Шанс на счастье (СИ) - Черно Адалин. Страница 42

Чувствую себя виноватым и перед ней тоже. Не настолько, насколько виноват перед Аней и дочкой, но с мамой мы виделись давно. Решаю, что обязательно наверстаю упущенное, познакомлю маму с малышкой и с Аней. А пока будет достаточно просто звонить. Можно пару раз в неделю.

— У меня нормально всё, мам. В работе. Ты извини, что не звонил. Ты как?

— Отлично, — щебечет мама. — Работа кипит, Кирюшу как подменили, но это заслуга Кости, Руслан. Он после того случая его часто забирал со школы и возил куда-то. До сих пор партизаны не признаются куда, — она смеется, искренне, открыто и с нежностью.

— Только Кости? — задаю наводящий вопрос.

— Ну… да, — она подозрительно щурится. — А что такое?

— Да мы только разговаривали. Он сказал, у тебя отношения.

Почему-то мне не нравится то, как на ее лице вместо улыбки появляется замешательство. Она ведь не думает, что я буду против новых отношений? Это ведь смешно.

— Ма-а-а-а-м, — тяну. — Все нормально. Я желаю вам счастья.

— Руслан, — она пытается оправдываться.

— Мам, прекрати. Я правда рад, что ты нашла мужчину. Познакомишь нас? Думаю, он тоже повлиял на Кира.

— Да, — соглашается, наконец, она. Мне почему-то кажется, что она выдохнула после моих слов. — Да, он тоже… повлиял.

— Всё в порядке?

Мне почему-то не нравится то, как она выглядит. Когда только ответила, улыбалась, была счастливой, а стоило заговорить об отношениях, тут же изменилась в лице, будто… боялась? Решаю оставить эти расспросы на потом и плавно перевожу разговор в мирное русло. Мама рассказывает об успехах Кира, о его дополнительных занятиях, о ресторане, упуская, как я и думал, новость об увольнении. Давно заметил за мамой, что она старается убирать весь негатив. Или просто привыкла делиться только положительными новостями.

Мы заканчиваем разговор минут через сорок. Прощаемся, я обещаю обязательно перезвонить еще и говорю, что мы скоро увидимся. Волновать ее появлением в моей жизни Ани не буду. Она о ней практически не знает. Я и тогда сказал очень мало. О том, что сделал отец, мама не в курсе. Для нее я уехал, потому что захотел изменить жизнь и потому что не сложилось с девчонкой, которую любил.

Через пару часов приходит сообщение от Кости с именем и адресом, где проживает мама Оли. Я пишу ему смс с благодарностью и еду по указанному адресу. По пути Костя присылает голосовое:

— Ты знаешь, странно, но у этой девушки есть отец. И они с матерью сейчас живут вместе. Я перепроверил даже. Евгения Борисовна так, кстати, зовут ее маму, не разводилась с мужем никогда. У них родилась дочь Ольга, приводов не имеют.

Его голосовое заканчивается, я же продолжаю вести автомобиль и думать. Оля что… наврала мне про отчима? Или, может, ее мать так и не развелась, а с новым мужчиной живет, будучи замужней за другим? Решаю не делать преждевременных выводов и продолжаю путь. Паркую авто у подъезда, поднимаюсь на нужный этаж. Нажимаю на звонок и жду, пока мне откроют.

По ту сторону слышны шаги, потом щелчок. Мне открывают дверь. На пороге стоит женщина лет сорока пяти. Она, в отличие от моей мамы, как раз-таки выглядит на свои года. Удивленно смотрит на меня и спрашивает:

— Вы к кому?

— Я по поводу вашей дочери. Ольги.

— Боже, — женщина вдруг хватается за сердце и отходит на пару шагов назад. Ударяется о стенку и оседает на пол. — Петя! Петя!

Из глубины квартиры выходит мужчина в спортивных штанах и водолазке. Вопросительно смотрит сначала на меня, а потом на женщину. Быстро бросается к ней, приседает рядом.

— Ты кто такой? — вскинув голову, спрашивает у меня, испепеляя взглядом. — И что сделал с моей женой. Женечка, милая…

— Он… он об Оле пришел говорить, — по ее щекам катятся слезы. — О доченьке нашей.

Я нихрена не понимаю.

