Любовники-полиглоты - Вульфф Лина. Страница 27

– Что ж, – сдержанно улыбнувшись, сказала Милдред. – Заходите как-нибудь снова.

Она встала и пошла к двери, а я скоро уже снова шел по газону, чтобы вернуться на свою тропинку.

Я продолжал приходить на скалы в следующие дни, но Милдред там не появлялась. Я предложил жене предпринять что-нибудь вместе, съездить на другой остров или позвать в гости друзей, но она ответила, что у нее масса дел в саду и уйма книг, так что она будет мне благодарна, если мы сможем просто-напросто «существовать параллельно». Тогда я решил на следующий день отправиться в город в одиночестве. Сначала я думал, что только прогуляюсь, посижу в кафе, а потом зайду в нашу квартиру посмотреть, не пришло ли каких-нибудь писем. Но вдруг я вспомнил про листок с номером секретарши. «А почему нет?» – подумал я. Тоска так сильна, что от жизни, что от острова, а способ развязать узел неважен. Она едва ли женщина моей мечты, но в отсутствие альтернатив… Назавтра я проснулся, принял душ и тщательно собрался. Надел белую льняную рубашку и темно-синие льняные брюки. Посмотрел на себя в зеркало и улыбнулся отражению. Коротко стриженные волосы заметно подернуты сединой, но я не считал это недостатком. Я нанес несколько капель своего парфюма Van Gils. Чуть позже я сел на паром, сошел на Страндвеген и по улице Хамнгатан дошел до World Trade Center. Там время как будто остановилось. Те же растения, то же освещение. Те же эскалаторы, те же альфа-гуппи и тот же стеклянный потолок. Это место занимало теперь само собой разумеющееся положение в моей жизни, поскольку я – мысленно – находился в этом здании несколько раз в день, с тех пор как заходил сюда. Я поднялся по эскалатору. Проехал мимо растений с Канарских островов. Улыбнулся молодым женщинам. Мою улыбку, естественно, проигнорировали, но я все равно продолжал улыбаться.

Я прошел в приемную. Когда я зашел, за стойкой ресепшен никого не было. Растение находилось на своем месте и по-прежнему скрывало стену своими стеблями и листьями, но теперь все они приобрели коричневатый оттенок, как будто немного засохли. Я сел на диван и стал ждать, пока она придет. Через несколько минут мимо прошел толстяк и, увидев меня, остановился.

– Писатель! – закричал он, подходя ко мне. – Чем обязаны?

– Хотел перекинуться парой слов с вашей сотрудницей.

– Со старым китом?

– Вы называете ее старым китом?

– Да. Старый кит, который норовит выброситься на берег.

– И в чем выражается это намерение?

– Во всем.

Начальник выпрямился, так что живот выпятился над ремнем брюк.

– Чувствуешь то, что чувствуешь, – сказал он. – Тело не врет.

– Само по себе тело не врет, – ответил я. – Вероятно, потому, что у него нет головы, чтобы врать.

– Хотите, я угощу вас кофе?

Я просидел с ним в кафетерии, пока не заметил, как секретарша прошла мимо и направилась в приемную. После этого я посидел еще несколько минут, потом встал и попрощался с толстяком. Я подумал, что из вежливости следовало бы спросить, как обстоят дела с червем и психическим недугом, но решил, что с таким типом людей вежливость совершенно бессмысленна. Я взял свой пиджак, поблагодарил за кофе и ушел.

Секретарша стояла за стойкой ровно так же, как несколько недель назад. Одинокая, суровая и сильно накрашенная. За ее спиной неистово раскинуло свои бледные сильные листья растение в кадке. Когда я вошел, женщина читала журнал, лежащий перед ней на стойке.

– Добрый день, – поздоровался я.

Она подняла взгляд, и лицо ее расплылось в улыбке. Она явно меня помнила, и от этого у меня – весьма неожиданно – потеплело внутри. Секретарша подняла крышку стойки и протянула мне навстречу руки, как будто я был вернувшимся из долгого путешествия домой членом семьи.

– О, это вы, – сказала она. – Я так надеялась, что вы снова придете.

Я заключил ее в объятия и вдохнул ее аромат. Аромат был изысканный, напоминающий еловый лес – такой же здоровый и успокаивающий, но в глубине его также очень явно ощущались нотки уныния и, да, неудовлетворенности.

– Я так много думала о вас, – сказала она, уткнувшись мне в шею. – Я так вам тогда и говорила.

