Шанс на счастье (СИ) - Черно Адалин. Страница 40
— Только не ссориться, — как всегда угадывает наше настроение дочка.
— Конечно, не будем, — убеждает Ксюшу Соня, после чего куда-то отходит, доставая телефон.
— Паш, Олежка, идите сюда, — кричит дочка кому-то.
Из комнат в коридор тут же выходят парни. Смотрят на меня исподлобья, но все же забирают пакеты и тащат их в глубь квартиры. Я почти сразу понимаю, что когда моя дочь вырастет, от парней не будет отбоя. Об этом я обязательно подумаю, но лет через десять. Сейчас Ксюша всего лишь маленькая девочка и ей нужно внимание отца и матери. Остальное будет в будущем.
Соня, вопреки нежеланию, проводит меня на кухню, театрально гремит посудой, подходит к мойке, включает воду, но очень быстро отключает ее и поворачивается со словами:
— Какого черта ты приперся?
— Я приехал к дочери.
— Ха! Когда ты остался там, забыв о них, ты думал явно не о дочери.
— Я жалею, — говорю искренне. — И понимаю каждую свою ошибку.
— Ошибку?
Соня усмехается, обхватывая себя за плечи. Сдерживается. Это видно по ее позе и плотно поджатым губам. Я точно заслуживаю всего, что она скажет, но благодарен ей за лояльность и молчание. Сейчас мне достаточно своего самоедства.
Аня не похожа на Соню. Совсем. Он не такая хрупкая и нежная, выше ростом и решительнее внешне. Она из тех, кто не полезет за словом в карман, а Аня более сдержанная и лояльная.
— Ты представляешь хоть, что сделал? — ее, наконец, прорывает. — Ты похерил не только Аню, но и дочь. Она хоть того стоит?
— Она близка мне.
Говорить ничего больше не хочу, потому что оправдываться нет смысла.
— Я переживаю за нее. Она хрупкая и у нее никого нет. Я не мог ее оставить там.
— Ты придурок! — утверждает. — Она была бы сейчас рядом с тобой, не обвини ты ее в том, что она в этом виновата.
— Она не виновата.
— Рада, что ты это понимаешь, — язвит Соня.
— Я бы не хотел, чтобы она была сейчас там. У нее карьера и контракт. Я могу оставить работу, а она… ей нужно.
— Ну конечно нужно! У нее дочь и ей необходимо жилье. Особенно в условиях, когда отец ее дочери не определился.
— Я определился, — возражаю.
— Отлично. Что в таком случае ты делаешь здесь, а не с ней?
Глава 41
— Отлично. Что в таком случае ты делаешь здесь, а не с ней?
— Не хочу заставлять ее страдать, — отвечаю честно и готовлюсь к претензиям в ответ, но Соня вдруг понимающе кивает.
— С девчонкой этой, которая в аварию попала что-то ясно? — интересуется она. — Жить будет?
— Мне не дают никаких прогнозов. Говорят, что все показатели в норме и она вот-вот должна очнуться, но не говорят когда. Возможно, завтра, может быть, спустя неделю.
— Вот и причина, — она вздыхает. — Ты точно не любишь ее?
— Олю? Она мне неравнодушна, но как сестра. Я не могу ее бросить там, в другой стране. Да и не уверен, что бросил бы кого-то другого столь же близкого. Она, может, и не родная, но я не могу просто выбросить ее из своей жизни по щелчку пальцев, хотя знаю, что это неправильно.
— А она? — уточняет Соня. — Она тебя не любит?
— Хочу надеятся, что нет, — отвечаю честно, потому что в последнее время начали проскальзывать мысли, что Оля может быть неравнодушна ко мне.
Я понимал ее ревность и нежелание мириться с присутствием в моей жизни других женщин за желание защитить меня, предостеречь, но что если… это не так и на самом деле Оля чувствует ко мне что-то большее? Думать об этом пока не хочется, потому что в противном случае не получится разойтись спокойно. Придется рвать по живому, с мясом. Это больно, но действенно. Возможно, Оля даже возненавидит меня за отсутствие ответных чувств, но так будет правильно, потому что взаимности с моей стороны никогда не будет.
