Посмотри, наш сад погибает - Черкасова Ульяна. Страница 87
– Сюда идут люди князя Матеуша. Их куда больше, чем вас. Тебе не спастись. И он будет преследовать Воронов, если я погибну, пока никого не останется. Я рассказала ему обо всём: о вашей матушке, о Граче, о тебе. Он знает, как вы выглядите. Знает, как работаете…
– Он и так знал, – пожал плечами Войчех.
– Что?
Яблоня позади заскрипела, и звук тот походил на старческий смех.
– Матеуш Белозерский вырос здесь, на Трёх Холмах. Думаешь, он не знал о нас? Я видел его не раз. Он приезжал прямо сюда, к матушке, она помогала ему с его… – он махнул рукой себе за плечо. – Этот твой князь смертельно проклят и жив до сих пор только благодаря заклятиям.
– В Старгороде при нём была чародейка…
– Ага. Сюда ездить далековато.
Некоторое время Велга молчала, кусая губы, а Войчех наблюдал за ней. Левое запястье скрутило, обожгло. Он прикусил изнутри щёку, сдерживая стон, и неожиданно понял, как сильно надеялся, что эта ночь, этот разговор не закончатся. Потому что, когда это случится, ему придётся исполнить договор.
– Где ты была? – вместо всего остального спросил он.
Потому что устал. Потому что эта ночь в самом разгаре лета была и без того слишком короткой, и Войчех уже чуял приближение рассвета. Даже не оборачиваясь, он мог сказать наверняка, что небо над перелеском уже посветлело.
– В монастыре.
– Собралась уйти в монахини? Тебе не пойдёт чёрный. И такие волосы покрывать не стоит.
– Когда я выйду замуж, волосы всё равно придётся покрыть.
– Значит, не выходи.
Она вдруг захихикала, и звук этот прозвучал немыслимо чуждо в летней ночи под мёртвой яблоней.
– Между прочим я уже замужем за… ох, леший пойми, за кем. Я выходила замуж за одного, но клятвы давала другому. А теперь пообещалась третьему.
– Не исполняй их. Эти клятвы. Никому.
Все клятвы, что давал Войчех, он уже нарушил. И все – ради Велги.
– А ты? – на губах её играла лукавая лисья улыбка. Даже в сумраке ночи, где всё вокруг было серым, Велга горела тёплым ярким пламенем. – Нарушишь свои клятвы?
В ответ Войчех потянулся вперёд. Она была тёплой, манкой, желанной, такой живой. И рядом с ней он тоже казался себе живым, настоящим, стоящим…
От неё пахло дурманяще сладко: цветами и кровью.
Он должен был желать её. Её смерти, не тела. Её криков, не поцелуев.
Но Войчех не имел права желать чего-либо для себя. Он жил ради госпожи. Ради матушки. Ради тех, кто подарил ему жизнь.
Но как хотелось чего-то для себя. Кого-то для себя. Её губ, рук. Её всю – целиком.
– Ты больше никогда ко мне не притронешься.
Ночь прошла.
Велга смотрела ему прямо в глаза. Её, серые, с зелёными колдовскими крапинками, горели незнакомым огнём.
– Скоро здесь будет Матеуш Белозерский, – прошептала она. – Я поклялась стать его женой. Я велела ему убить всех вас.
Она улыбалась. Криво, чуждо, неправильно. Так, как не должна была улыбаться.
– Ты врёшь.
– Зачем мне врать? У вас мой брат. Он ещё жив? Даже если нет, у тебя договор на мою жизнь. А я хочу жить, Войчех. И я готова разменять свою жизнь на твою.
Белый отстранился, взглянул на неё трезво, стряхивая морок страсти. Нет, она не врала. Быть может, всё время до этого врала. Но не теперь.
– Что ты хочешь?
– Договор. Твой обменять на свой.
– Это невозможно.
– А если ты, и твоя матушка, и все Воронята умрут… это станет возможно?
– Прежде чем твой князь до меня доберётся, я убью тебя.
– Тогда вам тем более не будет покоя. Ты на Трёх Холмах, Войчех. На том берегу Модры, – она посмотрела на реку, темневшую за туманом, – Тихая стража, которая охотится на таких, как ты. На этом берегу до самой Вышни власть Матеуша Белозерского. У него люди, деньги и жгучее желание отомстить за свою невесту… за меня.
Невесту…
Она поднялась, отряхнула одежду от травы, поправила растрепавшиеся волосы. Щенок, зевая, тоже встал.
