Дочка папы Карло (СИ) - Страйк Кира. Страница 20

Тем не менее, в сознании всё же отложилась мысль о том, что большинство окружавших нас девчонок всё-таки радовались моему триумфу. Ангелина, Наталья, Танюшка — да все “наши”. Они ведь болели за меня, помогали справиться с кознями соперниц. Для обитательниц этого маленького замкнутого мира под названием “Смольный” — моё призовоеместо стало общим торжеством справедливости, что ли… Чётко запомнила стоявшую у дверей “королевну” вместе со свитой. Компания проводила меня одобрительными взглядами, имитируя бесшумные апплодисменты. Я растянула губы в ответной улыбке.

— Сейчас, тефочки, принесут чай и мы немношко отпрастнуем нашу победу! — заводя нас в свою комнату приговаривала Марта. — У меня сдесь есть…

Она, кстати, всю дорогу сюда что-то тихонько приговаривала, я сильно не прислушивалась, только обратила внимание, что наставница в тот момент заметно сдабривала “неровный” русский колоритным немецким.

Княжна, по своему обыкновению, всю дорогу шла молча, и только теперь — за дверями — крепко обняла меня.

— Мой отец говорит: “Большое дерево сильный ветер любит”. - заглянув в самую душу сказала она.

— Это ты имеешь ввиду, что такую твердолобую меня ломом не перешибёшь? — нервно рассмеялась я — при слове “отец”, произнесённом вслух, из глаз всё-таки заструились слёзы.

— Алиса! Тефочка! — нушно брать себя ф руки. Скоро фручение награт. И сдесь обязательно блистать ещё ярче, чем на испытаниях! — увидав, какую сырость я развела, Марта бросила собирать стол (хотя там уже почти всё было готово для маленького пира) и взяла меня за руку.

— Я помню. Мой папа говорил: “Принимать похвалу нужно уметь так же, как и побои — с высоко поднятой головой.” — проглотив застрявший в горле ком, я подняла на неё глаза, — Не знаю, найдутся ли слова, способные передать вам мою благодарность…

— У фас был очень мудрый ротитель, а фашу плагодарность я уже получила. — потеплев лицом ответила она.

— ?

— Кордость! Кордость за фас, моя тефочка.

Потом мы пили горячий ароматный чай с плюшками из личных запасов Марты. Постепенно зубы перестали дробно постукивать о край чашки, нервы успокоились, слёзы высохли и мы весело обсуждали весь экзамен, рассказывая ситуацию каждая со своего ракурса видения.

— Ох и воплей теперь будет — чувствую, наслушаюсь. — покачав головой вслух подумала я.

— Воды утекут — пески останутся. — философски ответила наш кладезь народной мудрости. (Это я Саломею имею ввиду.)

Потом было торжественное вручение аттестатов, наград и шифров* — это металлический вензель царствующей императрицы, он носился на левом плече на банте.

[Картинка: _8gtzwc58n35ua4xpols+mg]

Ну здесь-то я, назло всем своим злопыхательницам, светилась, как начищенный пятак. Это был мой первый орден, открывающий двери многим возможностям. Другое дело, я пока плохо представляла себе эти самые возможности.

Не могу сказать, что сама должность, добытая для меня Мартой, вызывала во мне прям такой уж великий восторг, интерес и являлась потолком мечтаний. Нет, я была ей очень-очень благодарна, но… Возникала масса тревог относительно положения гувернантки в хозяйском доме — предстояло ещё ужиться с будущими нанимателями. А при моём вольнолюбивом характере — это бывает не всегда просто.

“Держать лицо” по образу и подобию Саломеи я, безусловно, научилась. Однако, делать это всю оставшуюся — доставшуюся мне жизнь, занимаясь нелюбимым делом или подчиняясь неприятным людям — сами понимаете — сомнительное счастье. А я всё-таки хочу быть счастливой. Для этого, всего-ничего, — нужно найти путь к самостоятельности и независимости.

Шифр тоже давал огромное количество преимуществ. Говорят, я даже имела теперь право подать прошение на фрейлинскую должность при дворе. Но здравый смысл упорно твердил, что соваться во дворец мне пока ещё совсем не надо.