Глава 43

Руслан

Когда суматоха утихает, они оба недоуменно меня рассматриваю. Женщина, наконец, приходит в себя, поднимается на ноги, а мужчина же смотрит на меня с нескрываемой ненавистью. Чем она вызвана, не имею ни малейшего понятия, зато вспоминаю слова Леонида, когда он говорил проверить, кто эта Оля и что она собой представляет.

На тот момент мы общались три с половиной года. Два из них исключительно в сети. Я воспринимал ее как маленькую девчонку, а она раз за разом пыталась доказать, что взрослая. Потом она доросла до встреч: когда я прилетал в столицу, мы ходили в кино, ели попкорн и смотрели фильмы. В восемнадцать уже можно было не боятся получить повестку и быть задержанным за растление. С Олей было интересно, потому что не нужно было думать, присматриваться, потому что между нами не могло быть ничего кроме дружбы. Мы смотрели фильмы, гуляли, она рассказывала о курсах, которые посещала.

Я ей доверял.

Не потому, что сказочный дурачок, хотя, смотря на удивленные и злые лица родителей, почему-то именно таковым себя и ощущаю. Оля ничего не просила. Никогда. Даже в кино она ходила за свои деньги, всегда отказываясь от того, чтобы за билет платил я. Так было везде: в кафе, в парке, когда мы покупали кофе. Помню, она даже подарок на день рождения отказывалась принять. С ней было ровно. Она в какой-то степени заменила мне Костю, хотя с ней мы, конечно, не снимали девочек, и не выпивали тонны алкоголя.

Она ничего не требовала никогда из того времени, что мы были знакомы. Даже тогда, когда к ней приставал отчим, она позвонила мне и просто высказалась, а когда я предложил приехать ко мне, заревела сильнее. И первое время пыталась быть незаметной, не волновать меня, да и шарахалась от меня, хотя раньше с удовольствием брала за руку.

Я ей поверил. Смотрел в испуганные глаза и верил. Да и как-то проверять каждую, с кем знакомлюсь было глупо. Хотя нужно было насторожиться, наверное, когда она говорила, что домой ее подвозить не стоит и она сама. Просто в тот момент было слишком много проблем, чтобы я думал о том, почему подруга не хочет показывать мне, где живет. Я и к себе ее не привозил никогда. Мы были друзьями, и я никогда не думал, что это перерастет во что-то большее. Не думаю так и сейчас. Но вот внимание со стороны ее родителей меня напрягает.

Как и реакция на мое появление.

— Может, скажете что-нибудь? — предлагаю.

— Ты чего приперся? — первым нарушает молчание отец. — Запудрил нашей малышке мозги, сказал ей, чтобы замуж выходила. С ней… что-то случилось?

Я как-то не могу упустить первые слова, хотя надо бы начинать с утвердительного кивка и рассказа, что именно с ней случилось, но… запудрил мозги? Позвал замуж???

Что, мать вашу, происходит?

— Так стоп! — поднимаю руки вверх. — Во-первых, никто вашей дочери не пудрил мозги и не звал замуж, а во-вторых… вы ее родной отец?

Я почему-то жду, что мужчина попытается начистить мне морду, но он стоит и лишь хмуро смотрит на меня. Нервничает. И да, видно по глазам, что слушать, а уж тем более вести конструктивную беседу, он не желает.

— Я ее родной отец, — басит он. — А ты… — он тычет в меня пальцем.

— Оставим неприязнь на потом, — отмахиваюсь. — Сейчас мне важно знать еще кое-что. Полгода назад вы двое жили вместе?

Они непонимающе на меня смотрят. Вот и ответ. Хотя была, конечно, надежда, что это родители не той Оли, но нет. Она ведь показывала фотографию матери. Отца не показывала, да и отчима тоже, но это воспринялось как само собой разумеющееся.

— Что с нашей дочкой? — тут в разговор вступает Евгения Борисовна.

Она, между прочим, как-то вмиг превращается из растерянной и ошарашенной слабой женщины в боевую бабу, готовую растерзать того, кто принес плохую новость о дочке.

— Я не знаю, что вам сказала Оля, — говорю совершенно искренне, — но я не пудрил ей мозги.

— Она ушла к мужчине, — выплевывает ее отец. — Сказала, что выросла и что влюбилась. Во взрослого и самодостаточного, что он ее зовет к себе и домой она больше не вернется. И что даже на свадьбу нас не позовет, потому что отпускать мы ее, разумеется, не хотели.