– Так что ты решил? Жертву я уже принесла. Заклятие прочитала.
Когда она изменилась? Или…
– Что с тобой случилось?
– Ты. И ещё мой дорогой князь Белозерский. И мой первый жених и его сват. Много чего, – она нахмурила рыжие брови и повторила: – Так что ты решил? Вадзим уже знает о моём требовании. Я принесла в жертву ворона, прочитала заклятие.
Белый оглянулся на перелесок. Если люди князя и вправду спешили сюда, то покажутся они с этой стороны, от деревни Пяски. Но там на опушке был Вадзим. Огромной, неповоротливой тенью он стоял на тропе, что вела от Пясков к их убежищу.
Вот почему горели знаки на запястьях. Белый задрал рукав. На левой руке остались всё те же два шрама в виде вороновой лапы, из них текла кровь, чёрная, точно смола.
– Не может быть, – неожиданно хрипло произнёс он и поднялся, стал спускаться по тропе к реке. – Пошли! – крикнул он через плечо.
– Куда ты?
– Тебе же нужна моя матушка? Так пошли.
– К ней? Нет, – голос Велги стал визгливым, тонким. – Сначала покажи моего брата. Я хочу убедиться, что он цел.
– Пошли! – гаркнул Белый. – Вадзим! Ты тоже с нами. Сюда, собака!
Он почти побежал по покатому холму вниз, к землянке, скрывавшейся за кустами. Шумела река, заглушая шаги. Белый распахнул полог, пропуская свет внутрь. По землянке с диким гоготом закружили гуси, которых загнали туда за неимением другого жилища.
– Матушка, у нас гости.
Мальчишка лежал на лавке у стены, укрытый с головой белой простынёй. Рядом с ним, сложив руки, словно покойница, спала старуха. Она открыла глаза, покосилась на вход, слепо щурясь.
– Что надо?
– Вернулась Велга Буривой за братом, – он спустился по ступеням.
Спесь смыло с Велги, когда она осторожно зашла в землянку. За её спиной огромной тенью возвышался Вадзим. Он согнулся, чтобы протиснуться внутрь. Землянка не была рассчитана на такого великана. Гуси с недоверием зашипели на чужаков и вытянули шеи, но приближаться не стали.
– Он… – Велга покосилась на Здиславу на лавке, хотела было сделать шаг назад, но наткнулась на Вадзима. – Он жив?
– Я чуфстфофала, фто ты прибефифь, – усмехнулась старуха.
Белый встал у стены, не смея мешать. Не ему принимать решение. Матушка знала, что делала.
– Он жив? – нахмурившись, повторила Велга.
– Посмотри сама, – матушка откинула покрывало с ребёнка.
Велга оглянулась на Белого лишь на мгновение и сделала шаг к брату. Медленно, страшась того, что могла увидеть, она подошла к лавке. Здислава встала, уступая ей место.
– На его лице… чешуя…
– Навь его пофирает.
– Но он?.. – тряхнув растрепавшимися кудрями, она посмотрела на матушку удивительно решительно. – Он жив?
– Да.
– Ты можешь его спасти?
– Да.
– Тогда спаси его. Сюда возвращаются люди князя. Они знают, что вы живы. Спаси моего брата и откажись от договоров на нас. Иначе вас всех перебьют.
Будто ничто из этого не волновало старуху. Она смотрела с наслаждением, с издёвкой.
– Што надо?
– Заключите со мной договор.
– Ты и ефть наш договор.
– А я хочу заключить новый. Я заплачу.
На рыхлом морщинистом лице старухи отразилось неподдельное веселье.
– Договор? Ты? Ты фкоро умрёшь.
Сжав кулаки, Велга вытянулась, точно струна, вскинула голову и проговорила на одном дыхании:
– Тогда вас всех уничтожит Матеуш Белозерский. А я заплачу вам. Много. У меня много денег. И я уговорю Матеуша не трогать вас. Отмените договор на моё имя. И заключите новый. Я уже принесла жертву и прочитала заклятие.
Стены землянки сжимались вокруг всё теснее. Белый чувствовал, как земля дрожала, отзываясь на далёкий стук копыт. Велга не врала. Голоса костей, что лежали в земле на берегу Модры, уже ощущали приближение чужаков. Они шептали Белому неразборчиво, предупреждали:
– Р-рядом, р-р-рядом…
От входа в землянку раздался кашель.
– Это правда, – сказал Вадзим. – Знаки на моих запястьях горели. Они… из них чёрное течёт.
– И из моих, – добавил Белый.