Распутин - Амальрик Андрей Алексеевич. Страница 25

Царь искал поддержку справа. Зиму 1905-го и весну 1906 года он постоянно посещал гвардейские полки и принимал представителей новоорганизованных монархических партий, пустив в ход слова «истинно русские люди» в отличие от просто русских. Его настроения менялись по мере подавления революции. 1 декабря он сказал представителям монархических организаций: «Манифест, данный мною 17 октября, есть полное и убежденное выражение моей непреклонной и непреложной воли». 23 декабря, после подавления восстания в Москве, царь, ни словом не упоминая манифест, сказал: «Бремя власти я буду нести сам… Во власти я дам отчет перед Богом». Лучше всего двусмысленную позицию, на которой он продержался двенадцать лет, передают его слова 16 февраля 1906 года: «Реформы, которые мной возвещены манифестом 17 октября, будут осуществлены неизменно… самодержавие же мое останется таким, как оно было встарь».

С первых лет царствования хотел Николай II установить через головы бюрократов прямую связь с народом — вроде Павла I, повесившего ящик для народных жалоб на стене дворца. Теперь, слушая речи Дубровина и Пуришкевича, царь и царица верили, что слышат голос «возлюбленного народа». Тем же «народничеством» объяснялось желание царя и многих бюрократов иметь консервативное крестьянское большинство в Думе. На совещании в июле 1905 года сенатор А.А.Нарышкин предложил отменить ценз грамотности для думских депутатов, так как «неграмотные мужики» отличаются «цельным мировоззрением… проникнуты охранительным духом, обладают эпической речью», тогда как грамотные «увлекаются проповедуемыми газетами теориями». Царь согласился, что «такие крестьяне с цельным мировоззрением внесут в дело более здравого смысла и жизненной опытности».

Этих надежд крестьяне не оправдали. Правда, политически они были консервативны, республике предпочитали «батюшку-царя», раз уж без начальства не обойтись. Но гораздо важнее для них было получить землю, еще остающуюся в помещичьих руках. "Самая серьезная часть русской революции, — пишет Витте, — конечно, заключалась не в фабричных, железнодорожных и тому подобных забастовках, а в крестьянском лозунге: «Дайте нам землю, она должна быть нашей, ибо мы ее работники».

В 1898 году Николай II поддержал проект Витте разрешить крестьянам переселение в Сибирь, несмотря на противодействие землевладельцев, боявшихся, что это удорожит труд по обработке помещичьей земли. Теперь сами помещики настаивали на переселении как способе оттянуть жадные крестьянские руки от их земель. Понятие частной собственности на землю было слабо развито в России, ни общинное владение землей, ни принудительное ее отчуждение при освобождении крестьян этого чувства воспитать не могли. Витте склонялся к плану дальнейшего отчуждения — и часть землевладельцев, напуганная «красным петухом», ухватилась за это как за шанс получить хотя бы компенсацию. Но как только революционная волна спала — они первыми бросились на Витте. Тот пожертвовал министром земледелия Н.Н.Кутлером, но Витте это не спасло. Вопрос, допускать или нет в Думе дебаты о принудительном отчуждении, стал последней каплей в его столкновении с царем, и на его место был 24 апреля 1906 года назначен лояльный бюрократ И.Л.Горемыкин, «оловянный чиновник, отличающийся от тысячи подобных своими большими баками».

По новым Основным законам, Россия получила две законодательные палаты: нижнюю — Государственную Думу, и верхнюю — преобразованный Государственный Совет, состоявший частью из выборных, частью из назначенных царем членов. 27 апреля 1906 года в Георгиевском зале Зимнего дворца, в присутствии членов обеих палат, министров, членов императорской фамилии, Николай II открыл первое законодательное собрание России, которое всего полтора года назад поклялся никогда не допустить. «Я приветствую в лице вашем тех лучших людей, которых я повелел возлюбленным моим подданным выбрать от себя», — сказал царь. «Их лица дышали какою-то непонятной мне ненавистью против всех нас», — в ужасе отозвалась о «лучших людях» императрица-мать. А министр двора барон Фредерикс нашел, что «депутаты скорее похожи на стаю преступников, ожидающих сигнала, чтобы зарезать всех сидящих на правительственной скамье».