— Смотрю на тебя и не понимаю, что моя сестра в тебе нашла, — по крайней мере, не скрывая ничего, произносит Соня. — И Ксюша в тебе души не чает. Цени дочку, Руслан, потому что ее доверие и склонность ты еще не просрал.
— Мне пока сложно осознать, что я отец.
Сестра Ани располагает на откровенный разговор, поэтому я говорю то, в чем никогда и никому не признавался.
— Я первый год свыкалась с мыслью, что уже не одна, — признается Соня. — Поверь, это чувство не покинет тебя еще долго, но Ксюша она очень доверчивый и открытый ребенок. Обычно она сложно идет на контакт с чужими, а к тебе летит на крыльях любви. Ты завоевал ее чувства просто так, ничего не делая. Просто потому, что отец. Не разочаруй ее. Аня для нее пример для подражания, но теперь есть ты, и она непроизвольно станет перетягивать твои слова и поступки.
— Будет сделано.
Мне нужен этот разговор с человеком, который хорошо знает Аню и Ксюшу. Нужен, чтобы понять, правильно ли я поступаю, что не бегу сломя голову извиняться перед женщиной, которую люблю.
— Можно начистоту? — прошу у Сони. — Как Аня жила это время? Как… справлялась?
— А у нее спросить слабо? — замечает, но тут же хмыкает. — Она сильная, Руслан. Морально и физически. Но что странно, она никогда такой не была — сильной духом и уверенной в себе. Я помню ее слабой, забитой, испуганной. Она ведь его боялась, представляешь? Мудака этого своего, боялась поперек слово сказать, а потом и бросить его. Ей было страшно, что он что-то с ней сделает.
Соня переводит дыхание и садится на стул напротив, кладет руки на стол и продолжает:
— Мы редко общались тогда. Я была замужней, с детьми и своими проблемами. Ее, свободную и независимую от детей, не понимала. Мне казалось, что она может делать со своей жизнью, что хочет. Заработать денег всегда можно. Хоть на панель иди, лишь бы не в страхе жить, — Соня горько усмехается таким своим мыслям, но продолжает говорить: — Она приехала ко мне уже будучи беременной Ксюшей. С виду та же Аня, но она изменилась. Была полна уверенности, знала, что малышку непременно оставит и в будущем сможет содержать. Я, конечно, помогала, но ты знаешь, она во многом сама. Почти не позволяла ничего сделать, о деньгах часто и слышать не хотела. Работала допоздна, а когда Ксюша родилась, недосыпала из-за заказов, а не малышки. Она была очень спокойной.
Во время рассказа я молчу и впитываю ее слова в себя. Наверное, впервые понимаю, насколько ей было трудно, хотя, если уж быть до конца честным… нихрена я не понимаю, на самом деле. О маленьких детях я не знал практически ничего. Пятилетняя дочка для меня шок, а там… месяц, два, три, полгода, год. Малышка наверняка была капризной, да и времени на элементарный, казалось бы, уход, уходило много. А еще работа. Было ли у нее время на себя?
Пока Соня молчит, я перевариваю информацию и большинство упущенных ею деталей додумываю сам. Перед глазами всплывает плачущий младенец, ее потрепанный ноутбук, на котором она работала, когда мы были вместе. Аня бросает работу и идет к малышке, кормит ее грудью, успокаивает, укачивает, укладывает в кроватку и… уходит снова работать. В таком бешенном темпе, я уверен, у нее совсем не оставалось времени на себя. Хочется вернуться на шесть лет назад и отряхнуть себя от того говна, которое залил мне отец. Встряхнуть и заставить вернуться к ней. Поговорить. Потребовать объяснений.
Не уйти, как последний мудак, а… попытаться добиться правды.
— Она мало рассказывала о ваших отношениях, вскользь упомянула о том, как разошлись. Аня скрытная, не нагружает своими проблемами других даже если у нее их выше крыши. Она до последнего будет улыбаться и говорить, что все в порядке, будет терпеть и поддерживать, как в случае с тобой. Аня не привыкла грузить проблемами других, но это не означает, что она не нуждается в помощи. Скажи, что произошло, когда она ушла от Ивана? Как она решилась?
— Я ее увез, — отвечаю, прекращая визуализировать ее прошлое, основываясь на словах Аниной сестры. — Просто поставил перед фактом и всё.