеля сухими, потрескавшимися губами, профессор произнес:

— Я за всю свою жизнь, сколько себя помню, никогда никого не ударил. Я даже представить себе не мог, что сочту для себя возможным применить физическое насилие по отношению к человеку. Но тем не менее, тем не менее… Я поднял руку на Ли Су. Дважды. Я просто не знал, как по-другому можно его остановить.

— Один раз — тогда в пиццерии? Я видел через окно.

Профессор кивнул:

— Я смог уговорить хозяина ресторана. К счастью, обошлось без травм, из посетителей никто особо не пострадал, так что дело удалось кое-как замять. После этого я силой запихнул его в машину и повез домой. По дороге мы не проронили ни слова, и когда приехали, я тут же ушел к себе в комнату. — Его голос задрожал. — После того как Ли Су нашелся, многое изменилось. У меня даже не было времени на скорбь после смерти жены. А ведь она так мечтала о том дне, когда мы все снова будем вместе. Вот только в действительности мне стало очень трудно уживаться с ним в одном доме. Что бы я ни делал: читал ли книгу, ложился ли спать — меня каждую секунду грызут мысли: почему он стал таким? И чья в том вина?

Профессор немного отдышался, потом глубоко вздохнул и продолжил:

— Это все от досады и горечи. Когда в душе их накапливается слишком много, а точного ответа, как с ними быть, нет, человека поневоле посещают нехорошие мысли. Вот и со мной так. Я часто начал представлять, а как бы сложилась наша жизнь, если бы он не нашелся. — Теперь дрожал не только его голос, но и плечи. — И знаешь, что самое ужасное? Я недавно подумал, а не было бы всем лучше, если бы он вообще не рождался на свет? Да, я знаю, что родной отец не может так думать про сына. Поверить не могу, что сейчас тебе в этом признался…

Юн заплакал. Слезы скатывались по его щекам, горлу и затекали под свитер. Он продолжал что-то говорить, но из-за плача слов было уже не разобрать. Я приготовил горячее какао и поставил перед ним чашку.