– Но вы все еще здесь.

– Да, – развела она руками. – Как видите, я еще не покончила с собой.

Мы оба рассмеялись, глухим смехом.

– Хотите кофе? – спросила женщина.

Я покачал головой.

– Я только что выпил кофе с вашим начальником.

– Вот как.

Она посмотрела на лежащий на стойке журнал и сказала:

– Посмотрите сюда. Я как раз читала репортаж об Италии. И думала о вас, правда. Вы ведь из тех краев, не так ли? Или из Испании?

– Мой отец испанец, – ответил я. – А мать итальянка. Но я живу в Швеции с семилетнего возраста.

– Ну надо же!

Она повернула журнал, чтобы я мог увидеть, что в нем.

– Посмотрите сюда. Посмотрите на них. По-моему, они выглядят совершенно сказочно.

Я взглянул на страницу, которую она мне показывала и, да, картинка была действительно очаровательной. Пожилая женщина сидит в кресле рококо, рядом с ней стоит женщина, которой на вид, пожалуй, между сорока и пятьюдесятью, и еще одна, едва ли больше двадцати лет от роду.

– Интересно, где мужчина, – пробормотал я.

– Мужчина?

– Я имею в виду, что где-то должен быть отец.

– Здесь о нем написано, – с воодушевлением ответила секретарша. – О маркизе, который был женат на самой старшей из этих женщин. Здесь рассказывается, как он пропал. Хотите послушать?

Не ожидая моего ответа, она прочла вслух:

– «Самой странной семейной легендой, должно быть, можно считать рассказ о маркизе, который уехал в Халиско, чтобы выучить испанский, и не вернулся домой. Еще более странно, что маркиза Матильда Латини без обиняков говорит, что маркиз встретил там владелицу борделя, некую «донью Эладию», в которую влюбился и у которой остался навсегда. А три женщины остались жить в палаццо Латини, окруженные слугами».

Секретарша посмотрела на меня с широкой улыбкой.

– Как называется журнал? – спросил я. – Я бы охотно почитал что-то еще об этих женщинах.

– Я вам его дарю, – ответила женщина и придвинула ко мне журнал. – Я все равно его уже прочитала.

Она смотрела на меня, как будто ожидая, что я расскажу о цели визита. Я начал:

– Вы сказали, что хотите снова увидеться. В прошлый раз, когда я здесь был, вы сказали, что хотите, чтобы я сюда еще вернулся.

Она удивленно смотрела на меня, словно не понимая, о чем речь. Я сразу растерялся.

– Вы хотите… – заговорила женщина. – Или вы так поняли, что… Вы хотите, чтобы мы…?

Я молча смотрел на нее.

– Вы придете, когда я закончу работать? – спросила она. – И мы куда-нибудь пойдем?

– Я позабочусь о том, куда пойти, а вы спокойно работайте до конца дня.

– До семи часов, – уточнила она.

Я пошел в гостиницу прямо через дорогу и забронировал номер на ночь. В ожидании я сидел в холле на диване и смотрел на ходящих туда-сюда людей. Неподалеку сидел мужчина с блокнотом на коленях и что-то писал, озабоченно сведя брови. Из колонок доносилась передача, в которой обсуждали Джуну Барнс. Один из участников сказал: «Интересно, как выглядела Джуна Барнс, когда писала “Ночной лес”.» Я попытался представить себе это. Потом задался вопросом, как выглядел Мишель Уэльбек, когда писал «Возможность». Я вообразил простиравшуюся вокруг него пустоту, голый пейзаж вокруг его виллы у моря. Очень строгое лицо. Но что-то все-таки подсказывает мне, что, когда Мишель Уэльбек пишет, на губах у него время от времени появляется быстрая и наивная улыбка, освещающая его лицо. А если кто-нибудь заходит в комнату, он поднимает взгляд и немедленно суровеет до своего обычного мрачного состояния.

Я раскрыл журнал, подаренный мне секретаршей. Большую часть номера занимал репортаж о красивых строениях в Италии и о тех, кто в них живет. На одной из фотографий можно было полюбоваться палаццо Латини в Риме. Текст под фото гласил: «Клаудиа Латини Орси: “Безумие – моя единственная защита от окружающего мира”». Я представил себе, что женщина с фото сказала это, пожав плечами. Моя единственная защита от окружающего мира – это мое безумие. А какую защиту выстроили вы? Сам я не имел абсолютно никакой.