Крестьянское большинство Думы жаждало обсуждать вопрос о земле. Первым же правительственным законопроектом, внесенным на обсуждение, было представление о кредите на прачечную и оранжерею — это вызвало раздражение и насмешки. После двух с половиной месяцев напряженных дебатов и закулисных переговоров о создании министерства из «общественных деятелей» царь распустил Думу и назначил новые выборы. Взятый «на затычку» И.Л.Горемыкин был уволен в отставку, а председателем Совета министров назначен П.А.Столыпин, сохранивший и пост министра внутренних дел.

Вторая Дума — уже без царского приветствия — открылась 20 февраля 1907 года, оказалась по своему составу еще более радикальной и 3 июня при помощи полицейской провокации распущена. Одновременно было распубликовано новое «Положение о выборах», менявшее и без того цензовый избирательный закон, чтобы предоставить большинство крупным землевладельцам, а также урезать долю нерусских. Изменение закона не было проведено с согласия законодательных палат, т.е. было государственным переворотом сверху.

Организатору третьеиюньского переворота Петру Аркадьевичу Столыпину шел сорок пятый год, когда он возглавил правительство взбаламученной империи. Крайне не любивший его Витте пишет, однако, что «по темпераменту Столыпин был государственный человек, и если бы у него был соответствующий ум, соответствующее образование и опыт, то он был бы вполне государственным человеком». Относительно опыта это было верно, Витте занимал министерские посты с 1892 года, Столыпин же только губернаторские с 1902-го, учиться управлять охваченной анархией страной он должен был на самом высоком административном посту, имея за спиной нерешительного и коварного царя.

Витте потому особенно не любил Столыпина, что тот проводил во многом его политику, только, по мнению Витте, гораздо хуже, чем это бы делал он сам. Оба они были чужаками для петербургской бюрократии, и их возвышения — своего рода исторические мутации: Витте на пост министра был возведен с частной службы волей Александра III, Столыпин с поста провинциального губернатора — безволием Николая II, искавшего «сильного человека». Их догосударственный опыт был разный: Витте связан был с промышленниками, Столыпин — с землевладельцами.

Все в России знают, что «столыпинский галстук» — это висельная петля, что «столыпинский вагон» — в нем я трижды проехал из Москвы в Сибирь — вагон для перевозки заключенных, но о «столыпинской реформе» если и имеют представление, то смутное. Между тем Столыпин понимал, что России необходима сильная власть не чтобы заморозить страну, но чтобы провести необходимые реформы. В отличие от Плеве, душившего революцию без веры во внутренние силы монархии, Столыпин верил в свое дело. Кроме проведенной им земельной реформы, он составил обширный проект преобразований — в 1911 году проект был передан царю и таинственно исчез, что, может быть, показывает отношение Николая II к реформам.

Как человек консервативных взглядов, Столыпин хотел сохранить монархию и аристократическое землевладение, но, как человек «революционной эпохи», искал опереться на какие-то общественные силы: сначала на Союз русского народа и других правых, затем на умеренных «националистов» и «октябристов». Пытался он безуспешно создать право-центристский фронт, но затем от черносотенцев дистанционировался. В отличие от шамкающего Горемыкина, он уверенно чувствовал себя на думской трибуне.

"Эти нападки, — говорил он, — рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли, и мысли. Все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: «руки вверх». На эти слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: «не запугаете!» (6 марта 1907 г.). Россия «сумеет отличить… кровь на руках палачей от крови на руках добросовестных врачей» (13 марта 1907 г.). «…Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия» (10 мая 1907 г.). «… Историческая самодержавная власть и свободная воля монарха являются драгоценнейшим достоянием русской государственности» (18 ноября 1907 г.). «…Мы… строим только леса… Противники наши указывают на эти леса как на возведенное нами безобразное здание и яростно бросаются рубить их основание. И леса эти неминуемо рухнут… но пусть, пусть это случится тогда, когда из-за этих обломков будет уже видно… здание обновленной, свободной от нищеты, от невежества, от бесправия… России» (11 февраля 1909 г.). Это звучит почти как речь революционера, правда, Столыпин оговорился, что речь идет о России, «преданной, как один человек, своему государю».