—Ух, как раздухарилась!— смеялась я сама над собой, —Для начала будем безгранично благодарны наставнице за то, что хотя бы не на улицу выходить из этих ворот. К тому же, может не такие они и противные, те графья. (Простите, образованной мадемуазель положено говорить “графы”.) А дворцы и прочие прелести этого времени категорически подождут.

Деньги-то я заработала. И, так понимаю, очень даже приличные. Только профукать их без понимания ситуации и чёткого плана — раз плюнуть. Так что, опрометчиво торопиться с ними расстаться я не спешила. Тем более, чем здесь можно зарабатывать приличной мадемуазель — только предстояло выяснить. От институтских подружек такую информацию, чтобы она оказалась достоверной, получить невозможно.

Через несколько дней после описанных торжеств состоялся выпускной бал, на который были приглашены родственники и воспитанники “дружественного” мужского учебногозаведения — Первого кадетского корпуса. Выпускные платья у всех были одинаковые — белые кисейные или тюлевые воздушные. Мне на это сомнительное увеселение идти категорически не хотелось. Голова была занята совершенно другим. Эмоций и переживаний и так хватало в достатке.

Наверное, подспудно, я так противилась этому событию, что даже умудрилась вывихнуть ногу. Лодыжка, по-честному, не очень-то пострадала, но я с облегчением использовала подвернувшийся повод, чтобы избежать участия в общем “веселье”.

Вскоре после выпускного девушки стали разъезжаться по домам. Кого-то родные забрали сразу — тех, кто жил поблизости. Кто-то считал дни, пока за ними приедут издалека. Я ожидала экипаж, который за мной должны были прислать Щербаковы.

Саломею увезли, можно сказать, с бала. Отец её, не смотря на дальность дороги, прибыл накануне и присутствовал на этом мероприятии лично. Одного взгляда на великолепного статного мужчину хватило, чтобы понять, откуда в княжне столько сдержанного огня и величия.

Прощались без слёз, но с искренним теплом и обещаниями не теряться, писать друг другу. Без подруги стало совсем одиноко. Вечерами позволяли себе почаёвничать с Мартой. Я, как-никак, уже не была ученицей, а без традиционных, таких привычных совместных занятий — скучно и не по себе.

Единственное, что на самом деле позволяло примириться с муторным ожиданием — это то, что оно, рано или поздно закончится. Вот и для меня настал момент, когда госпожа инспектриса, наконец, вызвала к себе.

Выдав мне мои документы и премию, она произнесла напутственную речь, выразила наилучшие пожелания и сообщила, что письмо от графов Щербаковых доставлено Афанасием (кучером) и я имею полное право отбыть по месту службы.

Снова сердце колотилось и неспокойно трепыхалось, пока укладывала свои немногочисленные пожитки. Завтра утром меня ждёт долгая дорога, а затем новый незнакомый дом.

*Шифры выдаются лучшим воспитанницам на курсе, лучшим как в науках, так и в поведении, и да, получившая шифр может быть принята ко двору фрейлиной, если подаст об этом соответствующее прошение. Но по большому счету, шифр — просто одна из лучших рекомендаций, которую только может иметь образованная девушка, и ничьи другие рекомендации ей уже не нужны.

Обладательницу шифра охотно возьмут в педагогический класс Смольного, в Женский институт, в Академию художеств, шифр также существенно повысит шансы на зачисление в Университет — для любого высшего учебного заведения, обучающего девушек, очень престижно иметь обладательницу шифра в числе своих студенток.

21

Ранним почти летним утром я, пытаясь унять внутренний мандраж, вышла за порог института, ставшего мне домом на целый год, простите за пафос — навстречу новой жизни.Что за картина предстала моим глазам. В голове непроизвольно всплыл отрывок задуманного, но так и неосуществлённого Пушкиным “Романа на кавказских водах”:

“…Что за карета! Игрушка, заглядение — вся в ящиках, и чего тут нет: постеля, туалет, погребок, аптечка, кухня, сервиз”.

Вот этого всего не было.

У ворот стояла простая дорожная карета без всяких излишеств. Ну а чего я хотела — понятное дело, что дормез*, запряжённый шестёркой лошадей за обычной гувернанткойотправлять не станут.